Восхождение, или Жизнь Шаляпина - Виктор Петелин

А почему так беззаветно возился с ним профессор Усатов? Бесплатно давал уроки, готов был для него сделать все, что в его силах…

Павел вспомнил круглого добродушного Усатова, и лицо его просветлело. Вот настоящий человек, в полном смысле слова — Учитель, с ним можно было обо всем поговорить, вдоволь посмеяться, но уж когда начнет заниматься, тут пощады от него не жди… Строг, внимателен ко всем ошибкам и неточностям… Как благодарен ему Шаляпин, до этого ведь его никто не учил… Дмитрий Андреевич — один из лучших учеников знаменитого Эверарди, повезло Федору, да и всем нам… Ох, Москва, Москва… Что-то ты нам сулишь?..

Смех и шутки в вагоне давно смолкли. Пассажиры разбрелись по своим местам. Кто стелил постель, кто, разложив съестные припасы на крохотных столиках, неторопливо ужинал.

Агнивцев, так и не дождавшись Шаляпина, вновь улегся на свою полку и вскоре заснул.

Потухли свечи. Лишь в одном купе всю ночь горел свет. На стыках рельсов, когда вагон чуть-чуть подбрасывало, свеча вспыхивала ярче, четче освещая сосредоточенные лица четырех мужчин.

В центре купе был сооружен довольно удобный стол из чемоданов, на котором небрежно возвышалась большая куча денег. Несколько золотых монет матово блестели при тусклом освещении.

Шла крупная карточная игра в три туза. Федор проигрывал. От трехсот рублей тифлисского бенефиса осталось несколько червонцев. Крупные капли пота выступили на его лице. Он машинально смахивал их, но через несколько минут пот снова заливал его лицо. Федор все еще не терял надежды отыграться, хотя… А ведь сначала он легко выигрывал! Затем втянулся в игру и не заметил, как червонцы с легкостью птицы стали упархивать в чужие карманы. Потом он смутно стал догадываться, что попал в нехорошую компанию. Игроки, оказывается, только делали вид, что незнакомы между собой. Ему все больше становилось ясно, что его заманили в нечестную игру, но гордость не позволяла сказать об этом. По их ужимкам, по характерным жестам, по отрывочным замечаниям он все больше убеждался, что сидит в кругу шулеров. Но остановиться уже было трудно.

Изредка Шаляпин бросал на своих партнеров свирепые взгляды, надеясь на чудо. Но чуда не произошло: деньги невозвратно уплывали в бездонные карманы аферистов.

— Ну что, господа, не пора ли нам баиньки? — сказал тучный Аркадий Петрович, самый добродушный на вид партнер. — Наш Феденька уже что-то туго соображает… Видно, спать хочет…

— Да нет, господа, я еще в хорошей форме, — добрым голосом возразил Шаляпин, — ко мне как раз идет хорошая карта…

— Пора, пора, Феденька, а то головка болеть будет…

— Давайте последний разок! — почти умоляюще просил Шаляпин.

— Да нет, уж пора кончать, — поддержал Аркадия Петровича все время молчавший партнер, назвавшийся при знакомстве Петром Ивановичем. — И так засиделись, смотри, уж рассветает. Славно мы потрудились.

Последние слова были сказаны со скрытой издевкой. Федор вместе со всеми стал разбирать стол из чемоданов.

— Спасибо за компанию, господа… Век буду помнить сегодняшнюю встречу. Приятно провести время.

— Спокойной ночи, Феденька. Завтра можем еще поиграть. Азартно ты играешь. С такими всегда интересно провести время, не соскучишься…

— Спокойной ночи, господа, — попрощался Федор и направился в свое купе, с досадой размышляя: — «Черт бы вас всех побрал! Вы такие же господа, как я Папа Римский…»

Павлуша сладко спал. И Федор облегченно вздохнул: не надо было рассказывать честнейшему Павлуше, что он проиграл почти все свои сбережения, с которыми отправился покорять Москву. Шаляпин снял верхнее платье и еще долго ворочался на жестком диване, проклиная свое легкомыслие.

Весь следующий день он хмуро просидел у окна, делая вид, что изучает мелькавшие за окном пейзажи. Вчерашние знакомые заглядывали к нему, но он отговаривался плохим настроением. Не скажешь же им, что у него осталось несколько червонцев на весь летний период. Приходилось держать марку… А тут Павлуша пристал с расспросами, где был вчера ночью да что делал… Хотел признаться в проигрыше, но так и не смог. Пока в кармане оставался рубль, хоть несколько серебряных монет, жизнь продолжается — таков его закон. Было бы на что купить кусок хлеба да разогреть где-нибудь кипяточку… А когда сыт, то и помечтать можно…

«Если б удалось попасть к какому-нибудь удачливому антрепренеру, я быстренько бы поправил свои дела, а уж потом пошел бы на пробу в Большой театр. А может, сразу примут в Большой? Ведь столько лестного обо мне в рекомендательном письме Усатова… Лишь бы допустили до пробы, а там посмотрим… Если верить Усатову, такого голоса, как у меня, нет ни у кого».

И уже оптимистичнее смотрел Федор Шаляпин в будущее. Подумаешь, проиграл двести пятьдесят рублей. Еще заработает!.. Вчерашнее больше не казалось ему таким сумрачным. Вот приедет в Москву, откроются перед ним двери какого-нибудь театра, и все пойдет нормально. Целый год он пел в Тифлисском оперном. О нем писали как о подающем надежды артисте. Неужели подведет своих учителей? Нет, своего добьется: станет знаменитым артистом, имя которого будет мелькать во всех газетах, и все будут радоваться знакомству с ним. Пусть неудачи — редко кто удачно начинал. Многим несладко приходилось. Он все выдержит и все перенесет, лишь бы выступать в театре… Федор вполголоса стал напевать «Дубинушку». Под стук колес получалось еще лучше, чем под аккомпанемент незадачливой жены околоточного надзирателя.

За окном уже мелькали среднерусские пейзажи. Скоро и Москва…

Глава вторая

Как первое свидание

Москва ошеломила провинциалов. Не успели Шаляпин и Агнивцев спуститься со ступенек вагона, как оказались в таком людском водовороте, что Агнивцев чуть было не потерялся в этой толпе, почему-то торопящейся в двух различных направлениях. Он бы и потерялся, если бы не видел впереди высокую, на целую голову выше толпы, фигуру Федора Шаляпина с веселым, ухмыляющимся лицом: ему все нипочем. Павел видел его и точно по проложенному курсу следовал за своим другом, который быстро ориентировался в любых ситуациях.

Крик, суета только первое время действовали ошеломляюще на Федора. Потом он заметил, куда идут приехавшие, и пошел за ними. Навстречу бежали, оказывается, встречавшие и опоздавшие к поезду. Они всегда вносят смуту и суету.

Шаляпин с высоко поднятой головой гордо прокладывал путь к пролеткам извозчиков. Пусть домчит их, провинциальных актеров, которые приехали покорять столицу, до меблированных комнат какой-нибудь купчихи. А там они посмотрят…