Андрей Кожухов - Сергей Степняк-Кравчинский

Так Сергей Кравчинский дал в друзья русскому читателю отважного вождя гладиаторов.

В России назревали события. Революционеры искали новых путей борьбы. Мирная пропаганда была невозможна. Партия "Земля и воля" раскололась на две партии: "Народная воля" и "Черный передел". Исполнительный комитет партии "Народная воля" вынес смертный приговор русскому самодержцу, и все ее силы были направлены на исполнение этого приговора. "Черный передел" стоял за продолжение пропаганды.

К началу 1881 года стало очевидно, что инициативу революционной борьбы в России держит "Народная воля". Создав сильную, строго законспирированную организацию, она регулярно выпускала свою газету и предпринимала всевозможные меры для уничтожения Александра II.

Кравчинский считал себя народовольцем, хотя формально к партии не принадлежал, так как не был в России, и во многом расходился с ними во взглядах.

Теперь, как и раньше, он не особенно вникал в теории, ему чужды были стремления к точности формулировок, бесконечные споры о тех или иных суждениях, пунктах и т.п. Он жаждал действия.

Многие друзья уезжали в Россию. Всем сердцем, всеми помыслами Кравчинский был там, на родине, а вместо этого ему приходилось заниматься переводами, скрываясь от преследований шпионов.

Весной 1881 года весь мир узнал о событиях в России. 1 марта - в Западной Европе было уже 13 марта - народовольцы убили Александра II.

Приговор деспоту приведен в исполнение.

Но как дорого заплатили революционеры за свою призрачную победу! Аресты, аресты, аресты. Гибель лучших из лучших.

Уцелевшие товарищи поняли, что теперь без Кравчинского им не обойтись, и, каков бы ни был риск, его вызвали в Россию.

Ликующий Кравчинский писал жене:

"Фаничка, милая! Еду!..

Я еду, еду, туда, где бой, где жертвы, может быть, смерть!

Боже, если б ты знала, как я рад, - нет, не рад, а счастлив, счастлив, как не думал, что доведется еще быть! Довольно прозябания!

Жизнь, полная трудов, быть может, подвигов и жертв, снова открывается предо мной, как лучезарная заря на сером ночном небе, когда я уже снова начинал слабеть в вере и думал, что еще, может быть, долгие месяцы мне придется томиться и изнывать в этом убийственном бездействии между переводами и субботними собраниями!..

Чувствую такую свежесть, бодрость, точно вернулись мои двадцать лет. Загорается жажда - давно уснувшая - подвигов, жертв, мучений даже, да! Все-все за один глоток свежего воздуха, за один луч того дивного света, которым окружены их головы Да, наступил и для меня светлый праздник...

Признаюсь, однако, радость моя не без облачков. Мне грустно, что я так мало могу оправдать надежды, которые возлагают на меня мои друзья. Проклятая работа из-за куска хлеба не дала мне никакой возможности запастись новыми знаниями В этом отношении я уеду таким, каким уехал Но зато эта же каторжная работа дала мне много выдержки и упорства в труде, которых тоже у меня не было.

Но все-таки грустно! Как бы я хотел обладать теперь всеми сокровищами ума, и знания, и таланта, чтобы все это отдать беззаветно, без всякой награды для себя лично, им, моим великим друзьям, знакомым, и незнакомым, которые составляют с нашим великим делом одно нераздельное и единосущное целое!

Что ж! Отдам что есть..."

Он писал это письмо огромными прыгающими буквами, строчки поднимались вверх и зигзагами опускались вниз, да вообще строк как будто и не было отдельные слова, как победные клики. (Это письмо еще нигде не напечатано. Хранится в архиве)

Сергей Кравчинский весь отразился в этом письме. Тот, кто прочитает его книги - "Подпольную Россию", "Андрея Кожухова", - увидит, что одна и та же рука писала книги для тысяч читателей и это письмо любимой женщине-товарищу. Таков был строй его слов, его мыслей и чувств.

Однако неделя проходила за неделей. Из России поступали только страшные вести. Никакого переворота, на который надеялись народовольцы, не совершилось На место убитого взошел новый царь Александр III

А рано утром 3 апреля на Семеновском плацу в Петербурге веревка палача оборвала жизнь участников покушения, отважных народовольцев, друзей Кравчинского

Неужели их подвиг был напрасен? Неужели их имена исчезнут бесследно?

Теперь мы знаем, что теория и практика их были ошибочны, но их действия были продиктованы горячей любовью к родине, а личности героичны. Не умея постичь законов развития общества, они вступили в единоборство с самодержавием, полные решимости отдать жизнь за свободу и счастье родного народа. И погибли.

