Небеса подождут - Келли Тейлор

«Позвоню ему перед сном, — решила я и взбежала по лестнице. — Попрошу прощения за то, что вела себя как самая ужасная невеста на свете». Я ведь даже не сказала ему: «Я тебя тоже люблю», когда он уезжал, а раньше я никогда так не поступала. Всегда обязательно произносила эти слова.

Наверху я остановилась и вынула из кармана джинсов сложенный вчетверо листок бумаги с напечатанным на принтере списком срочных дел. Рядом с десятым пунктом — свадебным подарком для Дэна — стоял вопросительный знак, написанный шариковой ручкой. Я купила ему серебряные запонки, но они были недостаточно особенными. Ведь запонки не скажут: «Это самый счастливый день в моей жизни», правда? Скорее, они скажут: «Я — невеста, напрочь лишенная воображения. В следующий раз на Рождество я подарю тебе дрель».

Я сунула бумажку в карман и отправилась в ванную. Меньше чем через час должны были прийти Анна и Джесс — на девичник с шампанским и музыкой, и до их прихода мне нужно было немного расслабиться и собраться с мыслями. Я разделась, включила радио и уселась в ванну. В теплой воде с пузырьками пены в голову мне приходили только радостные мысли. Не пройдет и двадцати четырех часов, как я стану Люси Хардинг, миссис Дэниел Хардинг. Прощай, Люси Браун!

Когда подошвы и ладошки у меня стали морщинистые, как изюмины, я вылезла из ванны и взяла полотенце. И тут меня осенило. Идеальный подарок для Дэна находился на чердаке. Пару недель назад меня охватила жажда деятельности, и я принялась за генеральную уборку. В итоге Дэн по моей просьбе отнес на чердак деревянную коробку с разными мелочами. Коробка была набита всякими памятными штучками из нашей совместной жизни — флаерами на концерты, фотками, безделушками, письмами, ракушками, открытками. Там даже лежал билет в кино — с самого первого нашего свидания. «Если я положу билет в коробочку с запонками и преподнесу этот подарок Дэну после церемонии, — решила я, — это будет просто идеально. Кое-что новенькое в честь свадьбы и кое-что старенькое, чтобы он помнил день нашего первого свидания».

Но сначала нужно было разыскать этот билет.

Я взяла длинный шест и с его помощью открыла люк, ведущий на чердак. Оставляя на ковре мокрые следы, я подтащила к отверстию люка стремянку. Поднявшись на ее верхнюю ступеньку, я протянула руку к коробке, от которой кончики моих пальцев отделяли считаные миллиметры.

— Черт.

Коробка стояла так близко. Еще бы чуть-чуть — и я бы до нее дотянулась. Я встала на цыпочки и качнулась к краю коробки. Стремянка скрипнула и дрогнула, а потом качнулась в сторону.

Я вскрикнула, схватилась за воздух, полотенце соскользнуло с меня, и я упала.

Первая мысль, пока я летела вниз, к ковру, была такая: «Черт, надо было ухватиться за скобу!» А вторая: «Будет больно. Очень больно».

И вправду было очень больно. Но только на долю секунды.

Моя голова ударилась о перила, шея изогнулась и хрустнула, и я шмякнулась на ковер.

Вот и все. Я была мертва.

ГЛАВА 3

Когда я открыла глаза, то увидела только серые, какие-то туманные ноги, перешагивающие через меня. Никто не остановился, чтобы спросить, что со мной. «О черт, — подумала я, потирая затылок, — похоже, я шлепнулась в обморок посреди Оксфорд-стрит. Но как это, хотела бы я знать, могло случиться?»

Я приподнялась на локте и в поисках ответа глянула на свое тело.

И поняла, что я голая. В чем мать родила.

— Не-е-е-е-е-ет! — взвыла я, подтянув колени к подбородку. — Не желаю больше смотреть этот сон, как я голая хожу за покупками.

Если я немедленно не проснусь и не встану, мне придется увидеть вторую часть этого ужасного сна, в которой все мои бывшие кавалеры тычут в меня пальцами и хохочут.

Я подождала, пока уймется дрожь в ногах, и медленно поднялась, прикрывая одной рукой лобок, а другой — груди. Я была окружена людьми всех возрастов, рас и религий на свете. Эти люди были одеты в деловые костюмы, чадры, вечерние платья, больничные халаты, плащи-дождевики, комбинезоны, пижамы и ночные сорочки. И все были жутко бледные, серые, почти прозрачные. Казалось, меня пригласили на самый странный карнавал на свете.

Вот только почему-то совсем не играла музыка.

Было тихо-тихо, слышалось только шарканье ног, изредка — чьи-то стоны или кряхтение. Издалека доносилось еле слышное урчание. Все смотрели прямо перед собой, а когда я с кем-то встречалась взглядом, люди глядели словно бы сквозь меня. Я как будто снова превратилась в первокурсницу в университете. Вот только никакого пива здесь и в помине не было. И диджеев тоже. И дискотечных шаров. Кстати говоря, не было здесь никаких стен. Только над всеми нами нависло зловещее темное облако.

