Золотая рыбка-бананка. Рассказы - Татьяна Рябинина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда я наконец собрался домой, в коридоре было по-нерабочему темно и пустынно, только у дальнего окна маячила чья-то фигура.
– Вадим, – окликнула меня фигура, когда я проходил мимо.
Я узнал голос шефа и приостановился. Оправа его очков поблескивала в свете уличного фонаря, тускло отливал серебром галстук. Андреич стоял, опершись о подоконник, в виноватой позе.
– Вадим, я должен просить у вас прощения. С моей стороны это было… совершенно недопустимо. Я очень виноват перед вами. Простите. Если можете.
Я сглотнул предательский комок. Держать удар легче, чем вот такое.
– Понимаете, у меня большие проблемы, – шеф доверительно дотронулся до моего рукава. – Этот звонок… Совершенно выбил меня из колеи. Я сорвался. Я ведь вызвал вас, чтобы… Чтобы предложить вам должность моего заместителя. Вы же знаете, Кошкин после праздников уходит на пенсию. Я считаю, вы идеально подходите на это место.
Я снова сглотнул. Слова застряли в горле.
– Ну как, мир?
Я кивнул, стараясь не шмыгнуть носом.
– А как насчет моего предложения?
Еще один кивок.
– Ну, вот и отлично. Послушайте, Вадим, я еще вот что вам хочу предложить. Раз уж мы будем работать в тесном контакте, не мешало бы познакомиться получше, как вы полагаете? Если я приглашу вас к себе встречать Новый год, не слишком нарушу ваши планы? У нас все будет скромно, тесным кругом – мы с женой и еще две семейные пары.
Я пробормотал что-то про свою девушку.
– Конечно, приходите с девушкой. И вам не обязательно оставаться до утра. Посидите немного и поедете праздновать дальше вдвоем.
Я пообещал, что попробую уговорить Наташу, и пошел к выходу, чувствуя себя продажной женщиной.
Снег пошел еще после обеда, обещая к вечеру настоящую новогоднюю метель. Машины еле ползли. Настоявшись в пробках, я попал домой только в половине шестого. Предстоящий разговор с Наташей меня не слишком радовал, поскольку ее реакцию на неожиданное предложения шефа я мог угадать на все сто.
Так и вышло. Еще не дослушав до конца, она завелась с пол-оборота. Слово за слово, и мы поссорились. Наташа бросила трубку. Минут через пятнадцать, покурив и остыв, я попробовал перезвонить, но она не отвечала.
Следующие полтора часа я ходил по комнате взад-вперед, разрываясь между желанием плюнуть на все и поехать к Наташе – и желательностью позвонить шефу и сказать, что приеду один. Второй вариант мне не простила бы Наташа. Первый – шеф. С надеждой на новую должность можно было бы распрощаться. А это зарплата почти в два раза больше и очень неплохие перспективы.
В начале девятого я наконец набрался мужества и позвонил шефу. Впрочем, мужество меня тут же покинуло – я малодушно сказал, что девушка моя категорически отказалась встречать Новый год в незнакомой компании, так что…
– Очень жаль, – вздохнул Андреич. – Но что поделаешь, девушка есть девушка.
Настроение упало ниже плинтуса. Напялив смокинг с бабочкой, я положил во внутренний карман коробочку с кольцом (между прочим, с бриллиантом!) и поехал к Наташе.
Путь от Шувалова до Юго-Запада занял полтора часа. Машину я поставил в гараж – оставлять ее ночевать под открытым небом в эту безумную ночь было бы не меньшим безумием. Трамвай, метро с пересадкой, автобус. Возбужденные наступающим праздником люди, горящие глаза, выглядывающие из-под шуб нарядные платья. А мне вот было не по себе. И совсем не до праздника.
В Наташиных окнах света не было. Мобильный сплетничал о недоступности абонента, к домашнему никто не подходил. И все же я поднялся наверх и долго звонил в дверь.
В общем, она ушла. Спонтанное решение или давно подготовленный запасной аэродром – какая, собственно, разница?
Я посмотрел на часы – ровно десять. Андреич жил в Обухово – снова другой конец города. Если только поймать такси… Я позвонил ему и сказал, что все-таки приеду.
– Ждем вас, Вадим, – ответил шеф.
Такси поймать не удалось. И снова автобус, метро с пересадкой, трамвай. По правде говоря, больше всего на свете мне хотелось вернуться домой и лечь спать. И гори все синим пламенем.
Андреич предупредил, что домофон у него в квартире не работает, звонить надо консьержу. Без двадцати двенадцать я стоял у парадного и остервенело жал на кнопку вызова. Никакой реакции. Я уже достал мобильник, но тут дверь открылась и на крыльцо вывалилась развеселая компания с бутылкой шампанского и фужерами. Видимо, они решили встретить Новый год, заедая шампанское метелью.
