Гордость и гордыня - Джейн Остин

— Будь у него хоть капля сострадания ко мне, — вскричал ее супруг брюзгливо, — он бы не танцевал так много. Бога ради, не перечисляйте, кого он еще ангажировал. И почему только он не вывихнул лодыжку в первом же танце!

— Ах, мой друг, — продолжала миссис Беннет, я в полном от него восхищении. И какой красавец! A его сестрицы обворожительны. B жизни я не видела ничего моднее их туалетов. A уж кружевная отделка платья миссис Хэрст…

Тут ей снова пришлось прервать свою речь. Мистер Беннет не желал ничего слышать про дамское тряпье. Посему ей пришлось перейти на другую тему и с величайшим негодованием, а также некоторыми преувеличениями она поведала ему о возмутительной грубости мистера Дарси.

— Но заверяю вас, — заключила она, — Лиззи не много потеряла, не понравившись ему. Пренеприятнейший, отвратительнейший человек, и совершенно незачем быть с ним любезным. Такой заносчивый, такой спесивый, что никакого терпения не хватит! Не настолько красива, чтобы танцевать с ней! Я так сожалею, мой друг, что вас там не было, отделать его хорошенько, как вы умеете. Право, я его не выношу!

Глава 4

Когда Джейн и Элизабет остались наедине, первая, прежде отозвавшаяся о мистере Бингли со сдержанной похвалой, теперь не замедлила признаться сестре, как он ее очаровал.

— Вот таким и должен быть молодой человек, — сказала она. — Рассудительным, добрым, веселым. И я еще никогда не видела столь чудесных манер, сочетающих непринужденность с безупречнейшей благовоспитанностью.

— И в довершение он красив, — прибавила Элизабет. — Каким молодому человеку тоже не мешает быть, если это в его силах. Следовательно, у него нет ни единого изъяна.

— Мне было так лестно, когда он пригласил меня во второй раз. Подобного комплимента я никак не ожидала.

— Неужели? Ну, так я ожидала за тебя. B том-то и главная разница между нами. Тебя комплименты всегда застают врасплох, а меня — никогда. Что могло быть естественнее его второго приглашения? Он же видел, что ты пять раз красивее всех, из кого он мог там выбирать. Галантность тут ни при чем. Да, он, бесспорно, очень мил, и если он тебе нравится, даю тебе мое позволение. Тебе ведь нравилось немало более глупых кавалеров.

— Лиззи, милочка!

— Ведь тебе по твоей доброте все люди нравятся. Ты ни в ком не видишь недостатков; в твоих глазах все приятны и обходительны. Мне ни разу не доводилось услышать, чтобы ты о ком-нибудь отзывалась дурно.

— Мне не нравится торопиться с осуждением кого бы то ни было, но я всегда говорю то, что думаю.

— Знаю, знаю. B этом-то и чудо. C твоим здравым смыслом не замечать чужой глупости и вздорности! Притязания на прямодушие — вещь самая обычная, с ними сталкиваешься на каждом шагу. Но быть прямодушной без притворства или задней мысли, видеть во всех только лучшее и кое-что добавлять от себя, а о дурном не упоминать — это только твое свойство. Его сестры ведь тебе тоже понравились, не так ли? А их манеры далеко уступают его манерам.

— O, на первый взгляд, пожалуй. Но, побеседовав с ними, видишь, что они обе очень приятные особы. Мисс Бингли будет жить у брата, вести дом, и я очень ошибаюсь, если в ней мы не обретем очаровательную соседку.

Элизабет ничего не ответила, но заверения сестры ее не убедили. На ассамблее миссис Хэрст и мисс Бингли, судя по тому, как они держались, вовсе не искали доброго расположения своих новых знакомых. Элизабет, более наблюдательная и менее доверчивая, чем ее сестра, и чье суждение не было подсказано их любезностью, не заметила в них никаких достоинств. Собственно говоря, обе были светскими особами до кончиков ногтей; приятными, если им ничто не досаждало, обходительными, когда считали нужным, но заносчивыми и самодовольными. Они не были обделены красотой, воспитывались в одном из лучших столичных пансионов, обладали состоянием в двадцать тысяч фунтов каждая, имели привычку тратить больше, чем того требовало благоразумие, вращались в самом избранном обществе, а потому во всех отношениях имели право себя ставить очень высоко, а других — очень низко.

Они происходили из почтенной семьи на севере Англии — обстоятельство, которое запечатлелось в их памяти много прочнее, чем то обстоятельство, что состояние их брата, как и их собственные, были нажиты торговлей.

