Серебряный огонь - Мари Кордоньер

Вот откуда ненависть в глазах. Хотя маркиз оставался внешне спокойным, он ясно вспомнил тот печальный случай во время его вынужденного участия в охотничьей затее графа де Сюрвилье.

Попытки короля Генриха IV сблизить дворян-гугенотов и дворян-католиков после их военного противостояния оказывались далеко не всегда приятными для тех, кого они касались. Без настойчивой просьбы своего повелителя ему бы и в голову не пришло даже подумать об участии в охоте на графской земле. Де Сюрвилье, старый вояка с плохими манерами, не относился к тому кругу элегантной молодежи, которую маркиз собрал возле себя.

По-видимому, это возбужденное создание выражало свое презрение дворянину.

Со скоростью выдоха маркиз завершил свои размышления, не спуская с Фелины глаз.

– А что с другими членами твоей семьи? – продолжил вопросы маркиз, удивив этим не только сопровождавших, но и смутившуюся Фелину.

– Остались только я и Бландина. Это моя сестра. Мать уже давно умерла.

Решение маркиза вдруг обрело в его мозгу абсолютную ясность.

– Тогда поедем со мной, ты об этом не пожалеешь!

Фелина почувствовала глину на пальцах, судорожно сжавших складки промокшей юбки. За кого же принимает ее господин? Она не считала за честь для себя оказаться под эдаким дворянином на сеновале. У нее еще оставались гордость и девственность. Она знает, как их защищать!

– Нет!

Мрачный отказ прозвучал столь решительно, что де Анделис понял: одними уговорами ничего не изменить.

Он схватил девушку за руку и почувствовал недюжинную энергию, с которой она молча оказывала ему сопротивление.

– Чего бы на свете ты желала больше всего?

Фелина впервые взглянула прямо в резко очерченное лицо под промокшим беретом. Для этого ей пришлось откинуть назад голову.

Она разглядела кустистые темные брови и выступающие скулы. А также тонкий рот, казавшийся жестоким и язвительным. Потом она сосредоточила внимание на карих с зеленым оттенком глазах, напоминавших ей хищную птицу, следящую за своей добычей перед тем, как ее схватить.

Он был молод, вероятно, не достиг еще и тридцати, однако на нем были заметны следы пресыщения, делавшие его значительно старше. Неужели в нем заключался ответ на ее страстные молитвы? Неужели Господь оказывал помощь через таких вот людей?

– Что вы имеете в виду, сеньор? – Ей нужно было лучше понять его вопрос.

– Мне хотелось бы, чтобы ты поехала со мной. В награду я исполню твое самое большое желание. Если, конечно, это в моих силах.

– Вполне! – Фелина тоже не стала терять времени на бесполезные колебания. Такая нищая, как она, не могла себе позволить этой роскоши. – Внесите за мою младшую сестру вклад в монастырь благочестивых жен в Бомоне, и я буду в вашем распоряжении.

Последние слова она произнесла с трудом. Но если чудо, о котором она молила Бога, действительно свершилось, надо прежде всего обеспечить надежный приют Бландине и лишь потом подумать, что значит продать свою свободу.

– Согласен, – кивнул маркиз. – Поехали!

– А сестра?

Де Анделис вздохнул. Он не мог позволить себе еще одной остановки, время подгоняло. Но выбора у него не было. Он слишком хорошо понимал недоверчивость девушки.

– Где твоя сестра?

– В нашем доме. Мы должны покинуть его до утра. Уже назначен новый арендатор. Сестра ждет меня.

– Показывай дорогу кучеру. Я полагаю, что ты лично хочешь проверить, как я сдержу свое слово. Наш путь лежит через Бомон. Мы можем захватить твою сестру, и я пообещаю настоятельнице внести соответствующий вклад. А теперь поехали, время не терпит!

– А я...

Фелина отпрянула назад перед его раздраженным взглядом. Кажется, терпение не относилось к числу его достоинств.

– Мне это надоело! Что еще?

– Ничего.

Она пожала плечами и повернулась к церкви и скромному жилищу аббата спиной. Если они не придут туда сегодня вечером, аббат Видам Соржен будет беспокоиться.

Но маркиз уже вскочил в карету, и опасность, что он раздумает, сдвинула ее с места. Может быть, настоятельница монастыря сообщит аббату позже обо всем.

Несмотря на дождь, она взобралась на козлы, понимая, что маркизу не понравится, если ее грязная юбка окажется на бархатных подушках. В то время как, плотнее закутавшись в платок, она горделивым молчанием встречала любопытные взгляды кучера, внутри нее шла борьба между гневом и надеждой. Чего хочет от нее чужой дворянин?

Не свидания на сеновале, это ей вроде бы стало ясно. Хотя многих гостей графа устроило бы такое развлечение, и немалое число незаконных детей знатных господ уже росло в Сюрвилье. Холод, исходивший от маркиза, означал скорее отвращение, чем опасность изнасилования.

Она стиснула зубы и подавила в себе навязчивый страх.

Все своим чередом. Сначала нужно придумать подходящую историю для Бландины, чтобы она не беспокоилась. Малышка с ее неизменной доброжелательностью не позволит Фелине продавать себя. К счастью, она весьма доверчива и далека от всего мирского. Она поверит в любую сказку, необходимую ложь, не задавая лишних вопросов.

Фелина придумала, что еще их мать якобы оставила определенную сумму у аббата для поступления Бландины в монастырь. Когда дочь назвали в честь милосердной святой Бландины, благочестивой жене Жана было указано свыше за счет экономной жизни скопить деньги для этой цели.

Как только младшая сестра окажется за безопасными стенами Бомона, Фелина сможет разобраться в той судьбе, которую предназначил для нее чужой дворянин. Какие бы опасности ей при этом не грозили! Моля о чуде, нельзя задумываться о всяких там мелочах.

Глава 2

Филипп Вернон уперся ногами в деревянный брус на дне кареты, смягчая таким образом постоянную тряску и внезапные толчки на проселочной дороге. Откинувшись на подушки, скрестив руки на груди, почти не двигаясь, он разглядывал девушку, сидевшую напротив в самом углу. Она наконец задремала, и никакая тряска не могла ее разбудить.

Ночное бдение у тела отца, возбуждение, ненависть, прощание с сестрой исчерпали все ее силы. Завернутая в тяжелый дорожный плащ, данный ей скорее для предохранения сиденья, чем из сострадания, она как бы растворилась в полутьме, окутавшей экипаж.

Под плащом скрылись жалкая грязная одежда, жесткие маленькие ладони, покрытые глиной изящные ступни. Во сне ее сходство с Мов приобрело прямо-таки трагический вид при тусклом свете небольшого каретного фонаря. Отсутствие огня в необыкновенных глазах позволяло Филиппу уже без труда представить себе, что перед ним его супруга, сопровождающая мужа в поездке и задремавшая от крайней усталости.