Мальчики Из Бразилии - Айра Левин

- М-м-м, м-м-м, м-м-м, - донеслось со стороны Траунштейнера.

Человек в белом, допив коньяк, поставил бокал на стопку листов.

Портсигар вернулся к нему из рук серебряноголового Гессена, на худом лице которого выделялись ярко-голу­бые глаза.

- Какое счастье быть обладателем такой вещи! - сказал он.

- Да, - кивнув, согласился человек в белом. - Я исключительно горжусь ею.

- Как иначе, - сказал Фарнбах.

Человек в белом отодвинул пепельницу и твердо ска­зал:

- Ну, а теперь к делу, ребята.

Проведя рукой по короткому седоватому ежику волос, он спустил очки на кончик носа и поверх оправы оглядел собравшихся. Забыв о сигарах, они внимательно смотре­ли на него. В помещении воцарилась мертвая тишина, которую нарушало лишь шипение кондиционера.

- Вы узнаете, что вам предстоит делать, - сказал человек в белом, - и поймете, что вам предстоят нелег­кие труды. Теперь я могу посвятить вас в детали.

Он наклонился к собравшимся, рассматривая их через очки. - В ближайшие два с половиной года, в опреде­ленный день или близко к нему, предстоит умереть девяносто четырем людям, - сказал он, обратившись к тексту. - Шестнадцать из них в Западной Германии, четырнадцать в Швеции, тринадцать в Англии, двенад­цать в Соединенных Штатах, десять в Норвегии, девять в Австрии, восемь в Голландии и по шесть в Дании и Канаде. Всего девяносто четыре. Первый из них должен погибнуть шестнадцатого октября или примерно около этой даты, последний - в районе двадцать третьего апреля 1977 года.

Откинувшись на спинку, он снова оглядел собравших­ся.

- Почему должны умереть эти люди? Почему в стро­го определенные числа? - он покачал головой. - Не все сразу; позже вы получите право узнать, в чем дело. Но пока я могу сказать вам вот что: их смерти станут финальным этапом в операции, которой я и лидеры Организации посвятили много лет, огромные усилия и большую часть средств Организации. Это, пожалуй, са­мая важная операция из всех, которые предпринимала организация, хотя «важная» - совершенно невырази­тельное слово для описания ее. На весах лежат все надежды, весь смысл существования арийской расы. И тут нет никакого преувеличения, друзья мои; это истина в буквальном смысле слова: смысл существования арий­цев - одержать верх над славянами и семитами, над черными и желтыми - реализуется при успехе замысла и пойдет прахом, если операция не удастся. Так что «важная» в самом деле недостаточно выразительное сло­во, не так ли? Может быть, стоит сказать «святая» задача? Да, это ближе. Это святая операция, в которой вы примете участие.

Взяв сигарету, он стряхнул пепел и поднес окурок к губам,

Собравшиеся с удивлением смотрели друг на друга, затягиваясь сигарами и отпивая коньяк. Затем они снова перевели взгляды на человек в белом, который, положив сигарету, не отрывал от них взгляда.

- Вы оставите Бразилию в новом обличье, - сказал он, коснувшись лежащего рядом атташе-кейса. - Все здесь. Все совершенно подлинное, никаких подделок, у каждого из вас будет достаточно средств для существо­вания в течение двух с половиной лет.

- В драгоценных камнях, которые, - он улыбнулся, - которые, я боюсь, вам придется вывозить через та­можню не самым приятным образом.

Улыбаясь, он пожимал плечами. Собравшиеся, тоже улыбаясь, неопределенно пожимали плечами.

- Каждый из вас будет нести ответственность за лиц в одной или паре стран. У каждого будет от тринадцати до восемнадцати персонажей, но часть из них умрет от естественных причин. Им по шестьдесят пять лет. Хотя от естественных причин умрет не так много из них, поскольку к пятидесяти двум годам подавляющее боль­шинство из них не страдало никакими расстройствами здоровья.

- Всем им по шестьдесят пять? - не скрывая удив­ления, спросил Гессен.

- Почти всем, - сказал человек в белом. - Почти. То есть, им будет, когда подойдет их срок. Кое-кто будет на год-два моложе или старше.

Он отодвинул в сторону листы, из которых вычитывал данные о количестве персонажей в каждой стране и взял другую пачку в девять или в десять листиков.

- Эти адреса, - сказал он слушателям, - соответ­ствуют их местонахождению в 61-м или 62-м годах, но вы без труда найдете их сегодня. Большинство из них, скорее всего, продолжают проживать по старым адресам. Все они семейные люди со стабильным распорядком бы­тия; большей частью они гражданские служащие - сбор­щики налогов, школьные учителя и так далее; практи­чески никто из них не пользуется ни властью, ни боль­шим влиянием.

