Убить узбеков. Рассказы - Нина Заря-Абрамович

Узбечки и не собирались искать телефон. Они делали вид, что перебирают свои шмотки. Я интуитивно заглянула за деревянное ложе. Там, у плинтуса, в коробке лежал мобильный. Он был отключен.

Я вызвала милицию по 02.

Надира стала угрожать участковым и даже дозвонилась ему, жалуясь на то, что я живу без регистрации и, к тому же еще, я вызвала милицию. Участковый сказал ей, что приедет завтра утром. Замира была бледна, расстроена. Стала извиняться, просить за Надиру.

Когда прикатила милиция, Надира стала юлить и оправдываться, что с телефоном произошло недоразумение. Но, вызов был зарегистрирован на 02. Значит, надо отвечать. Нас погрузили в машину и повезли в райотдел.

В дежурной части нам выдали по листу бумаги и велели писать заявления. Надира долго не могла справиться с заданием. Дежурный дал ей совет писать по образцу на стене. Она подошла к дежурному и стала канючить. Майор спросил меня, хочу ли я дать делу ход.

Я взяла бумагу и написала, что произошло недоразумение, конфликт разрешен и реагировать на вызов не надо.

Мне до сих пор не ясно, было ли это недоразумением на самом деле. Или все же узбечка Надира, поднабравшись в Москве горького опыта, пройдя тяготы жизни на чужбине, решила сбить с меня денег. Как, видно, сбивали с нее. Здесь, в Москве.

Об отсутствии у меня регистрации она, очевидно, знала от Замиры. Сфабриковать кражу телефона ума не надо. Запугать меня, приезжую из Украины, своим подельником участковым, вообще сущий пустяк.

Интересно, за какие средства наш участковый катается по району на тойоте «краун»? Неужели за счет узбеков!

Дешевая рабочая сила в Москве – это уже система. С узбеков, бесправных и в большинстве запуганных, можно иметь постоянный доход. А попробуй заработать на грамотных москвичах!

Москвичи безразличны к труженикам из Азии. Узбек с лопатой за окошком в подъезде, за швейной машинкой в палатке, с мастерком на стройке, бессловесный и безропотный – привычное явление мегаполиса. А что там у него за душей? Какие кипят страсти? На кого он пашет за копейки, никого не интересует.

Забыли москвичи, а молодежь и не знает, как во время ВОВ те же узбеки давали кров их предкам, спасавшимся в эвакуации. Делились последней миской риса.

Боюсь, что я растормошила осиное гнездо. Узбеки- мигранты – это кормушка для коррумпированных чинов, хорошо налаженная система сверх доходов.

В Москве более 2-х миллионов мигрантов из бывшего СССР. 2 миллиона умножить хотя бы на эти подъездные 300 долларов! Захотят ли властные структуры добровольно лишиться таких прибылей?

Утром звонок. Участковый Игорь Валерьевич. Просит пояснить, что случилось по краже телефона. Кто у кого телефон украл? Отчитаться – то ему перед начальством надо. Происшествие на его территории.

Ясен перец! Если бы я просто в дежурку заявление сдала, а входящий номер не спросила, то мое заявление могли бы швырнуть в урну. А тут все зафиксировано.

Леша взволнован.

– Вот вляпались! Что теперь будет? Вы-то россиянка, а меня уж точно с моей липовой регистрацией депортируют назад на Украину.

– Не бойся! Держись всегда уверенно. Это участковый теперь должен нас бояться, а не мы его.

От участкового я вышла с чувством удовлетворенности. Капитан милиции был сдержан, где-то даже скромен и очень напоминал жучка, вверх тармашками. Или зайчика с пристегнутыми к затылку ушами. Это, как себе нафантазировать.

Я вывалила на его голову свое видение проблемы. Репортаж из подъезда, в свете всеобщей московской проблемы. Завуалированное рабство в Москве, бесправное положение узбеков, проблемы коррупции властных структур.

Игорь Валерьевич беспомощно развел руками.

– Москвичи не хотят работать на этих местах, дворниками, дежурными…

– Естественно, на москвичах бабки не просто сделать. Это не забитые и бесправные узбеки! Участковый, – видно, мордочка в пушку, – даже предложил, если я захочу, уберет консьержек из подъезда.

На прощание капитан попросил сказать Надире, что бы та явилась к нему.

В чулане сидели обе узбечки. Замира, раба обыкновенная. И Надира, уродливое порождение коррумпированной системы.

Я поздоровалась. Замира подобострастно закивала.

– Надира, тебя Игорь Валерьевич просил срочно зайти к нему. Он тебе за отличную службу дает медаль. И билет на самолет в Фергану хочет вручить.

Надира вытаращила глаза.

– Вы уже расхотели помогать узбекам после случая с телефоном? – любопытничает Леша.