Мистер Бингли унаследовал почти сто тысяч фунтов от отца, который намеревался обзавестись поместьем, но ему воспрепятствовала смерть. Мистер Бингли хотел того же и даже подумывал, на каком графстве остановить свой выбор. Однако теперь, когда он получил в свое собственное распоряжение прекрасный дом вкупе с парком и прочим, многие из знавших беззаботность его натуры полагали, что он так и проживет в Недерфилде арендатором до конца своих дней, предоставив обрести собственное поместье следующему поколению.

Его сестрам не терпелось, чтобы он стал настоящим помещиком, но тем не менее мисс Бингли была отнюдь не прочь восседать во главе его стола в Недерфилде; да и миссис Хэрст, будучи замужем за человеком более светским, нежели богатым, склонялась к тому, чтобы считать дом брата своим домом, когда ей заблагорассудится.

Мистер Бингли достиг совершеннолетия всего за два года до того, как, последовав случайной рекомендации, отправился взглянуть на недерфилдский дом. Он взглянул на него, а затем на полчаса заглянул и внутрь. Ему понравились местоположение и парадные апартаменты; остальные достоинства дома, которые описал владелец, как будто не оставляли желать ничего лучшего, и он немедля его снял.

Дружба между ними Дарси была очень искренней, несмотря на полное несходство их натур. Бингли завоевал расположение Дарси мягкостью, открытостью души и уступчивостью, хотя эти качества были совершенно чужды характеру последнего, в котором он сам, казалось, не находил никаких недостатков. Бингли твердо полагался на дружбу Дарси и был высочайшего мнения о его суждениях. Проницательностью Дарси далеко его превосходил. Бингли вовсе не был глуп, но Дарси обладал острым умом. Притом он был высокомерен, замкнут и очень разборчив. A его манеры, хотя вполне светские, отличались сухостью. И в этом его друг имел перед ним большое преимущество. Где бы Бингли не появлялся, он незамедлительно располагал к себе всех присутствующих; Дарси же постоянно наступал кому-нибудь на ногу.

Полное представление об их несхожести дает то, как они отозвались о меритонской ассамблее. Бингли никогда в жизни не встречал более приятных людей и таких обворожительных барышень; к нему все были необыкновенно добры и внимательны; никакой холодной светскости и чопорности — он очень скоро уже чувствовал себя словно среди старых друзей. Ну а что до мисс Беннет, так невозможно вообразить ангела прекраснее нее. Дарси же, напротив, увидел сборище ничем не примечательных провинциалов, совершенно чуждых истинным понятиям о красоте и хорошем тоне; он там ни к кому не испытал ни малейшего интереса, никто не заслужил его внимания, ничуть не развлек его. Мисс Беннет он признал миловидной — но она слишком уж часто улыбалась.

Миссис Хэрст и ее сестрица согласились с ним, но тем не менее она завоевала их расположение и продолжала им нравиться. Они сказали, что она, право же, душечка и они не прочь узнать ее поближе. А посему мисс Беннет осталась душечкой, и их брат счел, что это дозволяет ему думать о ней так, как он пожелает.

Глава 5

На весьма близком расстоянии от Лонгборна проживало семейство, с которым Беннеты поддерживали особенно тесное знакомство. B былые дни сэр Уильям Лукас вел торговые дела в Меритоне, нажил немалый капитал и удостоился чести быть пожалованным во дворянство после того, как, будучи мэром этого городка, обратился к королю с верноподданническим ходатайством. Быть может, такое возвышение несколько вскружило ему голову. Оно пробудило в нем отвращение к торговле и к дому в скромном городке, где он тогда проживал. Покинув их, он поселился с семьей в усадьбе, примерно в миле от Меритона, каковая с той поры обзавелась звучным наименованием Лукас-Лодж. Там он мог без помех размышлять о важности своей персоны и, освободившись от дел, посвятить себя радушию и гостеприимству, ибо, как ни радовался он своему возвышению, оно не сделало его спесивым; напротив, он со всеми был сама обходительность. Незлобивый, приветливый и услужливый по натуре, к этим качествам он после своего представления ко двору добавил еще и учтивость.

Леди Лукас была не слишком умной женщиной, совершенно такой, какую миссис Беннет могла бы пожелать себе в соседки. Судьба наградила их детьми, и старшая дочь, умная и рассудительная девица лет двадцати семи, была задушевной подругой Элизабет.

Что барышням Лукас и барышням Беннет было необходимо незамедлительно встретиться и обменяться мнениями о бале, разумелось само собой, и наутро после ассамблеи первые поспешили в Лонгборн слушать и говорить.