Стражи леса - МакНилл Грэхем

Свято соблюдая законы воинской чести, рыцари Бретонии защищали свою честь и владения своего короля. Быть бретонским рыцарем означало быть искусным воином с гордой осанкой и добрым сердцем, образцом и воплощением истинного благородства.

И сейчас Леофрик машинально положил руку в железной перчатке на рукоять меча, завидев вдали темную полоску с вкраплениями всех оттенков золотого и зеленого.

Лоренский лес…

Веками он жил в снах и ночных кошмарах бретонцев. Даже находясь от него на большом расстоянии, Леофрик чувствовал силу, исходившую от темной чащи, — невидимую, сонную, но непреодолимую энергию, которая расползалась по окрестным землям, словно корни могучего дерева. На краю леса, как часовые, застыли огромные дубы, широко раскинув мощные ветви, покрытые зеленой и оранжевой листвой.

Над пустошью, где пролегала узкая тропа, стлался холодный туман; ноги лошадей путались в густой траве и низких кустарниках, животные осторожно обходили замерзшие лужи и припорошенные снегом кучи земли. У обочины тропы то и дело попадались то ржавый меч, то наконечник копья, то стрела, торчавшая из побелевших от времени костей.

За свою жизнь Леофрик ни разу не нарушил семейной традиции, постоянно участвуя в сражениях, и все же при виде следов древней битвы он почувствовал волнение, словно здесь все еще бродили призраки погибших воинов.

— Я его не таким себе представляла, — неожиданно громко прозвучал голос Элен.

— Ты имеешь в виду лес?

— Да… это… не знаю, мне казалось, что здесь все будет иначе. Когда ты мне про него рассказывал, я представляла себе что-то более… неестественное.

— И это действительно так, дорогая, — сказал Леофрик, — в этом месте нет ничего естественного.

— В любом случае мне здесь не нравится, — сказала Элен, плотнее заворачиваясь в накидку. — Здесь пахнет смертью.

— Да, — кивнул Леофрик, — это царство мрака.

— А это что такое? — спросила Элен, показывая на кучи земли и камней.

— Говорят, что это могильники, которые возвели еще первые племена людей, пришедших в эти места, — ответил Бодель, ехавший подле Элен.

— Правда? — спросила Элен, не обратив внимания на укоризненный взгляд Леофрика. — А что еще говорят?

— Ну… — продолжал Бодель, который сел на любимого конька. — Мой старикан рассказывал, что однажды, в древние времена, один колдун поднял из земли мертвецов и повел их за собой, чтобы уничтожить Лоренский лес.

— Я знаю эту историю, — сказала Элен. — Его армия вошла в лес, и больше ее никто не видел. А тебе известно, что с ними произошло?

— Лес, госпожа, — театральным шепотом произнес Бодель. — Мой старикан говорил, что лес ожил и сам погубил армию ходячих скелетов.

— Перестань, Бодель! — резко оборвал его Леофрик. — Не забивай голову моей жены всякой чепухой. Если такой колдун и существовал, лесные эльфы наверняка его убили. На это они мастера: убивать и тащить все, что им не принадлежит!

— Простите, мой господин, — смиренно сказал Бодель.

— Не надо, муж мой, это всего лишь сказка, — взмолилась Элен.

Леофрик остановил лошадь и повернулся лицом к жене.

— Элен, — произнес он серьезно, — я люблю тебя всем сердцем, но ты из Лионесса, а не из Кенелля, не забывай об этом.

— А при чем здесь это?

— Притом, что ты выросла вдалеке от волшебного леса, тебе не приходилось проверять по ночам все засовы в доме, чтобы эльфы не утащили твоих детей. Ты не сидела по нескольку дней за запертыми дверями и ставнями, когда в небе грохотал гром и резвились дикие небесные охотники, убивая всех на своем пути. Поверь мне, здесь нам не будут рады.

Элен открыла было рот, чтобы пошутить и по этому поводу, но, уловив на лице мужа знакомое выражение, поняла, что лучше промолчать. Она лишь заметила:

— Я думаю, следует прекратить эти разговоры.

Леофрик кивнул и пришпорил лошадь. Через час, когда отряд подъехал к лесу, туман рассеялся, и Леофрик увидел знакомый камень. Он лежал на небольшой, поросшей цветами и травой насыпи; его гладкая серая поверхность была исписана какими-то знаками и завитушками, значения которых Леофрик не понимал, но которые пугали его до дрожи в коленях.

