Смерть в двух экземплярах - Александр Шувалов

Глава 1

Настоящий полковник

– Чай, кофе, сок? – Подошедшая ко мне стюардесса слегка склонилась и привычно изобразила на кукольном личике улыбку.

– Спасибо, ничего не надо, – отказался я.

Она ушла, даже не взяв под козырек и не щелкнув каблуками.

Совершенно, к слову сказать, напрасно, ведь в кресле перед ней сидел самый настоящий полковник. Может, просто не знала? Я, кстати, и сам узнал об этом только два дня назад, от собственного куратора.

– Две новости, Стас… – Он извлек из потрепанного портфеля лист бумаги, нацепил на несколько раз перебитый, сдвинутый к правому уху нос очки и прокашлялся. – Начнем с приятной…

– Начнем, – кивнул я.

– Приказ министра обороны Российской Федерации по личному составу. – Федор Сергеевич выдержал паузу и продолжил: – Присвоить подполковнику Кондратьеву С.А., войсковая часть… очередное воинское звание полковник. Тебе дали «ведро». Что скажешь?

«Ведро», «горшок», «мозги наружу», как только не извращались в непобедимой и легендарной советской армии, придумывая названия для папахи, знакового аксессуара немногих избранных, после долгих скитаний вплотную подошедших к узенькому ручейку, за которым раскидывается тучная нива с пасущимися на ней товарищами генералами. Самих свежеиспеченных избранных именовали не иначе как «бараны в баранах». В общем, завидовали. Российская армия, на весь свет объявившая себя правопреемницей советской, поднатужилась и родила еще одно название: «масхадовка», в честь одного деятеля, бывшего президента независимой Ичкерии. Президента давно уже грохнули и присыпали, а слово осталось.

– Не ожидал. Объясните, за что? – не особо кокетничая, спросил я.

Всегда считал, что нормальный офицер должен заканчивать службу майором, в крайнем случае – подполковником, ибо подполковник – это майор, которому повезло. Слишком уж часто для того, чтобы забраться повыше, приходится наступать на чьи-то головы, а это – не мое. Именно поэтому девять лет назад, когда на мои невидимые миру погоны спланировала вторая звезда, я решил, что достиг «потолка». И именно в то время меня вдруг резко приблизил к себе один из наших генералов. Этот дядя активно увлекся коммерцией и всерьез рассчитывал, что я за самое скромное вознаграждение займусь для него тем, что долгие годы вытворял за пределами страны. Мне, в свою очередь, это совершенно не улыбалось. Поэтому, получив высказанное в виде просьбы задание «наказать одного очень нехорошего человека», просто-напросто «заболел» и лег в госпиталь. Генерал тонкий намек понял. После этого в моем личном деле и появилась некая «галочка», избавляющая ее обладателя от каких-либо, и всех сразу, забот о собственной карьере. Не стоит беспокоиться о том, что закончилось.

– Поздравляю. – Куратор подошел и протянул ладошку размером со штык совковой лопаты. – Хотя для меня лично ты по-прежнему подполковник. – Согласно старинной армейской традиции, любой, получивший очередное воинское звание, получает право именоваться им только после того, как зверски обмоет его с сослуживцами.

– Тогда я пошел. Готовь посуду.

– Куда это?

– Как куда, в гастроном, естественно.

– Не выйдет, – тяжко вздохнул он.

– Почему?

– Тебя отправляют в командировку, Стас, и это вторая новость… – Куратор застегнул портфель и встал: – Поехали.

– Интересно, куда?

– А то сам не знаешь, куда, – передразнил он. – За инструкциями.

…Все служебные квартиры до неприличия похожи одна на другую, как будто оформлением их занимался один-единственный специально обученный человек. Одна и та же мебель начала восьмидесятых, обязательный протертый до дыр коврик в прихожей, телевизор марки «Рубин» и немецкая люстра с тремя рожками. Комод с разнокалиберной посудой, вешалка на стене у входа и прочая прелесть в виде продавленных диванов и кресел-развалюх.

Сначала нас минуты две рассматривали в телескопический глазок, потом приятный мужской голос спросил, кто мы такие и какого черта нам надо.

– Сотрудники районного военкомата, – честно, как на духу, ответил мой куратор. – Прибыли по вопросам службы.

Дверь распахнулась, на пороге стоял мужчина моих приблизительно лет, в дорогом коричневом костюме. За его спиной в прихожей поигрывал мышцами груди молодой атлет.

– Проходите, мужики, – широко, по-свойски улыбнулся господин в коричневом, тщательно запирая за нами дверь, – вас уже ждут.

Некто сановного вида в сером костюме, сидевший за столом в гостиной, посмотрел на часы, потом на нас и, нахмурившись, бросил:

– Опаздываете!

