Тараканы в голове. Истории в стихах - Юрий Пашанин

Неравноценный обмен

Как-то раз в коровник ВоваВлез с большого бодуна.Там грустит его корова,Не подоена она.

Говорит ему короваЧеловечьим языком:«Похмелиться, что ли, сноваХочешь свежим молоком?

Обещал ко мне три разаПриходить на дойку ты,А теперь тебе полтазаДам молочной кислоты.

Молока уж нет в помине.Вымя три ты хоть до дыр,Только вот оно отнынеПроизводит лишь кефир.

Стала я коровой векаДвадцать первого теперь.Я не дряхлая калека,А мутированный зверь.

Перейдёшь теперь ты с водкиНа лечебный мой кефирИ от пьянства сей находкойОтучу я целый мир».

Без молочного не может,Стал кефирчик Вова пить,Но кефиром водку всё жеВове трудно заменить.

Драгоценная монета

Потерял мужик монетуИли где её забыл,Но пошёл бродить по светуПо местам, где раньше был.

Жил мужик на Синем море.Долго шарил по угламИ ушёл пешком за горыВ поиск с горем пополам.

Вот мужик и у Царьграда.Прошлый год он в нём бывал.Мужику всегда здесь рады.Он залез на сеновал,

По соломинке рукамиСено переворошил.Не зайдя к друзьям, кругами,Он уйти уже решил.

Но хозяин дома вышелПо нужде большой во дворИ в амбаре шум услышал:«Не орудует ли вор?

Я пока ещё не старый».Взял хозяин длинный дрынИ направился к амбару.Дрыном ткнул между корзин.

А оттуда с диким воплемСразу выскочил мужик,Рукавом размазал сопли,Головой своей поник.

Мужика узнал хозяин:«Что ж ты в избу не зашёл,Не попил со мною чаю?Разве это хорошо?

И одет не по погоде.Или к холоду привык?»

«Помнишь, как-то в прошлом годе, —Говорит ему мужик, —

В вашем граде был я летомИ у вас я ночевал.Уронил, похож, монетуТам, где нынче сеновал».

«Да! Видать, большое горе,Раз пешком пришёл сюдаВ сам Царьград от Синя моря.Велика, видать, беда.

Ну? Нашел?», – спросил хозяин.

«Я искал, что было сил,Да, её, наверно, взялиТе, кто сено приносил.

Мне опять пора в дорогу.Дома ждёт меня жена.Ведь детей по лавкам много.Многодетная она.

Если б я нашёл монету,Ей с поклоном бы отдал.У неё же шубы нету,А ведь скоро холода».

«Но у вас же рыбы сколько! —Тут хозяин говорит. —Невод в море бросить только,Рыбы будет сто корыт.

Всю её куда ты денешь?Что завялишь, что продашь.Ты семью свою оденешьИ хозяйке денег дашь».

«Мне давно понятно это,Но как вечер настаёт,Эта самая монетаМне покоя не дает.

Обвинять тебя не смею.Ту монету обронилЯ, наверно, у пигмеевИли возле речки Нил».

И ушёл мужик. А летомСлух прошёл меж горожан:«Говорят, по джунглям где-тоДикий бегает Тарзан».

Страшный сон

Задумался друг мой: «Вот годы летят.Как тут не крути, а уже пятьдесят.За девками бегать не гнётся спина.Я сам как пенёк, и не та уж жена».

И вот за столом после рюмочки онМне тихо стал страшный рассказывать сон.Старуху во сне он в лесу повстречал.Ему показалось, что он её знал.

«Не бойся, сынок, я – прабабка твоя.Исполню твои все желания я», —Услышал мой друг её как наяву.

«Вот счастье, теперь я как конь заживу.

Сбегу, наконец, от назойливых лиц.По полю я буду гонять кобылиц.Я буду не просто мужчина, а конь.Во мне не угаснет желанья огонь.

Теперь половинка вторая мояДолжна быть такой же красивой как я».

Прабабка его поняла и без слов.Одно на уме лишь у всех мужиков.

«И дальше опять будто всё не во сне,Послышалось громкое ржание мне, —Мой друг продолжает. – Стою я в поту,А пот лошадиный, и сено во рту.

А рядом жена, тоже что-то жуёт».

Мой друг её сразу и не узнает.Он ей говорит: «Уж не брежу ли я,До боли знакома улыбка твоя».

«Себя ты не видишь, ты сам жеребец.Добился, смотрю, своего, наконец.Теперь уж ты точно красавец-мужик.Чего ж ты, родной, головою поник?»

