Записки prostitutki Ket - Екатерина Безымянная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мммм, симпатичные…
Ну тут он совсем уже расслабился, пошел в душ. Выходит — ну что ты скажешь — опять в них! Надел, видно, специально.
Я ему аккуратненько:
— Ты раздеваться не будешь?
Он:
— Не, давай так.
Ну вот так он меня и трахал. Отодвинул только кружавчики свои. И главное — я вообще не поняла, что это было: на страпон я намекнула — не захотел (может, денег пожалел?), обзывать себя тоже не просил, и вообще ничего такого — просто в трусиках пришел — в трусиках ушел.
Но это ладно. Не в этом дело.
Я к чему это рассказываю…
У меня просто в ванной мои трусики сушились. Разные, забыла снять.
Он ушел, а я смотрю — синеньких-то нету…
Стесняшка
Ходит мужичок ко мне один. Давно ходит, не часто, но давно.
Тем примечателен, что каждый раз как в первый раз.
Наверное, ему каждый раз стыдно, что он сюда пришел, а потому он все время делает вид, что раньше он — ни-ни.
Он, очевидно, на полном серьезе думает, что я его не помню и не узнаю.
Вот он пришел, дело сделал, а потом у меня — бабах! — и провал в памяти. И я ниче не помню.
До следующего раза. Разве не может так быть?
Он считает, что может.
Хотя я его по телефону уже по голосу узнаю. Есть у него нотки такие, характерные, чисто его.
И каждый раз — как в первый раз:
— Здравствуйте, я вот на сайте вас нашел…
И всякий раз он тщательно выпытывает, как ко мне доехать (хотя уже, по-моему, может с закрытыми глазами найти), я каждый раз тщательно пересказываю то, что и так ему давно известно.
Он каждый раз, заходя, как в первый раз, говорит: «Уютненько у вас тут. А где ванная?»
Я из раза в раз показываю ему, где.
Он каждый раз, стараясь не смотреть мне в глаза, осматривается по сторонам, старательно делая вид, что он тут впервые.
Я всячески в нем эту иллюзию поддерживаю.
Ну а чего?
Дурковать так дурковать.
А дальше — длинная сбивчивая речь про то, что он вообще-то к девочкам никогда не ходил, но вот решил попробовать, всего только один разик, вот… конечно, это не очень хорошо, наверное, но надо же когда-то попробовать и это…
В этот момент очень важно делать лицо кирпичом.
Это, надо сказать, дается мне с трудом, потому что я давно уже знаю, где в этой речи запятые.
Трахает он меня молча, сосредоточенно и, я бы даже сказала, торжественно.
Как в анекдоте про молодую жену, которая, встав на табуретку, говорила: «Супружеский долг. Исполняется впервые».
Только сопит.
Он, кстати, со мной на «вы». Ну вот так — трахать меня ему карма позволяет, а на «ты» — нет)
Впрочем, это объясняет, почему он делает это всегда в торжественной тишине — обращаться к незнакомому человеку на «ты» дяде явно стеснительно, а говорить в процессе «Катя, отсосиТЕ» — что-то из серии когнитивных диссонансов.
Закончив, он зачем-то быстренько натягивает трусишки и бежит в ванную.
Выйдя, истерично одевается, стараясь не смотреть на меня, и на прощание, страшно смущаясь, произносит что-то вроде:
«Знаете, Катенька, вы хорошая, но я, наверное, больше не приду. Все-таки это нехорошо… я вот никогда до этого вот так… к девочкам… я вообще это не слишком приветствую, но надо же хоть раз попробовать… но я вот, знаете, наверное, больше не буду этого делать».
— Да-да, конечно, — говорю, — очень жаль, до свидания.
И он уходит, стремно озираясь во дворе.
А через месяца три снова голос с характерными нотками:
«Здравствуйте, я вот на сайте вас нашел…»
Самый страшный клиент
А сейчас я расскажу, какие клиенты самые страшные.
Вы думаете, извращенцы со страпоном?
Нет.
Бритоголовые распальцованные?
Нет.
Пьяные?
Нет.
Укуренные?
А вот нет!
Самый большой кошмар проститутки — это клиент, искренне желающий, чтобы она получила оргазм! И не просто желающий, а делающий все, чтобы она его таки получила.
Им кто-то когда-то сказал, что проститутки не кончают, и осознание этого перевернуло их понимание мира вообще и секса в частности. И теперь они затрахивают всех встречных баб до полного, блин, оргазма. Потому что им вот, наверное, для самооценки необходимо, чтоб от него, блин, проститутка кончила. А то он спать спокойно не сможет.
Да.
От меня только что такой ушел. И сижу я — глаза в кучку, ноги в раскорячку. Отхожу от стресса.