...Отъезд Кравчинского в Россию опять был отложен Это было мучительно. А тут шпионы снова утроили преследования. И в Швейцарии ему больше оставаться невозможно. Объявив всем знакомым, что он уезжает в Англию, Кравчинский ушел (пешком, так как денег не было) из Швейцарии в Италию. Так он очутился в двойном изгнании - эмигрант в эмиграции

В Милане, где он поселился - конечно, под чужим именем! - он собирался написать для русских журналов статьи об итальянской литературе: хоть немного денег заработает, а тем временем придут долгожданные документы для поездки в Россию

Пока он целые дни просиживал в библиотеке, его новые итальянские друзья - где бы он ни жил, у него всегда были друзья! - рассказали о нем издателю одной миланской газеты, и тот заказал Кравчинскому серию статей о русском революционном движении

Кравчинский был чрезвычайно увлечен этой работой. "Постараюсь дать характеристику движения в лицах и образах", - писал он жене. (Как он тосковал по ней! Но Фанни вынуждена была оставаться в Швейцарии, так как денег на дорогу не было, да и жизнь в Италии была гораздо дороже, чем в Швейцарии.) На следующий день он снова сообщал ей: "Пишу с величайшим удовольствием, как еще никогда ничего не писал".

Так в ноябре 1881 года читатели миланской газеты "Пунголо" ("Жало") начали знакомиться с серией статей о русском революционном движении, озаглавленной "Подпольная Россия".

Удивительное название дал своей работе Кравчинский.

Действительно, кроме царской России, кроме рабской России, кроме страны жандармов, палачей, чиновников, преуспевающих газетчиков-блюдолизов, кроме страны нищих крестьян, голодных рабочих, кроме страны людей, сочувствующих народу и обуреваемых иногда "благими порывами", - есть еще, утверждал он, Россия благородных, мужественных, честных борцов за счастье народа, Россия героев, Россия революционная, подпольная!

Эти очерки он подписал псевдонимом "Степняк".

Они вызвали большой интерес у читателей, и издатель решил вскоре выпустить их отдельной книгой

Так весной 1882 года в Милане вышла книга Степняка "Подпольная Россия" В короткий срок она была переведена почти на все языки мира: на португальский, английский, французский, немецкий, датский, голландский, шведский, испанский, польский, болгарский и другие

Яркими, сильными штрихами излагал автор историю революционного движения в России Но книга эта меньше всего походила на историю Скорее всего, это была вдохновенная ода героям и жертвам революции.

Основную часть книги составляли очерки о Вере Засулич, Софье Перовской, Петре Кропоткине и других русских революционерах-народниках.

Трудно точно определить, что же это за книга. Читатель найдет в ней рассказы, мемуары, очерки, литературные портреты, приключения, исторические экскурсы, пропагандистскую прокламацию, политический трактат.

Достоинства подлинно художественного произведения сочетаются в ней с исторической достоверностью.

Эту книгу очень любили и высоко ценили Марк Твен и Лев Толстой, Этель Лилиан Войнич и Эмиль Золя В И Ленин рекомендовал "Подпольную Россию" для изучения русского революционного движения Многие большевики в своих воспоминаниях рассказывают, что именно "Подпольная Россия" послужила для них толчком встать на революционный путь

Читал и перечитывал "Подпольную Россию" мальчишка Аркадий Голиков, ставший потом писателем Аркадием Гайдаром Вспомните, как Гайдар рассказывает об этом в повести "Школа".

Всю жажду деятельности, любовь к товарищам-соратникам, стремление привлечь симпатии прогрессивных читателей во всем мире к русскому революционному движению вложил Степняк (отныне он стал известен под этим именем) в свою книгу. "Для меня литература - то же поле битвы", - говорил он.

Однако вскоре и в Италии шпионы стали преследовать его. Кравчинский переехал в Швейцарию, а летом 1884 года вынужден был переехать в Англию, в Лондон.

Раз возвращение в Россию для него невозможно, все силы отныне он отдаст литературе. Он будет служить своей родине словом. В газетах, журналах, книгах он расскажет всему миру об ужасах самодержавия, о мужестве русских революционеров, об их борьбе за свободу. Расскажет о великой русской литературе.

Заветной мечтой Кравчинского было продолжить дело Герцена - возродить вольную русскую печать, издавать газету, журнал, книги, переправлять эту литературу в Россию, готовить народ к новому этапу борьбы. Он понял теперь, что террор бессмыслен и что надо бороться с самодержавием другими способами. Однако он не верил в силы рабочего класса и к первой русской марксистской организации - группе "Освобождение труда", созданной в Женеве его друзьями, - не примкнул.