Себя оглядел он. Не может понять,Неужто таким родила его мать?Там, где были ноги, две пары копыт,На шее лохматая грива висит.

«Откуда все это? – И понял тут друг,Всё, что загадал он, исполнилось вдруг. —Старуха! Не так поняла ты меня.Ведь я не хотел превратиться в коня.

В людей обрати и меня, и жену.Не верю я этому страшному сну».

И тут он проснулся в кошмаре от сна,Ощупал себя, видит, рядом жена

Сопит себе тихо, прижавшись к нему.

И он завершил: «Не пойму, почемуПрабабка моя не позволила мнеПобыть молодым хоть немножко во сне?»

Тараканы в голове

В деревне сломался утюгДля глажки рубашек и брюк.«Сломалось» – привычное словоВ деревне Большое Ломово.

Уж год, как её мужикиПомятые носят портки.Ходить так, конечно, негоже.На тряпку штаны их похожи.

Однажды к ним встал на постойЗаезжий мужик непростой.Он им предложил в счёт оплатыКупить боевую гранату,

А к ней пулемёт, пистолетИ сверху секретный пакет.

Ворчат удивленные бабы:«Ты дал бы утюг нам хотя бы.

А это в деревне накой?Видать, ты мужик городской.Утюг почини нам, касатик.Тебе мы, чем хочешь, заплатим.

Получишь, спаситель ты наш,Квартиру, машину, гараж,Любую на выбор девчонкуИ маленькую собачонку».

Мужик почесался в паху:«Скажу я вам, как на духу,Я тот, кто сегодня вам нужен.Гладильным катком проутюжим

Штаны, пиджаки и пальто.Каток не имеет никто.Его я купил заграницей.Отлично должно получиться».

Мужик перегладил бельё:«Не нужно мне ваше жильё.Зачем мне гараж и машина,И ваша любая дивчина?

Совсем не люблю я собак.Каток не продам я никак.Что вы за утюг предлагали,Покроет каток мой едва ли».

И дальше пошёл на восток,Влача за собою каток,Мужик, размышляя: «А, может,Продам его, где подороже».

Но все предлагали как блажьКвартиру, машину, гараж,Любую на выбор девчонкуИ маленькую собачонку.

Как всем предлагал свой каток,Рассказывал мне мой дружок.

Боюсь, завелись всё же раноВ его голове тараканы.

Не та блесна

Привязав к жерди верёвку,А за жало к ней крючок,Как с ружьём наизготовкуВстал у речки рыбачёк.

Простоял он так немало.Рыбка в руки не плыла.То ль она не понимала,То ли сытая была.

Краем слышав о рыбалке,Он не мог предполагать,Что такой блесной на палкеРыбу можно лишь пугать.

Три охотника

Вот уже сезон которыйТри охотника в лесуТо пройдут по куньим норам,То, глядишь, несут лису.

Но однажды на привалеСтал им егерь говорить:«Вам, ребята, не пора лиВ охотобщество вступить?

Надо, поздно или рано!Да и мне несдобровать.Накрывайте же полянуБудем в общество вступать».

И охотничьи билетыОбмывались до утра.Для зверей зимой и летомБудет жаркая пора.

В будке с головой

Уж не знаю в чём там дело,То ль хрома, то ль нюха нет,Но борзая «борзела —Не берёт ни чей уж след.

Раз в охоте с ней морока,Цепь борзой и конура.Напрягая слух и око,Хоть рычала б на вора.

Волки были в ту же ночку,Лишь легла на землю тьма,И в телятнике все точкиЖизнь расставила сама.

Всё предельно просто было —Хвать бычка и в задний лаз.А борзая лишь завылаПод прицелом волчьих глаз.

Волки хвост борзой прижалиИ оставили следы,Ведь они же забежалиПросто в поисках еды.

И борзая тихо воет.Ведь и впрямь, почуяв их,Не дралась она как воин,Не рвала врагов своих:

«Взять бы мне их тесным кругом.При поддержке стаи псовВ спину клык вонзать упруго,Лапы в кровь и прядь усов.

Вот уж было бы веселье,Вся земля была б ала.Не встречая их досель, яНа смех жизни б их клала».

Но померкло солнце скоро,Небо стало тьмы черней,Как собак соседских свораСуд устроила над ней.

Для борзой настали будни,Снова в будке с головойИ не слышит даже путникТой борзой печальный вой.

В те края заглянул с собакой я