Красивая женщина умирает дважды - Анна и Сергей Литвиновы
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дима о деле фотографа из поселка Боровое Брянской области знал.
Было оно на слуху благодаря бывшей его практикантке, Ксюше Кременской из газеты «XXL». Прочие средства массовой информации про убийство скромно в криминальной хронике упомянули, а Ксюша подняла дикий хайп. И на всю страну объявила Павла маньяком.
Недальновидные коллеги, а за ними и блогеры громкую версию с удовольствием поддержали. Хотя маньяк – это всегда серия, а убийство случилось одно.
Но Ксюша под свои обвинения постаралась – как могла – подвести научную базу.
Съездила в поселок Боровое, где жил Климентьев. Покрутилась вокруг дома, поболтала с соседями и громыхнула в своей газетенке версией: предположительно (любимое ее словечко, ибо убедительных доказательств девушка представить никогда не могла) жертв Павла было больше.
Поселок маленький – любой, кто из рамок выбивается, здесь словно для быка красная тряпка. Местные горячо осуждали страсть Павла приглашать для съемок асоциальных личностей. Видно, и пустил кто-то слух, будто он своих моделей после фотосессии убивает. Кто, мол, станет искать цыганку или бомжа? А у Климентьевых свой дом, огород, тела можно там закопать.
Ксюша версию с удовольствием растиражировала.
Статья ее собрала массу комментариев. Никаких новых обвинений Павлу, впрочем, не предъявили. Действительно, глупость: трупы на собственном участке прятать.
Горе-журналистка выждала: не подадут ли Климентьев или его родственники в суд за клевету? А когда иска не последовало и хайп слегка утих, разразилась новой теорией: Павел, оказывается, не просто бомжей убивал, а исключительно беременных, не устроенных в жизни женщин. Причем охотился за ними по всей стране. Так что следствию обязательно надо проверить его причастность к подобным преступлениям.
И снова – тысячи просмотров, лайки и гневное, горячее обсуждение. А Пашина семья опять промолчала.
«Не до того нам было», – сказала Диме несчастная мать.
Полуянов с нынешними своими практикантами дело Климентьева разбирал. Историю криминалистики рассказывал. Маньяков в мире действительно немало, но среди множества серийных убийц по всей планете не имелось ни одного, кто в жертвы выбирал исключительно беременных.
Дама в положении редко бывает предметом вожделения. Да и будущая мать обычно неприкосновенна – даже для человека с извращенной психикой.
Да, беременных иногда убивают, но – в запале, из ревности. Или (если совсем отморозки) из корыстных побуждений.
По версии следствия, Климентьев тоже убил в запале ссоры. В его собственноручно написанном признании значилось: «Елена стала кричать, что напишет заявление. Обвинит меня в том, что я ее бил, принуждал к сожительству. Говорила, что я ничтожество, она меня ненавидит. На меня накатила ярость, я ударил ее один раз, а потом ничего не помню. Когда пришел в себя, понял, что она мертва. Испугался и решил спрятать тело».
Мать осужденного утверждала: признание сын написал под жестким давлением.
– В полиции его били, спать не давали. Но Пашенька держался. А потом ему пригрозили: что меня убьют, дом сожгут, если признание не подпишет. Тогда он и сдался…
– Какие-то еще доказательства у следствия имелись?
– Волокна ее одежды на его джинсах. Но это ерунда, Ленка ведь у нас дома бывала, они общались. А самое главное: в лесу его видели. Примерно в то время, когда девушку убили.
– Он там действительно был?
– Да, – тяжко вздохнула мать. И убежденно добавила: – Подставили Пашеньку! Подло подставили!
* * *
Ленку Павел никогда не провожал – много чести. Тем вечером вообще еле дождался, пока уйдет. Права мать: слишком много ее стало. Да и он зря нарушил принцип, что модель нужно снимать единственный раз. Но Ленка, зараза, фактурная оказалась, фотогеничная. Все его замыслы принимала с восторгом, гонорара, как иные ушлые бомжи, не требовала. На смешные ее попытки пококетничать, к себе привязать внимания не обращал. Где она и где он? Не рассчитывает ведь всерьез, что свою жизнь с ней свяжет?
Тем вечером Ленка в очередной раз попыталась навязать им за ужином свое общество, но приглашения не дождалась и ушла, как обычно, примерно в семь пятнадцать. А без двадцати восемь, когда покончили с едой и мать отправилась на кухню заваривать чай, от нее сообщение:
«Паша, мне плохо! Голова очень кружится! Идти вообще не могу!»
Он про себя чертыхнулся – с какой стати должен решать чужие проблемы?
Но уже начало смеркаться. От Борового до Грушевки через лес – четыре километра. И обратиться Ленке больше не к кому. Подружек не имела, мамаше тоже не до нее.
Набрал номер – не отвечает. Вот дура-то!
Отпечатал:
«Ты где?»
«На поляне! У трех дубов!» – прилетело сообщение.
«Чего трубку не берешь?»
«Звонки срываются».
Место знал – примерно на полпути. Лес там как раз расступался, и мобильная связь ловила, но плохо.
«Вызывай «Скорую».
«Не поедут они!»
Это да. На весь район три машины, да и чтоб по лесу проехать, внедорожник нужен.
А Ленка нагнетает:
«Мне прямо совсем плохо, все качается и в груди давит. Пожалуйста! Помоги!»
Ну, нельзя совсем сволочью быть. Чая ждать не стал, сорвался. Матери ничего не сказал – она и без того Ленку терпеть не может. До поляны быстрым шагом добрался за двадцать минут. По пути встретил соседку, Маркеловну. Та со стороны Грушевки топала. Поздоровались. Он еще спросил:
– Вы Ленку у трех дубов не видели?
Старуха округлила глаза:
– Нет! А че вы там-то встречаетесь?
Объяснять ничего не стал.
Ленки на поляне действительно не оказалось. Достал телефон, позвонил – абонент не в сети. Не дождалась его? Отправилась домой? Но тогда б Маркеловна доложила, что по пути ее встретила.
О страшном даже не помыслил. Наоборот: злость накатила. Издевается, что ли, девица? Вызвала в лес, а потом сбежала? Может, дойти до Грушевки и высказать все, что думает? Но осознал: даже не знает, где она там живет. А выяснять, прохожих расспрашивать – много чести.
Развернулся, пошел домой. Ленкин номер, впрочем, несколько раз за вечер набирал – аппарат оставался выключен. Будь действительно любимая женщина, стал бы волноваться, искать, в больницу звонить. Но Ленка для него всего лишь хорошая фотомодель. Поэтому выкинул из головы и спокойно лег спать.
А уже утром за ним пришли.
* * *
Ленкин плохонький телефончик нашли при ней и, конечно, сразу обратили внимание на переписку с Павлом. А также на его неотвеченные вызовы – последний он сделал в районе десяти вечера.
У фотографа потребовали объяснений. Он рассказал, как было. Оперативники, следователь напирали:
– И вы не забеспокоились? Не попытались узнать, что с ней случилось? Не попробовали ее найти?
Парень отбивался:
– Да с какой стати? Она
