Коко и Игорь - Крис Гринхол

выше колен. Внизу прямые струящиеся фалды обнимают ноги.

Она как следует поработала и над шляпкой — маленькой короной, которая возвышается над широкими полями из черного шелка. Коко надевает шляпку и подтыкает прядь волос, затем выгибает поля до тех пор, пока они не образуют нужную линию. И тогда часть лица оказывается в тени.

Où? Quand? Combien? Ici. Maintenant. Pour rien!

Коко смеется. Любуясь собой, запрокидывает голову и легким прикосновением пальцев наносит на шею духи.

В этот вечер Коко очень возбуждена. Ей никогда еще не приходилось бывать на подобном концерте. Исполняется несколько вещей, в том числе — премьера Стравинского. Там будут все. Этот вечер станет событием. Коко слегка побаивается предстоящего приключения и чувствует, как обострились все ее ощущения. Шорох платья, запах духов, каждое прикосновение пальцев к любому предмету — все воспринимается очень ясно и остро.

Звонит телефон. Коко вздрагивает, она не желает отвечать на звонок. Шофер уже ждет, ей не хочется опаздывать. Проверяет — сумка, зонтик. Она надеется, что это звонила не Кариатис с сообщением о том, что не сможет пойти.

Спускаясь по лестнице, Коко представляет себе манекены, которые стоят внизу, в магазине. Холодные фигуры. Пластмассовые головы. Жестко закрепленные платья и шляпки. Вокруг все так спокойно в сравнении с лихорадящим ее возбуждением. Коко открывает дверь, и ее встречают запахи и шумы влажного весеннего вечера. Она делает несколько глубоких вдохов и будто получает новый порыв к жизни. Затем быстрым движением садится в автомобиль.

Сумерки. Время загораться фонарям. Вспыхивают лампы уличного освещения. Из улицы в улицу тянется кричащее великолепие города. Вдоль бульваров гремят трамваи. Мимо проносятся автобусы. Автомобиль медленно движется позади отеля «Ритц» и резко поворачивает направо на рю Сент-Оноре. Замешкавшись в автомобильной пробке, шофер съезжает налево, вниз по рю Ройяль, по направлению к Пляс-де-ля-Конкорд. При пересечении трамвайных путей колеса резко визжат. Машину подбрасывает. Шляпка Коко ударяется о крышу автомобиля.

— Осторожно! — сердится Коко.

— Простите.

Весь день Коко напряженно работала. В желудке пусто, с утра ничего не ела. К тому же ей неудобно в новом платье. И так нужен друг для сопровождения.

От общей нервозности и от движения машины у Коко кружится голова, а руки и ноги становятся будто невесомыми. Странно, ей кажется, будто автомобиль тянет неведомая сила. На мгновение она чувствует себя воспарившей вверх.

Пробравшись наконец сквозь толпу на авеню Монтень, автомобиль останавливается. На тумбе — афиша, представляющая «Весну священную» Стравинского. Двери театра открыты. В толпе снуют продавцы цветов.

Коко выскальзывает в темноту. Очень тепло. Ее внимание привлекают цветы магнолий и каштанов, они светятся в темноте ярче, чем уличные лампы.

Коко одергивает платье и заламывает поля шляпки под еще более острым углом. Суетливость толпы говорит ей: это будет славный вечер. Она чувствует, что привлекает взгляды мужчин. Походка ее легка, ноги едва касаются пола.

Будто невеста скользит она к огням театра.

Игорь сидит в своей артистической уборной и стрижет ногти на ногах. На ковре собираются лунообразные, цвета старых клавиш рояля обрезки ногтей. Взмах ножниц. Склонившись пониже, он изучает свои ногти. Один ноготь обрезан слишком сильно. Стал виден ободок розовой кожи.

— Дерьмо!

Плохо то, что жмут новые туфли, и он с содроганием думает, как выстоит на сцене. Когда начинает надевать рубашку, она запутывается у него на голове. Невозможно расстегнуть пуговицы. Его охватывает паника. Ему кажется, что он задохнется. Он ничего не видит. До чего все это ненавистно! Игорь вспоминает, как в детстве упал в пруд и оказался подо льдом. С трудом всовывает руки в рукава. Теперь он может дотянуться до пуговиц и, словно вынырнув на поверхность, сделать глубокий вдох.

Глянув в зеркало, Игорь даже пугается, как бывает всегда при взгляде на себя самого — на этого близнеца с теми же чертами лица, но перевернутыми справа налево. Он осторожно прикасается к лицу. Это движение позволяет ему ощутить свою кожу. Он чувствует облегчение, но тут же, закашлявшись, представляет себе, что шум доносится откуда-то снаружи.

Игорь, волнуясь, ходит по комнате. Пальцы выбивают по брюкам фрагменты мелодий. Его волнует, что нет равновесия между партиями флейты и первой скрипки. Его волнуют трудность партитуры и плохая подготовка танцоров. Он считает, что хореография чересчур замысловата и не всегда соответствует музыке. Он множество раз говорил об этом Нижинскому, но тот ничего не слышит. Похоже, Нижинский просто не в состоянии все рассчитать. Однако Дягилев всегда прощает Нижинского. Разумеется. Его любовник не может быть не прав.

У Игоря возникает предчувствие, что критика будет отрицательной и унизительной. Во рту и в горле сухо. Он понимает, что нужно попить, и берет стакан. Когда он подносит стакан к губам, в очках отражается колыхание вина в стакане.

В комнату врываются звуки настройки инструментов. Кто-то повторяет трудные пассажи. И даже эта хаотичная музыка не успокаивает Игоря. Ее дергающиеся ритмы будоражат, невидимо проникая в конечности. В желудке что-то трепещет в ответ на тепло деревянных духовых. Игорь слышит нисходящее движение минорных аккордов, контрастирующих с последовательными септимами в басах, и снова чувствует подступающую тошноту.

Руки вспотели. От страха он чуть не падает в обморок.

Мысленно он представляет себе оркестр, собравшийся на сцене, все его внутренние связи. Пытается не думать о публике, по правде говоря, он вовсе не уверен, что публика готова к его музыке. Ему почти жаль тех, кто сидит в зале. Они и не представляют себе, что их ждет. Бог знает, как они будут реагировать.

Его мысли обращаются к жене, Екатерине, его идеальному слушателю. У него нет уверенности в том, что она приехала. Екатерина беременна. Ждет четвертого ребенка. Плохо себя чувствует. Игорь надеется на маленький крестик, который жена дала ему на удачу на этот вечер. Крестик лежит в левом нагрудном кармане смокинга, с той стороны, где сердце. Чуть приободрившись, Игорь улыбается, когда нащупывает крестик под толстой тканью одежды. Он хочет этого ребенка. И пусть будет девочка, как того желает Екатерина. Две девочки — это хорошо, это проявление симметрии. Ему хотелось