Ховринка 3 - Эдуард Павлович Петрушко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Слушай, я не школьник, который лезет в больницу, фоткается на фоне надписей на стенах, бегает от охраны и ментов. Позже, его как обычно ловят, он долго плачет, размазывая сопли по кулаку, вспоминает «маму» и просится домой. А выйдя с отделения, выкладывает в сети фото, и хвастается какой он герой и сталкер. Мне надо другое.
– Понял. Я так на человека забежал посмотреть, мы слышали о тебе и твоем упрямстве в поисках последней тайны. Познакомлю тебя с кем надо – тихо ответил Венедикт, ты только скажи зачем?
Паша ничего не ответил и молча, смотрел на небо, где снова собирался дождь. Прохожие переходили на ускоренный шаг, воздух стал душный.
– У тебя что-то уже было с Ховринкой? Ты уже просвещенный? – спросил Венедикт, глядя Павлу в глаза. Не дурак далеко не дурак, подумал Петрунин и рассказал незнакомцу все – от вызова духа Немостора, двумя исчезнувшими подростками, до смерти Артема и его последнего похода, когда их загнала стая собак в скользкие подвалы с проклятыми тварями.
Венедикт внимательно слушал, пошел мелкий дождь, но двое юношей не обращали на него внимания: один громко и эмоционально говорил, второй неподвижно слушал. Выслушав Венедикт, осторожно встав, мягко пожал руку:
– Тебе позвонят, в течение недели, – и тут же слился с толпой, потерявшись между зонтиками.
После этого случайного контакта Паша плохо спал, интуитивно чувствуя, что за этой встречей что-то или кто-то стоит. Уже на рассвете, когда воздух за окном серел, ему иногда удавалось провалиться в тягучий морок, жалкое подобие сна. Хороший сон – это когда как в пропасть черную прыгаешь. А Павел словно блуждал в сером мире, среди мутных теней, обрывков чужих фраз, осколков собственных впечатлений и ожиданий…
Глава III
Рядом с Ховринской на помойках и в заброшенных злачных местах происходили страшные вещи. Бичи насиловали друг друга, убивали, а потом… поедали останки погибших товарищей! Оперативники с трудом не сходили с ума, видя эти останки. Казалось, что люди сошли с ума. Но следователи понимали, что безумная жестокость и убийство таят за собой второю проблему – бесследное исчезновение и похищение людей. Люди, в основном бомжи, пропадали пачками, а потом некоторые их изуродованные тела, находили в Ховринке.
Удалось раскрыть как минимум несколько убийства, причем в одном случае экзекуция обернулась натуральным каннибализмом. Была поймана 28-летняя Света, приезжая из Мордовии. Она считалась своего рода “атаманшей” среди себе подобных. Кавалеры ходили за Светой толпами и выполняли любой ее каприз. А поскольку почти все желания опустившейся особы носили сугубо криминальный оттенок, постоянно происходили расправы и убийства. Последним погиб Эльдар. Бродяга был гомосексуалистом, поссорился со своим партнером, и последний с благословения атаманши, предварительно изнасиловав, прикончил любовника. После этого, садисты перетащили труп в Ховринку, отчленили ногу и зажарили ее на костре. Света сама заставляла соплеменников лакомиться человечиной. Но это были мелочи, что было видно на поверхности. Настоящие тайны Ховринка хранила обстоятельно и тщательно…
Полиция не раз находила изуродованные, а порой разорванные трупы маргиналов в Ховринке. Один раз по звонку, экипаж ночью поехал в больницу. Случайные прохожие услышали крики о помощи, доносящиеся из-за стен больницы, и позвонили 102. Полицейские начали обследование здания и услышали шум, доносящийся с третьего этажа. Поднявшись туда и осветив фонариком помещение, они увидели нечто не вписывающее в сознание нормального человека.
Повсюду валялись разбросанные части тел человека или может двух. Один из экипажа направил фонарик себе под ноги и увидел череп с выбитыми зубами, клоками выдранных волос и стекающими мозгами. И повсюду кровь: лужи, потеки, пятна, брызги. Кровь была размазана по стенам и потолку, словно здесь творил обезумевший художник-импрессионист. Полицейский потерял сознание, рухнул в собственную блевотину и куски человеческого мяса.
В темноте раздался приглушенный рык и оставшийся на ногах сотрудник направил фонарь вглубь помещения. Из темноты, свет выхватил крупного, килограммов под 80-ть странного хищника, глаза которого светились как паровозный фонарь. Выглядел он устрашающе – массивный широкий лоб, хищно заостренная морда, могучая шея, развитая грудь, поджарое тело, сильные упругие ноги. Взгляд зло-чарующий, а бурлящая агрессия в обманчивой неподвижности тела вселяла ужас. Полицейский дослал патрон в патронник, но когда вскинул автомат, зверя на месте не было…
… На мусорной свалке, светило последнее осеннее солнце и бичи с бомжами высыпали на улицу в поисках щепотки тепла и радости. Темные жители всевозможных трущоб, быстро осмелели и развивали активную деятельность, снуя по улице туда-сюда, как муравьи, деловито оглядывая территорию, которая со стороны казалась, принадлежала им.
По свалке брели два представителя опустившегося социального класса. Если с определением половой принадлежности особых трудностей не возникало, – это шли мужчины, – то угадать возраст было практически невозможно. Каждому из них вполне могло быть и двадцать лет, и все пятьдесят. Одутловатые красные лица с воспаленными глазами, юрко стреляющими по сторонам, закостеневшая от бесконечной носки одежда неопределенного цвета благоухала, как сельский туалет.
Самая большая проблема для любого бомжа, не пожрать и не выпить. Помыться. Если есть где помыться, то и жизнь прекрасной кажется. Один из бомжей нес в руках пятилитровые фляги, чтобы набрать воды с вонючего ручья, для дальнейшей помывки. Неожиданно из-за горы мусора, вынырнул джип без номеров. Два праздно гулящие бомжа быстро попали в багажник машины, под пинки и удары крепких ребят.
На деревьях захлопали огромные крылья странной птицы, раздался пронзительный клекот, победный и довольный, в нем слышались голод, радость и одобрение…
Глава IV
Причудливый временной феномен – неделя, упакованная в миг, пролетела серым воробьем. Семь минувших суток, точно гриб дождевик, вздулся, взорвался и разложился на тысячи рыхлых мучительных минут ожидания. Никто не звонил Петрунину.
Паша жил как застрявшая букашка в смоле, время текло медленно иногда вовсе останавливалось Он часто сталкивался с аферистами и банальным обманом, поэтому потихоньку его энтузиазм, после встречи с Венедиктом, начал сходить на нет. Хотя что-то не до конца убило его надежду. Странный Венедикт, походил на того, за кем стояли интересующие Петрунина люди.
Павла продолжала мучить бессонница, чтобы заснуть он хлестал валокордин – мятное старушечье снадобье. Оно помогало забыться на пару часов. Каждое утро у него начиналось жаром – словно бы всего обкатывали горящим спиртовым комом. Вот и сегодня весь мокрый с мутными глазами он сидел на краешке своего ложа.
Обычно он задвигал на ночь плотные шторы, но вчера Паша так вымотался,
