Злая, злая планета - Николай Алексеевич Гусев

за винтовкой. Вот только непонятно, зачем на этот раз. Дима уже в третий раз возвращался в свой угол в растерянности, бросая по дороге вещи, вытянутые из куртки пассажирки – разную мелочь, вроде спичек, фонарика и тому подобного, а кроме них еще внушительный охотничий нож, острый, как бритва, и сложенную в шесть раз большую карту континента.

Да, женщина говорила по-русски, причем без акцента, на очень чистом русском, словно… но нам не хотелось в это верить. Не могло это отродье, этот отвратительный выродок, говорить на нашем родном языке, как на своем собственном.

– На диалекте понимаешь? – Спросил Кирсанов, переходя на другой язык. Не мог он этого вынести.

Женщина кивнула.

– Кто ты такая? – Кирсанов подержал на ладони нож, одобрительно осмотрел старательно заточенное лезвие, потом взял карту и развернул её. Дима придвинулся к нему, они некоторое время шарили по ней глазами, а потом одновременно взглянули на пассажирку поверх карты.

– Что это такое? Куда ты направляешься? – Резко каркнул Дима, с шумом развернув карту лицом к женщине. Там жирным красным маркером был старательно нарисован путь по Транссибирской магистрали из Владивостока в Москву. Дима повел по нему пальцем, и мы с Китом и хиншу зачарованно следили за этим его движением. Признаться, я тогда очень плохо говорил на диалекте и привожу теперь этот разговор со слов очевидцев.

– Какая вам разница? – Спросила женщина. У нее был низкий, хрипловатый голос. Говорила она с трудом, еле выговаривая слова, словно язык её не слушался. Я подумал, это потому, что она очень устала. Наверное, она от кого-то убегает. Она стала надевать перчатки обратно. – Вам заплатят. Вам много заплатят, просто за то, чтобы вы довезли меня до города.

– Мне никто не сказал, что я повезу хиншу, – резко ответил Кирсанов. – Это все усложняет. Ты сбежала из резервации и тебя преследуют солдаты Патрульного Корпуса. Ты в курсе, что мы тоже служим в Корпусе?

Хиншу промолчала.

– Зачем за тобой гонятся японцы? – Спросил Кирсанов.

Он угрожающе взглянул на женщину. Мы все вчетвером переводили напряженные взгляды с него на хиншу и обратно.

Она сидела, вцепившись в сиденье, словно её парализовало, только лицо начало синеть, и мне показалось, что она сейчас рухнет без сознания. Но вдруг она повернула голову, посмотрела в снежную ночь, потом перевела взгляд на Кирсанова, разлепила губы и еле слышно произнесла:

– Послушайте, ведь это большие деньги. То, что передал мой проводник, это половина, вторая у Петра и эти деньги ждут вас там. Десять вперёд на каждого, десять после. Вы можете получить много, очень много денег, если просто согласитесь меня отвезти. Но если Петр не увидит меня на рассвете, у него не будет резона прикрывать вас, когда станет понятно, что люди Эмото не получат вознаграждение за мою транспортировку. Потому что их награда у меня. Вы можете меня ограбить, но… они знают твоё имя и где тебя найти, дурак. И ты не сможешь уйти, они достанут тебя.

Будь Кирсанов один и на своей машине, он, возможно, выполнил бы просьбу своего друга Эмото и доставил хиншу в город, как тот просил, и было бы ему абсолютно фиолетово, что ей понадобилось на материке, из какой закрытой резервации она удрала, кто за ней гонится, зачем ей карта континента с этим жирным кружком в районе Москвы. Но давно уже, очень давно у Кирсанова нет своей машины, давно он уже похоронил все свои авантюры, а сейчас он командир сторожевого штатного танка-вездехода, с военными регистрационными номерами, полным экипажем и комплектом вооружения. И если он влипнет в скверную историю, его песенка будет спета. Он думал, что в легкую прокатится от порта до города и обратно, будет во Владивостоке к рассвету, вкусно позавтракает со своим экипажем у Петра в «Астре», а к поверке загонит танк в бокс, вернёт на место пеленгатор и аккурат перед построением мы незаметно нырнем в казарму, объяснив, что решили переночевать на базе. План был блестящий. Но все оказалось совсем иначе, чем он предполагал.

Она ведь была карианка. Мы должны были бы убить ее, но мы этого не сделали. Ненавидели ли мы кариан так же, как все остальные? Не знаю. Думаю, никто из нас до сих всерьез не задумывался об этой проблеме, потому что мы никогда не сталкивались с ней лицом к лицу…

Если бы Дима был один, он, ручаюсь, без тени сомнений пристрелил бы девушку-карианку, стащил бы её в овраг, забрал деньги, затоптал бы следы от гусениц, и никто никогда ничего бы об этом не узнал. Что касается остальных, то мы и вовсе бы здесь не оказались без Димы и Кирсанова. Ну, а что мы можем все вместе? Кирсанов беспомощно заозирался, встретил взгляд Димы, поспешно отвернулся и столкнулся с моим взглядом. И тут я не удержался.

– Когда еще подвернется такая возможность? – Тихо сказал я. – Такой шанс выпадает один раз в жизни. На эти деньги можно начать новую жизнь… к тому же, вдруг она говорит правду? Если мы не поедем к Петру, он выдаст нас Корпусу и тем самураям.

Дима и Кирсанов косо поглядели на меня, потом переглянулись и уставились на хиншу. Дима хрипло произнес:

– Какая разница, где её выкинуть? Здесь или на пороге у Петра?

– Пятьдесят штук, – ответил Кирсанов. – Вот и вся разница.

– Вот именно.

– Откуда ты бежишь? – обратился Кирсанов к пассажирке на диалекте. – Что говорил этот твой проводник насчет якудзы? И где Эмото?

– Понятия не имею, – прошипела женщина. Больше она ничего не добавила, а Кирсанов смотрел на нее, кивал и хмыкал, словно услышал намного больше, чем она сказала.

– То есть ты хочешь сказать, – проговорил он, – что за тобой не гонятся сорок семь самураев, готовые резать всех на своем пути?

– Даже если и так, они в любом случае сначала заявятся в «Астру». И все будет зависеть от того, что скажет им Петр. Там, на карте, мне написали расписание поездов. Я должна успеть во что бы то ни стало на девятичасовой состав в Хабаровск.

Кирсанов долго размышлял, и лицо его становилось все более непроницаемым. Наконец, он хмуро взглянул на женщину и спросил:

– Почему не пришёл Эмото?

– Он… он не смог.

– Что стряслось?

– С острова меня вывозили четверо, – ответила пассажирка. – Я договорилась с Эмото. Он единственный согласился помочь. Японцы догнали нас в порту… я не знаю, выжил ли кто-нибудь, но я видела, как упал Эмото. Я звала и он не ответил. Сторож забрал у него деньги