Отец и сын. Святые благоверные князья Александр Невский и Даниил Московский - Александр Ананичев

– У меня тоже воины есть! Вот они: Гаврила, Сбыслав, Яков…

– Знаю их отцов, добрые бояре! – похвалил отец Александра. – В битвах меня не раз выручали. Теперь их сыновья станут во главе твоих дружин.

Войска Ярослава выступили против немцев и разбили их наголову. Немцы взмолились о мире, пообещав все, что только Ярослав захочет. Затем новгородский князь проучил и литовцев – чтобы впредь грабежами не промышляли.

После таких побед новгородцы встречали князя Ярослава и его сына Александра как народных героев и освободителей. Всем миром да с колокольным звоном!

Спокойно прокняжив в Новгороде почти два года, Ярослав отправился в Киев, вместо себя оставив Александра – ибо старший, Феодор, внезапно заболел и умер, будучи от роду шестнадцати лет[5].

ТАТАРЫ

В древности все племена, обитавшие к северу от Китая, назывались одним словом «татары». На востоке Великой степи, что вольготно раскинулась посреди Евразийского континента, с давних пор селились кочевые народы: гунны, тюрки и монголы. Трудно сыскать для степняков лучшего места для кочевья. Подножного корма для животных даже зимой здесь в достатке: стоит лишь разгрести неглубокий снег – под ним щетинится всюду сухая трава. Ну а где скоту сытно, там и люди живут в достатке.

В середине XII века в монгольских степях в семье знатного воина Есугея родился на свет сын, которому было суждено объединить все степные народы. В детстве его звали Тэмуджином, а в двадцать один год соплеменники уже называли его уважительно Чингисом, что значит «полноправный».

Чингисхан создавал военное государство, под страхом смерти сплачивая разрозненных степняков. Он вместе со своими нойонами (главами примкнувших войск) составил Великую Ясу – непреложный свод законов, карающий не только предателей, но и блудников, воров, чародеев.

Монгольский воин вынослив и неприхотлив. Чуть ли не с рождения умел Чингис ездить верхом и стрелять из лука. По слову летописца, он имел «мужество львиное, терпение собачье, хитрость лисицы, дальнозоркость ворона, хищность волчью, чуткость кошки и буйность вепря при нападении».

– Какое благо выше всех на земле? – спрашивал воинственных вельмож Чингисхан.

– Горячий конь, несущий всадника навстречу врагу, – ответил один.

– Острая стрела, летящая в цель, – проговорил другой.

– Мудрый хан, который умеет управлять тысячами подчиненных, – проговорил третий…

– Все не то, – поморщился Чингисхан. – Высшее благо на земле – гнать перед собой разбитых врагов, грабить их имущество, скакать на конях побежденных, любоваться слезами близких им людей и наслаждаться их женами и дочерями.

В 1211 году войска Чингисхана ринулись в Китай и вскоре заняли Пекин. Затем настал черед Средней Азии… Уже в 1221 году к империи монголов силой были присоединены Бухара, Самарканд, Хорезм, северный Иран, южный Афганистан, Хорасан…

Цветущие города кочевники превращали в пустыни.

Русская земля в грозном 1223 году в первый раз услышала о монголо-татарах. Тогда русские князья вместе с половцами выступили против неведомых пришельцев и потерпели на берегах реки Калки страшное поражение, погубив войско и лучших своих богатырей.

В то время, казалось, сама природа предрекала страшные беды. На западе появилась комета величины необыкновенной, с копьевидным хвостом, обращенным на юго-восток. В то же лето случилась необыкновенная засуха: горели леса и болота. Густые облака дыма застилали солнце. Мгла тяготила воздух, и птицы замертво падали на землю. На переяславцев наводило страх чудовище, поселившееся в Клещине озере, хвостом переворачивающее лодки рыбаков и истошно хохочущее по ночам.

В 1223 году татары оросили славянской кровью лишь краешек Русской земли. А спустя четырнадцать лет несметная сила татарская, ведомая внуком Чингиса, ханом Батыем, докатилась до Рязани.

Сокрушив Рязанского князя и его дружину, татары хлынули в городские ворота. Несколько дней продолжалось страшное неистовство восточных варваров. Город превратился в пустынное кладбище. Ни младенца, ни старца в живых не осталось. Звери и птицы терзали тела убитых воевод и витязей. Все до единого жителя старинной Рязани, от пахаря до князя, испили из чаши смертной…

Вслед за Рязанью настал черед Суздальской земли. Великий князь Георгий Всеволодович выехал из Владимира, надеясь собрать войско для защиты стольного града. Но татары не шли, а летели как птицы.