«Жутковатая какая-то вечеринка, — подумала я. — Пора сваливать».

— Прошу прощения, — сказала я, коснувшись руки молодой женщины в наряде Викторианской эпохи.

Она посмотрела сквозь меня и не подумала остановиться. Я поспешила за ней, но вдруг резко остановилась. Руки и ноги у меня были серые, как рисовый пудинг в школьной столовке.

— Что со мной случилось? — спросила я, схватив за руку дряхлого старика с дико растрепанными волосами. — Почему я стала серая?

Старик стряхнул мою руку и зашаркал прочь.

— Ну, все, хватит! — решительно выкрикнула я. — Хочу проснуться! Мне нужно к свадьбе готовиться.

Ничего не произошло. У меня закружилась голова, и все тело словно иголками закололо. В панику я не впадала с тех пор, как умерли мои родители, но состояние, предшествующее панике, я помнила очень хорошо.

— Люси! — крикнул какой-то мужчина на фоне общего бормотания. — Люси Браун! Стой где стоишь!

Я замерла. Кто-то знал, кто я такая.

— Я здесь! — воскликнула я и замахала рукой. — Здесь я!

Толпа расступилась, и я заметила золотистую лысую макушку мужчины, приближавшегося ко мне. Я поспешно присела и закрыла голову руками.

— О, боже! — простонала я. — Только пусть это не будет какой-нибудь мой бывший кавалер! Пожа-а-а-а-алуйста!

Через пару секунд ко мне протолкался лысый коротышка и протянул мне руку.

— Ты, видимо, Люси, — произнес он, тяжело дыша. — Ты уж извини, что я опоздал. Я должен был встретить тебя, когда ты прибудешь.

— Что происходит, черт возьми? — спросила я. — Я голая!

— Ах да, действительно, — сказал лысый мужчина таким тоном, словно это было совершенно нормально. — Хочешь накрыться простыней?

С этими словами он порылся во внутреннем кармане пиджака и извлек белую простыню — совсем как фокусник, вынимающий из шляпы разноцветные платки. Виновато посмотрев на меня, он протянул простыню. Я завернулась в нее и выпрямилась. Мой новый знакомый был очень маленького роста, и кожа у него была золотая. То есть он просто-таки сиял. Он был одет в сшитый на заказ твидовый костюм. Кустистые брови обрамляли его глаза, между мясистыми щеками разместился широкий нос, а под ним — улыбающиеся губы. Вылитый Боб Хоскинс.[3]

— Это сон? — спросила я.

— Меня зовут Боб, — сообщил сияющий коротышка, протянув мне руку. — Рад познакомиться с тобой.

Я так и знала. Так и знала. В состоянии стресса мне всегда снились знаменитости. Казалось бы, это круто, вот только на самом деле — вовсе нет, а особенно это не круто тогда, когда тебе снится, что у тебя секс с Ноэлем Эдмондсом.[4] Я потом несколько месяцев не могла, не содрогаясь, смотреть «Да или нет».[5]

— Хоскинс, да? — глупо улыбнувшись, спросила я.

— Нет, — смутившись, ответил коротышка. — Святой Боб, двоюродный брат Петра. Пойдем со мной.

Я не успела и глазом моргнуть, как он схватил меня за руку и затесался в толпу. Он проворно потащил меня за собой, и я пошла — вернее, побежала, спотыкаясь и едва на падая.

— Уже недалеко, — бросил Боб через плечо. — Уже почти пришли.

И только я собралась попросить его дать мне передохнуть, как мы протиснулись между последними людьми в толпе и подошли к большой деревянной двери. Боб отпустил мою руку и стал рыться в карманах.

— Ага! — воскликнул он, вытащив из внутреннего кармана ключ, и отпер дверь. — Входи и присаживайся.

Я прищурилась и попыталась найти взглядом стул. Все искрилось и сияло, и я ничего не могла разглядеть.

— Извини, — спохватился Боб и принялся снова рыться в карманах. — Вот это может помочь.

Он протянул мне темные очки. Они были похожи на такие, какие бы в семидесятых мог напялить Элтон Джон,[6] но я подавила в себе желание позвонить в «Полицию моды»[7] и поспешно надела очки. Вокруг меня все сразу же потемнело, и я заморгала, как умалишенный верблюд посреди песчаной бури.

Комната оказалась больше, чем я подумала сначала. Высокий сводчатый потолок украшала резьба, изображающая растения, людей и животных. Пол был паркетный — темный, отполированный. В центре комнаты находился широкий стол красного дерева, по обе стороны от которого стояли стулья в стиле эпохи королевы Анны. Боб уже успел занять один из этих стульев и сидел лицом ко мне.