Институт экстремальных проблем - Саша Камских

Девушка потрепала пса за роскошный меховой воротник на шее – наследство, доставшееся от кого-то из родителей-колли.

— Если бы не этот шрам на ухе, я тебя, собакевич, наверное, и не признала бы никогда. Ты-то меня как узнал? Неужели не забыл, до сих пор помнишь? Через столько лет?

Казан, пристроив морду на Светиных коленях, смотрел на нее, слушал ее голос и, похоже, понимал все, что о нем говорят. Правую переднюю лапу он положил на колено своему хозяину, который пристроился рядом на корточках. Весь вид пса выражал полное удовлетворение жизнью.

— Через неделю папа нашел Кешке хозяина, — Светлана вздохнула. — Пришел смешной такой парень, рыжий, лопоухий, но сразу видно, что добрый. Забрал Кешку…

— Это Захар, — тяжело вздохнул Гена и выпрямился. — Он погиб четыре года назад. В жилом доме газ рвануло, они с Казаном искали, нет ли кого живого под завалами, ребенка грудного целехонького достали из-под плиты, а она на них потом рухнула. Казан-то выскочил и ребенка вытащил, а Захара пришлось в закрытом гробу хоронить.

— Какой ужас! — Светлана тоже встала.

— Работа у нас такая, все случается. Бывает, калечатся ребята, о себе некогда думать, — Середкин помолчал, затем криво улыбнулся, — но ничего, мы живучие, правда, Казан?

Пес, почувствовав перемену в настроении людей, сам погрустнел, повернулся к хозяину и ткнулся носом ему в руку. Генка потрепал его по шее, прижал к себе.

— Казан долго не мог пережить гибель Захара. Полгода никого не подпускал, просто не реагировал ни на что, практически не ел, а потом начал отходить понемногу. У нас есть специальная группа кинологов, но Казан никого из них не захотел признавать, а мы с ним как-то поладили. Только иногда мне кажется, что он сравнивает меня с прежним хозяином, и боюсь, что сравнение не в мою пользу. Захара он понимал без слов, просто телепатия была какая-то, а уж слушался беспрекословно, не то что меня иной раз. Да что говорить, вы сами сегодня все видели.

— Казан, какой ты, оказывается, норовистый, — сказала Светлана не столько укоризненно, сколько ласково; пес понял это и лизнул ей руку.

— Какой-то сегодня день воспоминаний, — поежился Гена, — с утра командир наш детство свое сопливое вспоминал, у нас тоже разговор все больше о прошлых временах идет. Не люблю я таких вещей, ничем хорошим обычно они не заканчиваются. Давайте лучше поговорим о настоящем или о будущем, — он постарался придать своему голосу задушевные интонации.

— По-моему, для разговоров времени уже не остается, — спохватилась девушка. — Нас собирали на двенадцать, уже без пяти минут, а нам еще до того корпуса добраться нужно. Это только у Кешки, ой, то есть у Казана, быстро получится.

— Да уж, нам с ним соревноваться в беге, особенно по пересеченной местности, лучше и не пробовать.

— Особенно на каблуках, — рассмеялась Светлана.

Они пошли рядом по тропинке, проложенной среди всякого строительного хлама и луж, разговаривая о всяких пустяках, как это обычно бывает при знакомстве. Казан убежал уже далеко и теперь остановился и ждал, когда его догонят.

— Вы, Светочка, всегда можете рассчитывать на мою поддержку, — Генка взял ее под локоть и вдруг, решив воспользоваться ситуацией, предложил: — Хотите, сейчас на руках перенесу вас через все эти колдобины? — он обнял девушку за талию.

Светлана спокойно и твердо убрала руку, прошла вперед, обернулась.

— Не стоит, Геннадий Викторович.

Глаза ее кольнули иголочками инея. Хотя она продолжала улыбаться, улыбка стала вежливо-холодной, совсем не такой, как всего несколько мгновений назад. «Болван, хоть бы кольцо для начала догадался снять, — про себя ругнулся Генка. — Нет, не болван, а кретин! Она же в кадрах работает, уж личные-то дела изучила, так что снимай кольцо, не снимай – никакой разницы!»

День показался безнадежно испорченным, оставалась, правда, надежда исправить отношения при помощи пса, но в данный момент лучше было самому «поджать хвост».

Это происшествие привлекло всеобщее внимание, но каждый реагировал по-своему. Петрович по-прежнему пребывал в полном негодовании, Антон с несколькими ребятами из их группы с интересом наблюдал за развитием событий. Пожалуй, только Вадим, судя по отсутствовавшему взгляду, думал о чем-то своем, не имевшем ко всему происходившему никакого отношения.

— Вот, Шурик, смотри и учись у старших товарищей, — Антон щелкнул по затылку Сашку Меньшикова, которого всего около года назад взяли в их группу стажером.

