Генетический дефект - Алекс Рудер

— Мат, почему ты не пошел до конца? — голос Кэрол звучал достаточно громко, но Матью показалось, что он не расслышал.

— Что? — машинально переспросил он.

— Мат, ты не пошел до конца, а ведь наша жизнь разрушена, Мат, — Кэрол произнесла всю фразу очень ровно, не выделяя ни единого слова, но “наша жизнь” ударила Матью по перепонкам.

Кэрол не делала никакого различия между своей и его судьбой. Матью вдруг осознал, что за неполных шесть лет их совместной жизни он никогда не говорил “мы”, а только “Кэрол и я” или “я и Кэрол” в зависимости от момента. Кэрол же всегда и везде, к месту и не к месту говорила “мы”, причем любого другого на ее месте давно засмеяли бы все их общие приятели.

— Я все тебе рассказал, Кэрол, — Матью с трудом избежал слова “объяснил”.

— Выл шанс, Матью, — голос Кэрол не поднялся и на четверть тона.

— Какой, к черту, шанс!! — Матью сорвался на крик, — был дохлый номер!

Кэрол промолчала, и он сделал шаг и протянул руку к дверце шкафа.

— Твой сын, — Кэрол медленно выдавила слова, — Д-д-дохлый.

Матью сидел в спецмашине BGTI. Водитель, он же посыльный, был отделен от него перегородкой. Фактически это была машина инкассаторов, но специально приспособленная для нужд BGTI. Пассажир не мог самостоятельно покинуть машину, все управление дверями находилось в кабине водителя. В случае каких-то неожиданностей в дело мог вмешаться диспетчер BGTI. Рядом с Матью на сиденье лежал уже подписанный и утвержденный тест Кэрол. Матью подписал его поверх титульного листа, так как места для подписи родственников предусмотрено не было.

— Надо же, — подумал Матью, — 99 процентов “С” и меньше чем 0.2 процента “NС”.

Это был едва ли не лучший тест, который он видел за все время выполнения обязанностей эксперта. Почти абсолютный результат. Но этот результат сводил почти к нулю его, Матью, шансы пройти тест. Он втайне надеялся избежать этой процедуры, а в результате он потерял Кэрол навсегда. Он рассказал ей почти все, и Кэрол почувствовала, что главное он утаил. Она также почувствовала его страх, страх в первую очередь за себя, за результаты собственного теста и за карьеру.

Шесть лет назад, когда Матью и Кэрол объявили о помолвке, Матью позвонил отец.

Полупросьбой — полутребованием он вызвал сына для “очень серьезного”, как он выразился, разговора. Матью подумал тогда, что отец с матерью будут возражать против его очень быстрой женитьбы, они с Кэрол не были знакомы и полугода, и, заранее предвидя такой оборот событий, приготовил длинную речь. Все оказалось совсем не так. Сидя в машине по дороге из аэропорта, родители очень подробно расспрашивали Матью о Кэрол и, казалось, совершенно не возражали против его брака. Однако оставалась некая напряженность, Матью чувствовал это. Главный разговор был впереди.

Войдя в дом, отец кивнул Матью на кресло, а сам подошел к бару и плеснул коньяк на дно трех рюмок. Они молча сделали по глотку, после чего отец поставил рюмку, откинулся на спинку кресла и пристально посмотрел на сына.

— Я не хотел говорить по дороге, — начал он, — но и тянуть дальше нет смысла.

Сэнди не родная твоя мать. Моя первая жена и твоя мать умерла через полгода после родов. Ты практически ее не знал. Сэнди усыновила тебя, когда мы поженились, тебе тогда было около двух лет. Когда ты впервые ее увидел, ты закричал: “Мама”, чем в какой-то мере решил нашу судьбу. Сэнди стала тебе настоящей родной матерью, и мы дали себе слово никогда не выдавать нашу тайну. В доме не осталось ни одной фотографии твоей матери — они лежали все время в банковском сейфе.

— Почему сейчас? — Матью рассмеялся, — что сломало железную клятву? Вы же понимаете, что ничего не изменилось. Только для того, чтобы сообщить мне страшную тайну, ты сорвал меня с места и заставил отправиться за 5000 миль?

— Матью, ты компьютерный биохимик, — продолжал отец, — тебе не надо напоминать, что два года назад была принята поправка о генетическом тестировании.

В первый момент Матью не сообразил, о чем идет речь. Он даже сделал возмущенный жест, так как никогда не входил даже в группу КФ генетического риска, но мгновением позже понял, куда клонит отец.

— От чего умерла моя мать? — вопрос Матью прозвучал глухо и тихо.

— Рак, скоротечная форма, — Сэнди сказала это нехотя, после затянувшейся паузы.

Она поднялась и вышла из комнаты. Тишина возобновилась.

Вихрь мыслей закружился в голове Матью. По закону о генетическом тестировании было определено шесть групп риска от RA до RF по возрастающей. Отец, насколько Матью было известно, не входил не в одну из групп. Рак, да еще скоротечный — это серьезно, это означало, что Матью попадает в одну из групп: RC или RD автоматически. Между этими группами проходила граница, обязывающая всех, принадлежавших к группе RD пройти тестирование в обязательном порядке, после чего определялась генетическая группа GA — GF или “NC”. Родная мать Матью тестирования проходить не могла, значит — группа RD. Отец не знал всех положений закона, если бы он знал, то разговор состоялся бы два года назад. Супруги, вступающие в брак, обязаны пройти перекрестное тестирование, если они составляли пару RA — RB и выше. RA — RA или R0 — RB освобождались от проверки. Матью никогда не заводил разговор с Кэрол на эту тему, но женитьба мгновенно отошла на второй план. Строгие правила допуска в BGTI обязывали всех сотрудников и претендентов уже начиная с RB проходить полное тестирование, в результате которого определялась генетическая группа с префиксом G-. Получившие оценку GC предельно ограничивались в допуске к информационным базам или увольнялись, с группой GD и выше просто не разговаривали. Сам по себе факт сокрытия сотрудником принадлежности хотя бы к группе RA был серьезным нарушением, но так как Матью получил информацию только сейчас, он, при положительных результатах теста, смог бы замять дело и не вылететь с работы. Однако на продвижении по службе можно было бы поставить крест — Матью застревал навсегда на своем нынешнем уровне.

Всего этого отец знать не мог.

Матью поднял голову и встретился взглядом с отцом.

— Я мало что в этом смыслю, Матью. Тебе, как специалисту, лучше знать, что делать. Никогда и никто, кроме нас с Сэнди, не знал и не узнает об этой истории.

Да и с тобой я не собираюсь возвращаться к этому разговору. Поступай, как считаешь нужным, но я прошу тебя только об одном: подумай, в первую очередь, о Кэрол.

Матью сразу не нашелся и промолчал. С каждой минутой все труднее было возобновить разговор. Матью опять погрузился в раздумья, и отец не прерывал его мыслей. Больше они никогда не обсуждали эту тему.