Русская политика в ее историческом и культурном отношениях - Юрий Пивоваров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда в июле 1905 года Василия Осиповича Ключевского на несколько дней призвали к себе тогдашние руководители России (во главе с царем) обсудить проблему установления у нас народного представительства, он, в принципе поддерживая эту идею, вывел удивительно емкую и содержательную формулу: «Верховная власть — защитник выраженной народной воли». Иными словами, парламент (следовательно, и публичная политика) нужны, чтобы выслушать волю народа. Ее же защитником (читай: выразителем, охранителем, инструментом реализации) может быть только «Верховная власть». Это тот предел, тот максимум, что положен на Руси (и древней, и новой, и новейшей) народным представительствам.
…Итак, то, что мы видим сегодня, не только и не просто «возвращение» к советским временем. Это вообще возвращение. К тому, что было всегда. Было, несмотря на множество реформ, поверхностный политический плюрализм, кратковременные эпохи публичной политики и т. п.
Но почему всегда неизбежно это возвращение? Почему недолгие периоды демократии — а в XX столетии это случилось дважды — неизбежно уходят? И почему даже эти недолгие времена русских публичных политик расцениваются проницательными русскими аналитиками, в конечном счете, лишь как вынужденно-переходные формы и этапы аутентичного, равного самому себе, неизменного в принципе русского исторического бытования?
Самодержавная политическая культура, или как управляется Россия
В нашей стране господствует «самодержавная политическая культура». Ее главная характеристика — власте центричность. Причем «власть» должна писаться с большой буквы — «Власть». Она ведущее действующее лицо исторического процесса, в ходе которого лишь меняет свои наименования — царь, император, генсек, президент. Важно также подчеркнуть, что эта Власть всегда персонифицирована, т. е. обязательно предполагает определенного ее носителя (в отличие от этого на Западе власть имеет абстрактную природу — отделена, независима от правителя, не является его личной прерогативой).
Это, кстати, знают и чувствуют российские граждане. Согласно недавнему опросу ВЦИОМ, «главным источником власти и носителем суверенитета в нашей стране является … не народ, как написано в Конституции, а президент … 55 % населения уверены в том, что глава государства и суверенитет — одно и то же. Формально лишь 19 % участников всероссийского исследования верят в российскую демократию и полагают, что власть в нашей стране принадлежит … народу … Правильный ответ на вопрос о том, как именно Конституция принималась, дала треть опрошенных. Большинство либо затруднились ответить, либо оказались убеждены, что этот документ — плод труда лично президента» (Известия. 09.12.2005).
Так что совсем не случайно нынешний идеолог и «плеймейкер» Власти В.Ю. Сурков говорит о «суверенной демократии». Я бы только выражался прямее: речь у нас ныне идет о «президентской демократии». Суверенность суверенитет президент. А демократия? — Это, видимо, так, общее слово…
Соотношение самодержавной Власти и иных типов власти, существующих в обществе, было хорошо понято еще русской наукой XIX в. «Права государственной власти, во всем их объеме, принадлежат Государю Императору. Нет той сферы управления, которая бы не была подчинена его самодержавию. Но из этого не следует, чтобы император осуществлял свои права непосредственно. Правильная организация … предполагает существование посредствующих властей, действующих именем императора, но самостоятельно в кругу представленных им дел. Эта мысль выражена в наказе императрицы Екатерины: «основные законы государства предполагают по необходимости средние протоки, т. е. правительства, через которые действует власть государства».
Система подчиненных властей, имеющих свою компетенцию и определенную степень власти … удовлетворяет и требованию разделения властей, необходимого во всякой форме правления … Во всяком государстве какое-либо учреждение сосредотачивает в своих руках всю полноту верховной власти. Оно является источником всякой власти и все прочие установления действуют его именем и по его полномочию. Но принцип разделения властей находит себе применение там, где возникает вопрос об осуществлении различных прав государственной власти».
Таким образом, Россия в полном объеме управляется персонифицированной Властью. Однако реальные административные задачи требуют, «предполагают» наличия «посредствующих властей», «подчиненных властей», «средних проток … через которые действует власть государства». То есть суверенитет находится в руках у Власти, а «посредствующие власти» имеют «свою компетенцию» и определенные полномочия. Здесь действует принцип разделения властей. Самодержавная же Власть правит вне системы разделения властей; она не просто не вписана туда, она существует в иных измерениях, в иных координатах. Она — субстанция и субстанциальна, «посредствующие власти» — функции и функциональны.
Кстати, это хорошо осознавалось представителями правящих кругов России, когда и здесь наступила пора публичной политики, конституции, представительных учреждений. — 19–26 июля 1905 года в Петергофе прошло совещание высшей русской бюрократии под председательством Николая II. Центральный вопрос: каковой должна быть предполагаемая Государственная Дума, как изменится вся традиционная система управления, что означает создание Думы для самодержавной власти царя. — Здесь я хочу специально обратить внимание политологов (историкам все это хорошо известно) на материалы этого совещания. Они много дают для понимания природы русской власти и русской политики. — Так вот, один из активных участников петергофского сидения Н.Н. Герард (председатель департамента гражданских и духовных дел Госсовета) предельно точно выразил господствовавшее в русских верхах представление о русской Власти и о русском government: «Самодержавная власть составляет сосредоточение и источник всей власти и потому не поддается определению. Все исходит от нее и в ней сосредоточено. Но … Самодержавная власть не может действовать непосредственно, а имеет исполнительные органы в области законодательства, администрации и суда. Проект (обсуждался правительственный проект Думы. — Ю.П.) касается только определения органов Самодержавной власти и вводит лишь новое разграничение подчиненных властей. При этом мы всячески избегали дать какое бы то ни было определение Верховной власти, ибо она, будучи всеобъемлющей, никакому определению не поддается». И вновь о природе будущего парламента: «…Подчиненные Верховной власти законодательные учреждения…»
Еще раз подивлюсь точности этих слов. Особенно впечатляющ и выразителен пассаж относительно «исполнительных органов в области законодательства, администрации и суда». — Вот реальное место и реальная цена системы разделения властей в России. Все это — парламент, администрация и суд — не более чем исполнительные органы Власти. Что же касается весьма странного с современной научной точки зрения принципиального отказа Н.Н. Герарда давать определение Самодержавной власти, то и здесь все выверено и адекватно. «Сосредоточение и источник всего», «всеобъемлющее», подобно Абсолюту, не может иметь определения. Субстанция, как учил Спиноза в своей «Этике», определяется через себя самое. А не извне, какими-то там «функциональными человеками». Эта позиция Н.Н. Герарда может быть квалифицирована как своеобразное богословие русского Кратоса. Причем, в высшей степени свойственное отечественному уму…
В этом контексте становится понятным, почему Россия на протяжении всех пяти столетий ее современной истории имеет два параллельных типа высших административных организаций, управляющих страной.