– Виноват, – по-ефрейторски гаркнул куратор и исполнил команду «Смирно! Равнение направо!» До указанного нам времени прибытия оставалось каких-то пятнадцать минут.

Я молча опустил глазки и по мере сил и возможностей изобразил искреннее раскаяние. Спорить с генералами, знаете ли, пошло и некрасиво, а этот человек, вне всякого сомнения, был-таки генералом.

– То-то же, – удовлетворенно молвил он, встал, подошел к нам и остановился.

Постоял немного, развернулся и треснул куратора по пузу. И тут же отлетел сам, как будто наткнулся на стену.

– Здорово, Сергеич! – вдруг заорал он и совсем не по-генеральски бросился к нему на шею. – Как ты?

– Нормально, Коля, – растроганно проговорил старый бандит и повел метровым плечиком. – Скриплю помаленьку.

Глава 2

О бедном доценте замолвите слово

Если честно, я совершенно всему этому не удивился. Мой куратор, полковник Кандауров, был и остается личностью, достаточно известной в Управлении, можно сказать, легендарной. Хотя бы тем для начала, что, несмотря на свои пятьдесят девять, состоит на службе и о выходе на покой даже не думает. Высокий, плечистый, без капли жира, о таких говорят – «железный». Классный спортсмен, он до сих пор без проблем демонстрирует на лыжне свою прямую спину многим молодым и рьяным. При случае может с любым из них постоять в спарринге или попыхтеть на борцовском ковре. Федор Сергеевич, для своих просто Сергеич, и за столом очень даже не последний человек. Вполне спокойно «усиживает» литра полтора сорокаградусной и не только покидает застолье на своих ногах, но и доставляет домой на богатырском плече в виде свернутого половичка кого-нибудь из конторских суперменов, накануне пьянки утверждавших, что их «вообще не берет».

О том, что он вытворял за рубежом, по Конторе ходят легенды, больше похожие на анекдоты. В конце семидесятых, например, взял да сбежал от сотрудников контрразведки Ее величества, ушел от них в горах Шотландии с вареной курицей под мышкой и полными карманами секретных документов. Курицу Сергеич, естественно, по дороге слопал, а секреты доставил по назначению.

В первой половине восьмидесятых его сдали в Турции. Учитывая репутацию Кандаурова, брали его во время тайной операции достаточно жестко, не особо церемонясь. Один хрен ничего у них не вышло. Кандауров отбился и опять же сбежал, не забыв прихватить с собой извлеченный из тайника контейнер. Через неделю объявился на родине с развороченной физиономией и закладкой весом в полпуда.

Повезло мне с куратором, ничего не скажу. Пальцев понапрасну не гнет, жизни не учит. И в то же время с ним всегда можно посоветоваться, даже поспорить, попросить о помощи или накатить по полкило, если вдруг приспичит.

Закончив обниматься с ним, генерал подошел ко мне и протянул руку:

– Николай Семенович.

– Радкин Евгений Андреевич.

– Звание?

– Майор.

– А он не староват для майора? – подозрительно спросил генерал у куратора.

– Все нормально, Коля, – успокоил тот. – Женя у нас – один из лучших.

– Ну, если ты так говоришь… Рассаживайтесь, мужики, не стесняйтесь.

В гостиную вошли давешний джентльмен с английской трубкой во рту и молодой атлет.

– Виктор Владимирович, – представился джентльмен, а атлет молча присел в углу в креслице.

– Выпьем кофе и начнем. Время поджимает. – Генерал Коля махнул рукой, атлет тут же вскочил и галопом бросился на кухню. – Итак, – продолжил генерал. – В…

…В некотором царстве, некотором государстве, в подмосковном оборонном НИИ трудился некто Арсений Нефедов. К сорока трем годам он достиг вершины собственной карьеры: заделался доцентом и получил должность старшего научного сотрудника. Многие из сверстников и бывших соучеников к тому времени уже вовсю командовали лабораториями, секторами или целыми НИИ. Ну и что, скажете, в науке блага и регалии распределяются исключительно по способностям, и будете, мягко говоря, не совсем правы. Во-первых, знакомства и связи всегда действовали в советской науке ничуть не хуже, чем в советской торговле. Во-вторых, что касается собственно способностей, то этого добра у Арсения было ничуть не меньше, чем у бывших соучеников, вместе взятых. Просто… просто сначала он занимался наукой ради самой науки, щедро подбрасывая идеи коллегам и охотно помогая им в их реализации, а затем все к этому привыкли и решили, что так и должно быть. Поэтому сильно удивились, более того, даже расстроились, когда Нефедов впервые спросил: «А как же я?» Со временем он все чаще и чаще стал задавать такого рода вопросы, в результате чего прослыл скандалистом и вообще неудобным человеком.