Злая, злая планета - Николай Алексеевич Гусев

странно и нелепо, даже дико смотревшийся здесь. Слева от нас стоял покосившийся пост контроля – сторожка, глухое, деревянное здание, темное, затхлое. Засов на двери был отперт, замка не было. Мы осторожно заглянули. Внутри явно зимовали разного рода несчастные, не имеющие иного крова, но сейчас дома никого не было. А может, люди просто попрятались. Только тлели угли в буржуйке, да еще так и шибало крепким духом давным-давно немытых человеческих тел и какой-то гнили.

Деревня осталась от нас справа, за холмом. За спиной возвышался черной стеной дремучий лес. Дорога убегала вниз, с холма и шла прямо к берегу, исчезая в облаке желтоватого света – это предстал перед нами Владивостокский порт. От нас до него было несколько километров, и мы почти ничего не могли разобрать простым глазом. В бинокль было все хорошо видно, кроме гаваней, уходящих далеко в открытое море. Видно было составы на железнодорожных путях, огромной протяженности складские зоны, грузовые краны на пирсах, оранжевые огни, портовые здания. Кораблей мы так и не разглядели. Они стояли на рейдах вдали от берега. А дальше, правее, очень далеко от нас, раскинулось у горизонта сияющее облако – город Владивосток, начало и конец всех сибирских дорог.

Потом вдруг мы обратили внимание на знакомый приглушенный свистящий клекот, звук далеко распространялся в неподвижном, сухом, морозном воздухе, и спустя какое-то время из-за стены леса с ревом выскочили три боевых вертолета Патрульного Корпуса и на большой скорости унеслись в сторону порта. Только Кирсанов, докуривавший в это время сигарету, выругался, зло и грязно, сделал длинную, последнюю затяжку, обжигая губы и едва не опалив бороду, швырнул окурок под ноги, носком вдавливая, втирая его в снег. Дима косо взглянул на него, буркнул что-то, стянул перчатку и стал выковыривать бычок из снега.

Кирсанов усмехнулся и, кивнув в сторону танка, бросил:

– Следы от гусениц, небось, тоже затаптывать будешь?

– Может, и буду, – мрачно изрек Дима, выпрямляясь.

– Ну-ну, – примирительно произнес Кирсанов, повернулся снова лицом к порту и вдруг мы все увидели двоих человек, медленно бредущих по склону вверх, прямо к нам. Кто-то ойкнул, кто-то бросился к машине (кажется, это был я), только Дима и Кирсанов застыли, словно разом окаменели, лишь Димина рука по-паучьи шарила сзади под курткой, как будто что-то нащупывая за поясом.

Прошло минуты три и люди, наконец, добрели до нас. Двигались они тяжело и явно были уже порядком вымотаны. Особенно второй, щуплый и невысокий, тот и вовсе, дойдя до нас, рухнул прямо в снег, как подрубленный и, вытянув руки между колен, сидел, низко опустив голову в надвинутом до самого носа меховом капюшоне.

– Кто такие? – Рявкнул Кирсанов. – Мне сказали, будут трое!

Тот, что шел первым, согнулся, уперев руки в колени, и сказал, еле переводя дыхание:

– Только мы.

– А где Эмото? Я его ждал.

– Эмото не придет. Умотались мы, сил нет. Все эти контроли… а потом драпать по снегу, да рыться по сугробам от прожекторов. Черт его подери, этого Эмото Кариму, проклятый авантюрист, еще капитаном танкера числится! Знал бы, взял бы втридорога… это на его корыте посылку доставили. Знаю, говорили, он поведет, да все пошло наперекосяк. За ними хвост был, ух! Два парня, вылитые самураи. Знаешь, лбы такие в черном, и с катаной. Им же денег обещали, сказали, что преследовать будут…

– Кому обещали? Кто будет преследовать? – Спросил Кирсанов. – Ничего не понимаю. Где же Эмото?

– Да я знаю не больше твоего! – Ответил проводник и махнул рукой в сторону сидящего в снегу. – Мне как сказали – встретишь на берегу Эмото с посылкой и доставишь коротким путем к Кирсанову. А я работы лишиться не хочу, я двадцать лет портовый сторож, только и сижу, потому что всем угождаю… мне что! С меня взятки гладки! Мне за драку с самураями не платили… чего это я шкурой своей рисковать должен. Эмото сам им на глаза попался… ну а я посылку за шкирку и нырк в сугроб… ну а дальше только ползком… только так и спасаемся…

Кроме того, что «посылку» преследовали, по невыясненным обстоятельствам, какие-то самураи, мы больше ничего не поняли. Посылкой, очевидно, был сидящий перед нами в снегу человек. Кирсанов схватил сторожа за грудки.

– Где Эмото, тварь, отвечай! – Заревел он ему в лицо.

Тот совсем раскис, захныкал, захлюпал, забился у Кирсанова в руках.

– Не знаю, не знаю, клянусь, – запричитал он. – Я не видел его, два парня передали мне посылку и убежали, сказали, надо помочь Эмото… отпусти меня, Коля, пожалуйста, умоляю!

Кирсанов решил, что многого он от портового сторожа не добьётся и надо просто избавиться от него. Он выпустил несчастного провожатого, и тот отшатнулся от него, с трудом удержав равновесие.

– Вот и делай после этого добро людям, – все всхлипывал он, оправляясь. – Стараешься, стараешься, а тебе в лицо плюют…

– Ну, будет тебе ворчать, – добродушно пробормотал Кирсанов, протягивая ему сигареты. – Все же благополучно прошло.

– Да, благополучно, не то слово, – сторож, наконец, пришел в себя, перестал плакать, скалиться, тяжело, с хрипом дышать и, выпрямившись, обратился к Кирсанову, кивнув на человека в снегу, – ты с ними, Коль, того, по аккуратней будьте.

– Чего ты? – буркнул Кирсанов.

– Да так, сам увидишь, – загадочно ответил он, продолжая ухмыляться и коситься на своего попутчика. – Только в «Астре» её очень ждут, с Петра спросят кой-чего!

И вдруг он заржал икающим хохотом, некрасиво разевая свой желтозубый, корявый рот. Кирсанов смотрел на него без всякого выражения и спокойно курил.

– Скажи-ка вот что, – произнёс он. – Мне Петр сказал, что Эмото принесёт кой-чего на всех. А раз Эмото нет, то…

– Да за это не волнуйтесь, – просипел сторож и похлопал себя по груди. – Общак он мне передал.

Кирсанов выжидательно смотрел на него. Сторож мельком, воровато поглядел по сторонам.

– Коль, дружище, не обессудь, там мне, того… причитается из твоих-то… обещали, вот…

– Во-он оно что, – зловеще протянул Кирсанов и принялся внимательно изучать сторожа взглядом, прищурив глаза. – И сколько же тебе обещали, золотой мой?

– 25… того… процентиков, – заискивающе пробормотал тот.

– Дима, – Кирсанов решительно повернулся и поманил Дмитрия. – А, Дим. Всыпь-ка этому господину 25 процентиков.

Дима снял шапку и двинулся прямо на сторожа. Лицо его, прямо скажем… одним словом, даже Кирсанов как-то слегка стушевался, взглянув на него. А сторож, едва завидев в поле зрения приближающуюся фигуру Димы и его пылающие, как у дьявола, круглые черные глаза, так и рванулся назад, потерял равновесие, засучил руками в воздухе, упал и, беспорядочно шаря в снегу, крабом ссыпался