Он взглянул направо, затем налево: вдоль кромки леса на равном расстоянии друг от друга лежали такие же камни, скрывающиеся в густом тумане, рассеять который, казалось, не могло даже солнце.

Рыцарь направил коня в небольшую лощину, окруженную невысокими скалами и кустарником. На дне лощины поблескивало маленькое замерзшее озерцо. Камень остался позади; из тумана проглядывала только его верхушка, остальную часть скрыли неровности почвы.

— Отряд, стой! — крикнул Леофрик воинам, когда спустился в лощину и, натянув поводья, остановил коня, затем, перебросив ногу через великолепное, цвета красного дерева кожаное седло, спрыгнул на землю.

За время поездки подложенный под седло желто-красный чепрак, отороченный бахромой, покрылся грязью, но что тут поделаешь? Конь Леофрика, Ташен, был великолепен — семнадцать ладоней в холке, широкогрудый и мощный, он с легкостью выдерживал тяжесть хозяина в полном боевом облачении. Сам король Львиное Сердце подарил его Леофрику после того, как тот спас ему жизнь во время одной вылазки против князя демонов в Миденхейме…

Леофрик постарался отбросить от себя тяжкие воспоминания — то были страшные дни; они защищали великий северный город Империи от армии рыцаря-изменника по имени Архаон.

Леофрик бросил поводья своему оруженосцу. Его имени он не помнил, да и не хотел помнить, после того как его верный оруженосец Лодер умер, крича от боли и судорожно сжимая торчавшее из живота копье зверочеловека.

Солдаты спешились и, разнуздав лошадей, окружили своего господина. По сравнению с его великолепным боевым конем их лошади были простыми деревенскими клячами без богато украшенной сбруи и эмблем, но простолюдинам запрещалось иметь все это.

Леофрик подошел к жене, сидевшей на прекрасной лошади: холеной, с гладкой и блестящей шерстью. Протянув жене руку, он помог ей выбраться из седла и улыбнулся, когда она старательно подобрала подол, чтобы не измазать его в осенней грязи.

— Я говорил тебе, что платье испачкается, — мягко заметил он.

— А я тебе говорила, что меня это не волнует, — с улыбкой ответила она. — И вообще, это платье мне надоело. Дамы говорят, что красное уже вышло из моды, и к следующему сезону ты должен купить мне что-нибудь лавандовое.

— Ах вот что говорят твои дамы? — сказал Леофрик. — Ну что ж, значит, в следующем сезоне крестьянам придется как следует потрудиться.

— Конечно придется, — с улыбкой отозвалась Элен, и оба рассмеялись, не обращая внимания на страдальческие взгляды солдат, слышавших этот разговор.

Сняв со своего седла мешок, Леофрик принялся отдавать команды воинам, указывая в сторону озерца. Люди взяли копья и начали проламывать тонкий лед, чтобы напоить лошадей.

Первыми, разумеется, напоили господских лошадей — коней Леофрика и Элен. Рыцарь из Кенелля отправился к дальнему концу озерца, куда его оруженосец, пыхтя и отдуваясь, потащил тяжелый золоченый ларец, сняв его с вьючной лошади.

— Поставь сюда, — сказал Леофрик, указывая на плоский камень, и вытащил свое оружие — великолепный меч, длинный, как копье, с клинком шириной в три пальца.

Невероятно прочный, этот меч весил гораздо меньше, чем деревянные мечи крестьян, и самые крепкие доспехи рубил, словно масло. Его клинок, сделанный из серебристой стали, сверкал так, как будто вобрал в себя солнечный свет. Когда-то, много веков назад, к этому мечу прикоснулась сама Владычица Озера. С тех пор он стал фамильной реликвией рода Карраров и передавался по наследству, переходя от отца к сыну. Леофрик знал, что носить это благословенное оружие — большая честь, а потому собирался со временем передать его Берену, своему сыну и наследнику.

Оруженосец бережно поставил ларец перед хозяином. Ларец был деревянный, на его изготовление пошли деревца Шалонского леса. На его резной крышке изображались сцены из жизни героического рыцаря Жиля де Бретона, легендарного основателя герцогства Бретония.