Остальные захохотали. Сашка только закончил пожарное училище и выглядел еще по-юношески, если не сказать по-девичьи, свежо и в противовес своей внешности старался казаться бывалым парнем, что, в основном, выражалось в рассказывании скабрезных анекдотов и в нахальном, но безрезультатном приставании ко всем женщинам моложе пятидесяти лет. К анекдотам относились довольно снисходительно – со временем пройдет – и только Петрович, который не терпел матершинников, иногда обрывал его: «Уймись, а то ведь вылетишь из отряда. Нам такие похабники не нужны». Это было для Меньшикова самой страшной угрозой. Амурные же похождения вызывали общий интерес и беззлобные шутки.

— Действительно, вот тебе мастер-класс, как нужно с девушками знакомиться. Все ресурсы в ход пошли, включая собаку, — поддержал Антона Денис Зорин, который с откровенной заинтересованностью разглядывал девушку, утратив свой обычный вид слегка сонного молодого медведя. — Откуда такая куколка?

Усов не успел ничего сказать о новой сотруднице, потому что Сашка опередил его:

— Пойти-то пошли, да с нулевым результатом. Видали? Ничего ему не обломилось. — Меньшиков явно обиделся. — У меня свои методы, неизвестно еще, кто кому мастер-класс давать будет.

Петрович угрожающе засопел, потом рявкнул:

— На часы кто-нибудь смотрит? Сколько времени? Нас на чай с пирогами шеф сюда пригласил? — и бросил Вадиму: — Да приди же ты в себя, наконец, командир, твои гаврики совсем распустились. — Потом спросил тихо, чтобы никто не слышал: — Где ты витаешь? Плохо чувствуешь себя? Может, с больничного рано выписали?

— Депрессняк какой-то навалился, — кисло улыбнулся Вадим, — мысли всякие. Сейчас пройдет.

— Хотелось бы.

Начальником областной службы спасения с самого момента ее образования был Николай Кронидович Черепанов. Он изначально хотел создать отряд как своего рода уникальное подразделение, в котором каждый сотрудник был бы универсальным спасателем в полном смысле этого слова. Преодолевая, иногда с трудом, скептическое отношение начальства к своим идеям, а зачастую и «через голову» непосредственного руководства, он выстраивал по кирпичику ту структуру, которая казалась ему наиболее отвечающей требованиям времени. «Область у нас – сложнее некуда, — всегда говорил Черепанов, — проще сказать, чего у нас нет – космодромом только не обзавелись, но вместо него военных полигонов в достатке. Промышленность – все отрасли, шахты, карьеры, энергетика – на выбор от угля с мазутом до атома, а плотины есть, что с петровских времен стоят!»

Первоначально в отряде были, в основном, военные, оставшиеся не у дел во времена сокращения армии в постперестроечную эпоху. Позднее в отряд стали принимать и совсем молодых ребят, закончивших не только военные, но и обычные вузы и не нашедших применения полученной специальности. Черепанов сам подолгу разговаривал с каждым кандидатом в отряд, выясняя его знания и умения, и привлекал к этому уже имевшихся у него специалистов, но все-таки на первое место ставил не профессиональные навыки – это дело наживное, а человеческие качества. «Для нас главное – стремление помочь людям, оказавшимся в экстремальной обстановке. Какие ситуации могут возникнуть, я предсказать не берусь, и никто этого не сделает, поэтому мы должны быть готовы ко всему, — так или примерно так наставлял он принятых в отряд, — любая техника рано или поздно выходит из строя, здания ветшают, а глупость и беспечность человеческие беспредельны, так что работы нам хватит на всю жизнь». Кроме таких перспектив, «новобранцев» практически всегда ошеломлял вид начальника – те, кто читал Стругацких, моментально узнавали в нем одного из персонажей их книг и начинали думать, не создавалось ли с натуры описание его внешности. Худой высокий немолодой человек с абсолютно голым черепом и пристальным взглядом зеленых глаз – таким представал Черепанов перед новичками. Волосы он потерял еще совсем молодым, получив во время страшной радиационной аварии смертельную дозу излучения, но чудом выжив после лучевой болезни. «Ты подумай, какая экономия на бритье и стрижке», — успокаивал он жену, еще не выписавшись из госпиталя.

Он очень редко улыбался и очень часто устраивал подчиненным разносы такой степени ядовитости, что многие предпочли бы более привычную ненормативную лексику. Но гораздо хуже по последствиям было, когда Николай Кронидович становился утонченно вежлив, и еще хуже, когда переходил на официальный тон – дело могло закончиться увольнением. Мало кто сразу понимал, что Черепанов был добрейшей души человеком, мучимым сознанием огромной ответственности и перед своими «сопляками, балбесами и обормотами», и перед людьми, которых эти «сопляки» спасали.