Ничто, как говорится, не предвещало. Зашел такой себе обычный дядечка — из тех, кого на улице встретишь — не обернешься; разделся, в душ, в кровать…
Резинку натянули и погнали. Минут десять он меня потрахал, я уж думала — все, скоро будет готов. И тут он останавливается и, так внимательно-внимательно глядя мне в глаза, выдает сакраментальную фразу: «Я хочу, чтоб ты кончила…»
«Итить твою мать, профессор!»
И на-ча-лось.
Через три минуты я изобразила ему оргазм.
Он просиял, промурчал что-то вроде «ну вот, хорошо же» — и продолжил на мне наяривать, периодически останавливаясь, чтобы не кончить. (Ой, ну как я эти мансы не люблю!)
Еще через пять минут я поняла, что пора изображать второй, а то он не успокоится, и скорчила оргазменную судорогу.
Дядя засветился, но кончать сам, судя по всему, не собирался. Точнее, кончать он совершенно точно не собирался. Он останавливался поминутно, и я видела — всячески держится.
Все, лишь бы мне было хорошо.
Я с тоской подумала, что у меня закончились огурцы с помидорами, салат на ужин сделать не из чего и надо бы сходить в магазин.
И изобразила третий.
На моем третьем обычно кончают все.
Только не этот террорист.
Он вертел меня во все стороны.
Он трахал меня раком, боком и с подскоком, дергал за грудь (очевидно, это изображало изысканные ласки), каждые полминуты спрашивал: «Ну что, хорошо тебе?» — и приговаривал: «Ну же, девочка, да, да, кончай! Давай!»
Я мычала, что мне неимоверно офигенно. И давала.
Через полчаса я намекнула ему, что я и так уже три раза и что если все это счастье для меня, то больше не надо и пора бы ему таки закончить самому и покурить.
А он сказал: «Это пока три! Со мной недавно одна, твоя коллега, шесть раз кончила! Ты же тоже так хочешь, я знаю…»
Коллега! Если ты это читаешь, я хочу тебе сказать — это ты зря!
Ну почему, почему ты не изобразила ему всего лишь два?
Ну почему шесть?!
У него же мировоззрение в клочья порвалось! Он же теперь всех на своем пути затрахает до смерти.
Короче… пока я не выдала ему на гора шесть оргазмов, он, зараза, с меня не слез.
После седьмого, бонусного, он позволил себе закончить, и еще долго лежал с неимоверно довольным лицом, и все спрашивал: «Ну что, хорошо тебе было? Видишь, тебя же наверняка не часто так хорошо трахают! А я всегда думаю о женщине в первую очередь!»
Альтруист, блин.
Дверь я за ним закрывала с чувством бооольшооого облегчения. Где-то в глубине сознания шевелилась мысль, что неплохо бы ему на прощание забить в спину осиновый кол.
Он ушел довольный, аки слон, и пообещал заходить еще.
Я знаю точно — для него меня не будет дома.
Оперный певец
Этот начал без предисловий:
— А вы знаете, Катерина, какой человек к вам пришел?
И гордо посмотрел на меня, демонстрируя сначала фас, потом и профиль.
Я рассмотрела. Его лицо мне не было знакомо.
Достаточно полный, лет сорока пяти, вид он имел жутковатый. У него были рыжие волосы, абсолютно белая, как у альбиноса, кожа на лице, такие же белые брови и ресницы, и самое главное — на глазу было бельмо. Я подумала про себя, что Азазелло в сравнении с ним отдыхает и что если бы не деньги, то я бы — ни за что, но вслух, конечно же, сказала совсем другое.
Я облокотилась на дверной косяк, изобразила настоящую заинтересованность и спросила не без доли юмора:
— Какой же?
— Великий, — сказал он. Значимо так сказал. И еще раз продемонстрировал мне профиль.
Я стояла и молча улыбалась. Надо было, наверное, что-то говорить, но я искренне не понимала что.
Он явно ждал моей реакции. Пауза затянулась. Сказать честно, я силилась вспомнить, где я могла бы его видеть — а то, может, он известный депутат или, скажем, актер, — но, увы, он был мне точно незнаком.
— Нет, — сказала я, — не узнаю.
Он на секунду расстроился, сделал вид, что обиделся, но быстро взял себя в руки. Видимо, собственное величие не позволило ему долго обижаться на ничтожество вроде меня.
— Я, Катерина, — сказал он назидательно, как глупой школьнице, потом сделал паузу, явно давая мне прочувствовать собственную ничтожность, — так вот, я, Катерина… Великий. Оперный. Певец.
Не знаю, насколько был велик он, но лично я в опере не была ни разу. В свое время мне хватило и балета с филармонией.