Придержав дверь, я юркнул в парадное. Там вполне можно было играть в мини-футбол. Стеклянная будочка консьержа была пуста, но зато на меня уставился немигающий глаз камеры видеонаблюдения. С трудом сдержав желание показать ей язык, я вызвал лифт.
Мне никогда не нравились эти похожие на сейфы лифты с толстенными дверями и стенами. И не зря. Звонко клацнув, металлическая коробка намертво встала между вторым и третьим этажами. Застрять в лифте в новогоднюю ночь – что может быть гаже? Даже бессмертному Огурцову из «Карнавальной ночи» повезло больше – его хоть сосисками могли покормить через решетку.
Сначала я нажимал по очереди все кнопки на пульте. Потом попытался вызвать диспетчера и даже позвонить по указанному в правилах пользования лифтом телефону. Смешно – какой может быть диспетчер в новогоднюю ночь! Тогда я набрал номер шефа. Гудки шли один за другим – Андреич не брал трубку. «Набранный вами номер не отвечает», – ехидно известил механический голос. Позвонить кому-нибудь еще? Ну да, самое время!
Умирая от стыда и неловкости, я забарабанил ногами по дверям лифта и заорал чужим, нелепым голосом: «Помогите!»
Двадцать четыре ноль ноль. С Новым годом, Вадим Сергеевич, с новым счастьем! Просто обалденно он начинается, новый год этот самый.
Десять минут первого. На улице во всю взрывали петарды – так громко, что я слышал их в своей сурдокамере. Даже если консьерж вернулся в свою будку, все равно эти взрывы заглушали мои крики.
От досады я со всей дури вмазал кулаком по пульту, и – о чудо! – лифт вздрогнул и поехал. Поминая по-всякому нехорошему сам лифт и его прародителей, я вышел на пятом этаже и позвонил в дверь под номером 28.
Тишина. Вернее, музыка за дверью гремела во всю, но открывать мне не торопились. Не слышат? Может быть, и мои звонки по телефону тоже поэтому не слышали?
Я позвонил еще несколько раз, потом случайно задел дверь локтем – и она подалась, приоткрываясь. Я замер, словно задохнувшись. Но, может быть, ее специально оставили открытой для меня? Толкнул дверь сильнее – что-то внутри мешало ей открыться полностью. Присмотревшись, я понял, что это чья-то нога в черной брючине.
Рот моментально наполнился кислой слюной. Заглянув в прихожую, я увидел лежащего на полу Андреича. Весь перед белой рубашки под пиджаком был залит кровью, на пол натекла целая лужа. Я вошел вовнутрь, подошел к Андреичу и, стараясь не испачкаться, пощупал пульс на сонной артерии.
Он был мертв.
«Это конец, – подумал я…»
Я не сбежал.
Позвонил в милицию и остался ждать. Только не в квартире. Находиться в обществе шестерых трупов – это было выше моих сил. Сначала я курил на лестнице, потом меня долго выворачивало прямо в черную вонючую пасть мусоропровода. А потом позвонил в соседнюю квартиру, попросил стакан воды и разрешения посидеть там. Мне разрешили.
Я не сомневался, что меня тут же арестуют. То есть задержат – один черт. Как главного подозреваемого. Все слышали, как Андреич ругал меня в своем кабинете, как я ответил ему – но никто не слышал, как он просил у меня прощения и приглашал в гости. То есть у меня был мотив. Может, я такой… мстительный. К тому же кольцо – ну разумеется, я его украл, как же иначе. Я уже хотел выбросить его в мусоропровод, но в последний момент остановился. А вдруг его найдет мусорщик – честный мусорщик! – и отнесет в милицию, а там сразу подумают, что это я… Да, все это было глупо и нелогично, но я, похоже, совершенно утратил способность соображать здраво.
Да в конце концов, на кольцо у меня дома есть чек!
Соседи охали, ахали, вздыхали и посматривали на меня с опаской и подозрением. Как будто это я испортил им праздник. А я думал о том, что капризы Наташки спасли жизнь нам обоим. Ведь если бы она согласилась поехать со мной к Андреичу… От этих мыслей меня трясло все сильнее и сильнее.
Опергруппа появилась через полчаса. В качестве понятого ее сопровождал консьерж – тщедушный человечек с нездоровым цветом лица. Пока эксперты осматривали тела, за меня взялся неразборчиво представившийся парень в штатском. Наверно, опер. Я рассказал ему все – начиная с событий утра и заканчивая моей страшной находкой. Он не верил ни одному моему слову – это явственно читалось на его лице с брезгливой усмешкой. А я отчаянно жалел, что так и не познакомился поближе с соседом-адвокатом. Ведь сейчас можно было бы заявить: «Ни слова не скажу без своего адвоката!».