За неделю до мясопуста, 3 февраля во вторник, тьмы монгольских всадников обступили Владимир на Клязьме, а через четыре дня ворвались в город. Епископ Митрофан, супруга Великого князя с дочерью, снохами, боярынями заперлись в соборном храме. Татары вломились в древний Успенский собор, вынесли из него все золото и серебро, а затем натаскали дров и подожгли.

Разорив Суздальскую землю, татары двинулись к Великому Новгороду, где княжил тогда Александр, сын Ярослава. Молодой князь, которому в ту пору было лишь восемнадцать лет, спешно начал собирать войско, чтобы выйти навстречу врагу.

Но Божия рука остановила несметные полчища восточных варваров в ста верстах от города. Дойдя до Игнач-креста, Батый, видно, испугавшись весенних речных разливов, повелел полкам поворачивать на юг, в сторону древнего Киева.

– Под счастливой звездой ты родился, князь! – сдержанно ликовали новгородцы, единодушно приписывая избавление всеблагому Провидению.

В Киеве и в окрестных с ним городах княжил Михаил, сын Всеволода Ольговича. Понимал князь, что идти на татар с малой дружиной – все равно, что медведю грозить хворостиною. Укрепив город, Михаил с небольшим отрядом выехал из Киева в соседнюю Венгрию – звать короля Белу на совместный бой против кочевников. Но ушел от короля ни с чем. Темнил, темнил король: ни да ни нет, только время зря тянул. Видимо, втайне надеялся Бела, что Батый не дерзнет идти за Карпатские горы. А что Русь пострадает, так в том держава венгерская только выиграет[6]…

Ни церквей, ни высоких палат княжеских, только головешки да развалины оставил от древнего Киева огненный дракон, налетевший на Русь. Словно траву, секли и резали варвары мирных жителей. Разрушили Десятинную церковь, разворовали святыни Печерской обители.

Даже древних могил не пощадили.

– Прежде Русь была непобедимой! – скорбел и печалился князь Ярослав, видя страшное разорение Русской земли. – А как начали князья ссориться друг с другом, так все пошло прахом. Все стали поврозь, каждый сам по себе. Свое в них затмило общее.

Мужественно перенеся известие о гибели старшего брата Георгия Всеволодовича, Ярослав поспешил во Владимир, чтобы занять великокняжеский стол, ободрить уцелевший народ.

Некогда красой города были Золотые ворота – высокая арка с тяжелыми дубовыми створами, покрытыми позолоченной медью, и надвратным храмом Положения Риз Пресвятой Богородицы. Теперь с Золотых ворот содрана драгоценная медь, рядом зияет пролом в крепостной стене. Окна в бревенчатых домах вместо стекол затянуты бычьим пузырем или заколочены деревом.

Вид развалин не привел князя в отчаяние. Он тотчас взялся за дело – собирал прятавшихся в дремучих лесах уцелевших жителей, хоронил убитых, отстраивал сгоревшие дома и храмы.

С тревогой вспоминал Ярослав и о Новгороде, где княжил молодой сын его Александр, дивным Промыслом Божиим сохраненный среди ужасов гибели и разорения для того, чтобы возглавить русский народ, прославиться доблестными воинскими подвигами и стать мудрым созидателем Русского государства.

НАПЕРЕКОР ВРАГУ

Подоспело время князю Александру позаботиться о достойной супруге.

– Отец советует мне жениться, – отвечал Ярославин новгородским боярам, когда они завели об этом разговор. – У половецкого князя Брячислава подрастает дочь – и хороша, и умна. Ее бы взял я в жены…

В дом невесты послали сватов. Через неделю-другую снова нагрянули бояре в княжеский терем.

– Невеста, Александра Брячиславовна, согласна! Будем играть свадьбу.

В городе Торопце в 1239 году венчался князь Александр с юной княжной Брячиславовной. По обычаю тех дальних времен, молодые постились перед свадьбой, исповедовались, испрашивали родительского благословения.

Не прошу я, батюшка,Ни злата, ни серебра.Прошу я, батюшка,Благословенья твоего.

Неторопливо ступая по дорогим тканям и коврам, устилающим путь к храму, молодые поднялись к церковному порогу. Священнослужители кропили путь святой водой.