– Нет! Напротив. Я еще более убедилась в том, что надо открыть организацию «Москва без рабов!»

Рабство – мерзкое явление. Человеческий облик теряет не только раб, но и поработитель.

Москвичи должны знать, что рядом с ними бок о бок живут рабы. Обыкновенные современные рабы. Что Москва стала рабовладельческой столицей.

Когда мы с Лехой вернулись в квартиру, то увидели кое-какие изменения. В ванной, на полках, где обычно стояли туалетные принадлежности девушек- соседок, теперь была абсолютная пустота. А у двери девчонок ковырялся столяр, вставляя новый замок.

До Берислава далеко?

Этот пассажир отличается от других. Он в костюме золотого цвета, с галстуком и портфелем. Все остальные пассажиры автобуса в куртках, шапках, одеты по – осеннему.

Золотой все время нервно смотрит вперед, на трассу, выглядывая из-за спинки кресла. Потом брезгливо перешагивает через тюки и баулы. Подходит к водителям автобуса и спрашивает: «До Берислава далеко?»

Водители раздраженно велят ему сесть на место и не мешать.

За окнами автобуса звездная ночь. Пассажиры спят. Автобус несется с большой скоростью по ночной трассе.

Золотой пассажир вновь подходит к водителям: «До Берислава далеко? Мы не проедем?»

Водилы зло указывают ему сесть на свое место. И если он еще раз встанет, его высадят.

Пассажиры храпят и посапывают.

И только я, прикрыв глаза бейсболкой, дремлю в полглаза. На коленях у меня корзина с шестью страусиными яйцами.

Золотой в очередной раз подходит к водителям со словами: «До Берислава далеко?» Визжат тормоза. Слышен шум борьбы. Хлопок двери. И автобус набирает скорость. Пассажиры мирно спят.

Открываю глаза. Золотого нигде нет. Рядом, на переднем кресле, лежит его портфель.

Вскакиваю с места. Кричу водителям: «Вы с ума сошли! Выбросили человека из автобуса! Немедленно остановитесь и вернитесь за пассажиром!»

Водитель зло цедит, что если я не замолчу, то последую туда же!

За окном мелькает указатель населенного пункта Змеевка.

Начинаю набирать по телефону милицию. На счету, не хватает денег для звонка.

Девушка-блондинка, с соседнего кресла, перепугано смотрит на меня. Предлагаю ей быть свидетелем. Она еще больше пугается и отворачивается к окну.

Через 20 минут появляется Берислав. Водители идут в автовокзал.

С тяжелым портфелем Золотого я направляюсь следом.

Кроме диспетчера тетки – жлобихи, пьяного сторожа в кирзовых сапогах и двоих наших водителей на вокзале никого из власти нет.

Загаженные мухами часы на стене показывают 2 часа ночи. Кладу портфель на стол диспетчера и прошу вызвать милицию.

– А я при чем здесь? – говорит диспетчер.

Набираю сама 02.

Водитель жмет на рычаг телефона. Опять набираю 02. Водитель вырывает трубку и говорит милиционеру: «Не слушайте ее. Вызов ложный».

Диспетчер – жлобиха начинает выгонять меня из вокзала. Велит Пете, сторожу выдворить пассажирку за двери автостанции.

Начинаю объяснять ситуации. С Золотым, с его портфелем. Пьяный сторож вытесняет меня за двери. Следом за мной летит портфель Золотого и падает в грязь.

– Может, там документы, деньги? Вызовите милицию. Может, там бомба!

И я вешаю портфель на ручку двери автовокзала.

Портфель с бешеной скоростью летит в кусты.

И тут я вижу, что наш автобус, обдав меня черной копотью, рванул с места. А вместе с ним и моя корзина с яйцами, неродившихся южноафриканских страусов. Яйца я купила за деньги моей тетки из Херсона, для разведения страусиной фермы.

В кармане у меня билет до Херсона. Сама я в каком-то Бериславе.

Где-то в районе Змеевки, на безлюдной трассе, среди хищников, беспомощный пассажир.

На дворе глухая ночь. На вокзале беспредел.

Спрашиваю у таксиста, как дойти до милиции. Спотыкаюсь о что-то тяжелое. Это портфель Золотого. Как вещьдок того, что я не сплю.

Сонный дежурный милиции долго не может понять, чего требует гражданка. Потом вызывает оперативника.

Тот проверяет мой паспорт и спрашивает, кем мне приходится потерпевший. Отвечаю уверенно, достойно.

– Никем. Мы не знакомы! Просто пассажир. Мент гримасничает. Не может понять, зачем же я тогда за него хлопочу. Может, мужчина мне понравился?

Сверлю мента колючим взглядом. Объясняю ему, что если он не видит здесь преступления, то я его вижу четко. И уверена, что утром это увидит и прокурор Берислава.