«Если», 1997 № 07 - Джеймс Блэйлок

Подумать только! Письмо от Наставника! Человека, проведшего несколько десятков лет в диких джунглях и видевшего столько удивительных вещей, что другому не выпадет и за целую жизнь.

Одного из немногих живых существ, кому наяву довелось встретиться лицом к лицу с живым драконом, не говоря уже о таких банальных тварях, как гигантские вараны и рыбы-дьяволы.

В своем письме Сильвер выражал твердую уверенность, что подлинной вотчиной дракона оставалась пучина океана. Поэтому в ближайшее время он собирался объявиться в Сан-Франциско. Там, в китайском городе, он собирался приобрести необходимые ингредиенты для дальнейших опытов. В письме содержались также смутные намеки автора на намерение создать некую бессмертную тварь, на основе органов дюжины других живых существ.

Равнодушно прочитав письмо, я вернул его Филби. В данный момент меня куда больше беспокоила проблема возможного возвращения крабов и их негативного воздействия на всходы моих томатов. В вероятности такого поворота событий меня убеждало поведение неугомонного Дженсена. Последний только что закончил работу над солидной монографией, посвященной спонтанным миграциям этих существ и возможной связи их поголовья с размерами наиболее крупных особей. В данный момент он вместе со своим сыном Бэмби разбил постоянный лагерь чуть выше линии утесов, откуда через мощный телескоп вел круглосуточные наблюдения за поверхностью океана в ожидании появления мифического левиафана. Если пресловутый краб-великан действительно существовал, можно было не сомневаться, что рано или поздно встреча с неутомимым естествоиспытателем была неизбежна.

Письмо Августа Сильвера помогло Филби в буквальном смысле обрести второе дыхание. Теперь дни и ночи он работал над конструкцией нового дракона, которому, по его совершенству, самой судьбой было предназначено оставить далеко позади себя всех многочисленных предшественников. Это обстоятельство, однако, не помешало механику отправить куда-то на восток письмо с вложенными в него сорока долларами, свою задолженность по членским взносам в Международное сообщество любителей драконов, о самом существовании которого я до сей поры даже не подозревал.

Между тем мои помидоры развивались как нельзя лучше. Объявилась и моя старая знакомая гусеница, сумевшая к этому времени достичь весьма солидных размеров. Еще раз отправлять ее к Филби я не стал. Вместо этого я поселил насекомое в кувшине, набитом землей, перемешанной с томатными листьями. Похоже, это оказалось наилучшим решением: гусеница осталась довольна своим жилищем и больше меня не беспокоила.

С каждым днем я проводил все больше времени с Филби, наблюдая, как на моих глазах возникало его новое монументальное творение. В отличие от своего наставника, Филби не обладал даже минимальными познаниями в искусстве вивисекции. Ко всему прочему, он питал к нему естественное отвращение. Его создание имело чисто механическую основу и посему заметно отличалось от уничтоженного творения Августа Сильвера. Благодаря неиссякаемому энтузиазму механика, дело продвигалось с удвоенной скоростью.

Я отчетливо помню один из таких дней. Если не ошибаюсь, это была суббота. Ярко сияло солнце, наверное, впервые за много недель. Многочисленные признаки, известные каждому, кто хоть сколько-нибудь разбирается в земледелии, недвусмысленно указывали на приближение засухи. Но и самые верные прогнозы порой могут оказаться ошибочными, в чем мне и самому приходилось убеждаться.

Однако субботний рассвет был действительно выше всяких похвал. На голубом небе я не заметил ни облачка. Разве что где-то на немыслимой высоте слабо различались мелкие темные точки, которые с равным основанием можно было интерпретировать как силуэты ласточек или, если хотите, драконов, реющих где-то за пределами, доступными взору обыкновенного человека.

Солнечные лучи струились в окна моей спальни. И я готов был поклясться, что слышу шорох помидоров, лука, бобов, тянувших побеги к небу.

Но ближе к полудню тяжелые облака вновь нависли над вершинами Берегового хребта, недвусмысленно свидетельствуя о скорой перемене погоды. Поднявшийся вскоре бриз принес первые мелкие капли дождя, с полной очевидностью подтверждая это печальное предположение. Вместе с ними на меня нахлынуло чувство тревожного ожидания.

Итак, как я уже говорил, это было субботнее утро, запомнившееся мне неожиданным появлением неугомонного Филби, все еще возбужденного известием о скором возвращении учителя. Не знаю почему, но именно в этот день он решил ознакомить меня с плодами своих трудов.

Дом Филби был, пожалуй, единственным в своем роде. Каждый квадратный дюйм пространства в нем занимала обширная коллекция, в некотором отношении действительно уникальная. Чего тут только не было! Головы фантастических животных, искусно вырезанные из мыльного камня, слоновой кости и железного дерева, перемежались с предметами неизвестного назначения и странными сувенирами, привезенными из экзотических стран. На специальных тумбочках стояли вместительные аквариумы, заполненные водорослями, между которыми скользили странные создания яркой причудливой окраски. Здесь были пятнистые угри и маленькие тропические рыбы. У самого дна паслись бычки, по обыкновению засунув свои головы в песок. С ними мирно соседствовала камбала и многие другие представители совершенно неизвестных мне видов и подвидов обитателей морских глубин.

Безмятежная жизнь пансионеров Филби настроила меня на умиротворяющий лад, и, помнится, я тогда еще высказал замечание, что, вероятно, отнюдь не случайно многие известные философы столь истово любили созерцать морскую гладь. Боюсь, что он так и не сумел оценить всей глубины моей мысли.

Книжные шкафы с древними фолиантами, перемежавшиеся, впрочем, с вполне современными книгами, составляли вторую часть его коллекции. Наконец, на стенах висели многочисленные карты звездного неба и чертежи хитроумных приборов, принадлежащих, судя по их виду, самому Сильверу.

В понедельник от него пришло еще одно письмо. Сильвер сообщал, что задерживается, так как неожиданно вынужден отправиться на поиски одной очень редкой и ценной змеи, известной разве что узкому кругу специалистов, и подтверждал свое самое твердое намерение вернуться в родные пенаты, уделив особое внимание посещению Сан-Франциско.

Путешествие могло продлиться неделю или месяц, поэтому было невозможно назвать точную дату его возвращения, но Сильвер обещал со временем известить о ней своего ученика.

В итоге мы договорились с Филби, что, когда придет время встречать Сильвера, я отправлюсь на своем автомобиле в город, расположенный в пяти часах пути от нашего местечка, и привезу долгожданного гостя.