- Это тоже свойственно всем им? - спросил Гессен.

Человек в белом кивнул.

- На удивление однородная группа, - заметил Гессен. - Члены другой организации, противостоящей на­шей?

- Они даже не знают друг друга и тем более нас, - ответил человек в белом. - Во всяком случае, я на это надеюсь.

- Все они уже на пенсии, не так ли? - спросил Клейст. - Если им по шестьдесят пять?... Его стеклян­ный глаз смотрел куда-то в пространство.

- Да, большинство из них в самом деле, скорее всего, выйдет на пенсию, - согласился человек в белом. - Но если они куда-нибудь переедут, можете быть уверены, что они позаботятся оставить свои адреса. Швиммер, вы отправляетесь в Англию. Вам тринадцать человек, самое маленькое количество.

Он передал машинописный листок Клейсту, чтобы тот переправил его Швиммеру.

- Не смущайтесь своих способностей, - улыбнулся он Швиммеру. - Более того, старайтесь подчеркивать их. Я слышал, вы можете предстать таким англичани­ном, что даже королева вас ни в чем не заподозрит.

- Вы знаете, как польстить человеку, старина, - Швиммер перешел на изысканный оксфордский англий­ский, разглаживая песочные усики, пока проглядывал список. - Строго говоря, старушка довольно подслепо­вата.

Человек в белом усмехнулся.

- Подобные таланты могут вам весьма пригодить­ся, - сказал он, - хотя по вашим данным, как, впро­чем, и остальные, вы будете родом из Германии. Вы будете изображать из себя странствующих коммивояже­ров, ребята; и, может быть, между заданиями у вас будет время ухлестнуть за дочкой фермера.

Он глянул на очередную пачку листов.

- Фарнбах, вы отправитесь в Швецию, - он протя­нул список соседу справа. - У вас будет четырнадцать потребителей ваших прекрасных импортных товаров.

Взяв листы, Фарнбах склонился к ним, и его безволо­сые надбровные дуги сошлись на переносице.

- Все из них достаточно пожилые гражданские служащие, - сказал он, - и неужели, убивая их, мы будем служить цели существования арийской расы?

Человек в белом на несколько секунд остановил на нем взгляд.

- Это вопрос или утверждение, Фарнбах? - спросил он. - Смахивает больше на вопрос в завершение нашей встречи, и если так, то я удивлен. Ибо вы, все вы выбраны для этой операции на основе вашего умения безоговорочно подчиняться приказам, не говоря уж о других ваших способностях и талантах.

Откинувшись на спинку стула, Фарнбах плотно сжал тонкие губы; ноздри у него раздулись, а лицо побагро­вело.

Человек в белом тем временем уже рассматривал другую сколотую стопку бумаг.

- Нет, Фарнбах, я уверен, что это было утвержде­ние, - сказал он, - и в таком случае я должен несколь­ко поправить вас: убивая этих людей, вы всего лишь прокладываете путь для воплощения нашей цели, эт цетера эт цетера. И она придет; не в апреле 1977 года, когда предстоит погибнуть девяносто четырем людям, но в свое время. От вас требуется лишь подчиняться при­казам. Траунштейнер, вы отправитесь в Норвегию и Данию, - он передал ему данные по этим странам. - Десять в одной, шесть в другой.

Взяв листы, Траунштейнер всем своим квадратным красным лицом мрачно дал понять: беспрекословное подчинение.

- Голландия и верхняя часть Германии, - сказал человек в белом, - отводятся сержанту Клейну. Опять шестнадцать, восемь и восемь.

- Благодарю вас, герр доктор.

- Восемь в нижней Германии и девять в Австрии, то есть семнадцать - для сержанта Мундта.

Мундт - круглолицый, коротко стриженный человек со стеклянным глазом - улыбался, дожидаясь, когда ему передадут списки.

- В Австрии, - сказал он, - я займусь и Яковом Либерманом.

Траунштейнер, передававший ему бумаги, обнажил в улыбке золотые коронки.

- Яковом Либерманом, - сказал человек в белом, - в свое время обязательно займутся, если не считать, что у него и так плохое здоровье, а банк, в котором он хранил свои еврейские денежки, лопнул. Он занят сей­час чтением лекций и выпуском своих книжонок, а не нами. Забудьте о нем.

- Слушаюсь, - сказал Мундт. - Я только пошутил.

- А я нет. Для полиции и для прессы он всего лишь старая зануда с папками, набитыми призраками; убейте его - и он превратится в непризнанного героя, живых врагов которого предстоит поймать.

- Я никогда не слышал об этом еврейском выродке.