Лед, война и яйцо вселенной - Дэвид Нордли

У края шурфа я ненадолго замешкался, осматривая установленное здесь лабораторное оборудование, а затем спустился по веревке с завязанными на ней узлами на дно. Работа моя была довольно однообразной. Тридцать взмахов топором, потом небольшой перерыв, за время которого тело успевало восстановить запасы энергии, а вырубленные куски льда — осесть. Чтобы углубиться на пол-локтя, я потратил почти половину малого цикла.

Каждый раз, прежде чем снова взяться за топор, я прижимал антеннулы к гладкой, твердой поверхности моего ледовизора, посылал импульс, а потом высматривал на экране слегка размытые темные пятна, которые бы указывали на скрытые в толще льда легкамни, но ни один мне пока не попался.

Прошла еще четверть малого цикла, и тут я заметил нечто странное.

Примерно половина экрана ледовизора выглядела теперь темнее, чем другая. Легкамень? Не похоже. Изображения легкамней были достаточно контрастными, хотя и нечеткими, и я был уверен, что ни с чем их не спутаю.

Еще никогда мне не доводилось сталкиваться ни с чем подобным.

Приподнявшись на четырех ногах, я внимательно осмотрел ледовизор. Сконструированный на базе теории акустического зрения профессора Ледоколсона, он состоял из нескольких усеченных конусов, обращенных широкой стороной вниз. На верхней, узкой поверхности каждого конуса имелась плоская мембрана с молоточком-толкателем. Это простое, но чрезвычайно остроумное устройство многократно усиливало любые колебания-волны, поступающие из толщи льда, и передавало их на антеннулы.

Каждый конус был наполнен жидкостью под небольшим давлением. Если бы их герметичность оказалась нарушена, я действительно видел бы более слабый сигнал, однако мне никак не удавалось найти причину, по которой начала вдруг подтекать добрая половина конусов с одной стороны ледовизора.

Потом мне пришло в голову, что ледовизор, прижатый массивной трубчатой рамой, все же примыкает ко льду недостаточно плотно из-за каких-то малозаметных неровностей. В этом случае на экране действительно должна была появиться легкая тень. Не без труда я приподнял ледовизор и осмотрел его основание, но прибор был установлен правильно. На всякий случай я проверил его на всех доступных мне частотах, но так и не обнаружил поломки.

Значит, понял я, на экране виден край какого-то очень большого объекта, находящегося к тому же на достаточно большой глубине. Глубиной — или, возможно, аморфной структурой самого объекта — и объясняется то, что я вижу его так нечетко.

Вернувшись к ледовизору, я послал подсвечивающий высокочастотный импульс, но тень с экрана не исчезла. Я немного передвинул прибор и послал еще один сигнал. Граница темного пятна чуть сместилась, следовательно, неизвестный предмет находился в глубине льда, а не в ледовизоре.

Неужели я вижу просто границу участка, где лед имеет какие-то иные физические свойства? Быть может, это полость, заполненная талой водой или ледяным крошевом? Но чтобы подтвердить или опровергнуть эту гипотезу, мне пришлось бы еще больше углубить мою яму, а это потребовало бы несколько циклов тяжелого труда. Как быть? Все же я решил попытаться, однако когда я слегка наклонил ледовизор, чтобы сдвинуть в сторону и освободить место для работы, меня осенило. А если сделать дно ямы вогнутым? Тогда, передвигая ледовизор с места на место, я смогу посылать звуковые лучи под разными углами. Это должно было в несколько раз увеличить поле зрения прибора.

Не тратя времени даром, я с воодушевлением принялся за работу.

Мне потребовалась еще четверть цикла, но в конце концов я убедился: во льду подо мной действительно что-то есть. Неизвестный предмет залегал довольно глубоко, но он был очень большим, просто огромным! А вдруг, мечтал я, мне посчастливилось отыскать огромную глыбу легкамня, из которой можно наделать оружия?! Увы, я хорошо понимал, что в одиночку мне ни за что не добраться до моего сокровища. Если я хочу достать этот легкамень до прихода армий Западной империи, мне необходима помощь.

И я отправился к Трикликстону, на ходу срывая и отправляя в рот стебли ледяной травы. Я не мог позволить себе остановиться хотя бы ненадолго, чтобы как следует поесть — времени действительно оставалось в обрез.

Профессора Трикликстона я нашел в его кабинете. Кроме него там оказались генерал-советник Антенссон и еще четверо.

— А вот и молодежь пожаловала! — приветствовал меня профессор. — Ты как раз вовремя, Хелицерис, я уже собирался послать за тобой. С генералом ты, кажется, знаком… Позволь представить тебе лейтенант-профессора Локаториса, мистера Клешнехваттера, мистера Октоподса и почтенную мать Айсбергссон.

— Доброго цикла всем, — поздоровался я и снова повернулся к Трикликстону. — Вы собирались послать за мной, профессор? — переспросил я. — Но как вы узнали… Впрочем, у меня действительно есть новости, которые могут оказаться весьма важными. Только что я обнаружил подо льдом некий объект, который может оказаться очень большим легкамнем, и…

Добродушное хлопанье дыхательных клапанов заставило меня замолчать на полуслове.

— А как ты посмотришь, юный Хелицерис, на такую новость: теперь у нас есть доступ к богатейшим запасам легкамня? Если расчеты верны, нам даже не придется долбить лед!..

Я озадаченно поднял вверх обе клешни.

— Именно так! — подтвердил профессор. — Если тебя не затруднит пройти с нами во внутренний двор, то увидишь все своими глазами. Надеюсь, тебе любопытно?

Немного поразмыслив, я решил отложить свои новости. У меня не было полной уверенности, что обнаруженная мною аномалия действительно легкамень. Главное, я сообщил о своей находке, а насколько мои выводы обоснованы, разберемся позднее. Кроме того, слова профессора меня весьма заинтриговали. Интересно, где может находиться месторождение, о котором он говорил, и почему его открыли только сейчас, подумал я и кивнул.

Генерал и профессор двинулись к выходу, я последовал за ними.

Университетские учебные корпуса и офисы образовывали правильный восьмиугольник, внутри которого находилась площадь, имевшая в поперечнике не меньше двадцати стандартных длин. В последнее время на этой территории проводились разного рода военные исследования, подробности которых мы предпочитали хранить в тайне. То, что меня пригласили туда, было знаком высокого доверия, которое я, впрочем, в полной мере оценил, только когда мы приблизились ко входу в секретную зону. Здесь дорогу нам преградили трое вооруженных часовых и две очень крепкие двойные двери, сплетенные из одеревеневших водорослей.

Преодолев пост безопасности, мы очутились на площади, ярко освещенной звуковыми прожекторами. В центре ее красовался гладкий, блестящий шар, похожий на ледяной и диаметром не менее трех стандартных длин. Рядом стояла огромная лебедка, на барабан которой был намотан толстый канат из паутины водяного жука, стоивший, наверное, целое состояние.