Журнал «Вокруг Света» №11 за 1978 год - Вокруг Света

— Верно, дом-то наш второй с краю был. Неподалеку от могилы Ивана Сушкина. А Юра, как же, знал о нем, и в школе говорили... — неторопливо вспоминает Анна Тимофеевна, а сама все беспокойно выглядывает во двор, печется о правнуках.

Маленький Юрочка шлепнулся на пол и разбил губу. Юрочка — сын брата Тамары Дмитриевны, тоже Юрия Гагарина (взял материнскую фамилию в школе), служащего в авиации.

— Алешка, не ходи один на речку, — кричит Анна Тимофеевна вдогонку сыну Тамары Дмитриевны.

Та смеется:

— За удочками уже побежал.

Анна Тимофеевна молча глядит на разросшийся куст сирени и вздыхает:

— Так и Юру не удержать было. Все на реке пропадал...

Я прощаюсь с женщинами и спускаюсь к Гжати. Сколько раз здесь, отчаянно разбежавшись, нырял с берега Юра. Сейчас мальчишки гоняют белую стаю голубей, кричат грачи в растрепанных гнездах, над рекой чернеют фигуры рыбаков. До сих пор тут ловится всякая рыба: линь, язь, щука, окунь, а в прежние времена и рыбы и птицы было «при водах нарочито довольно». «Гжать-ржать», верно говорят, что название ее от «ржавой» болотной воды...

«Ни один зодчий не может знать, каким станет воплощение его замысла... Наш город растет непохожим на другие. Высокий, стремящийся в небо город-сад над рекой — таким видится Гагарин».

Толобай Кенешов, бывший комиссар ССО «Киргизия», главный архитектор города

Тихонечко плывет прозрачная вода среди зеленых берегов в самом центре города.

— Хорошо... — говорит Толобай Кенешов, слушая шелест ивняка. — Река — богатство, где река — там жизнь...

Мы стоим с ним на берегу Гжати, и он показывает мне темные квадраты бывших пристаней и выровненные берега, где строились когда-то барки до 36 метров длины, поднимавшие до 8 тысяч пудов. Здесь «в полую воду ходьбы бывает баркам...».

Да, не зря Петр I в поисках источников снабжения Петербурга сырьем, продовольствием выбрал для создания десятков пристаней высокие лесистые берега Гжати.

«...по рекам по Гжати от устья Малой Гжати да по Вазузе от села Власова сделать судовой ход, как возможно, чтобы могли суда с пенькой и хлебом и с иными товары ходить без повреждения и чтобы сие учинить сего года до заморозков...» — повелевал указ Петра I от 28 октября 1715 года.

— Сейчас Гжать мелковата: построенная насыпная плотина невелика. Но молодым градостроителям предложено подумать, как поднять уровень реки, увеличить водное зеркало. Пойма реки Гжати — композиционная ось города...

Толобай Кенешов, смуглый, поджарый, говорит сдержанно, только блеск глаз выдает оживление и влюбленность в свои проекты.

— Горная панорама делает мой родной Фрунзе уже не похожим ни на что другое. Зеленоград хорош, но нельзя его повторять. Современными сериями домов трудно оперировать. Будет похоже на все предыдущее. Лицо Смоленска создают исторические памятники, там можно опираться на них в архитектурных решениях — памятников много. Гжать рассекает весь Гагарин, значит, следует использовать реку как градообразующий фактор, который определяет историческое лицо города. Мы здесь не разрешим массовой застройки. Тут будет зона отдыха, зона парков. Представляете, такой громадный зеленый массив, легкие города, и в самом центре. Каково, а?..

Еще в 1754 году сенатский указ предписывал в целях сохранения лесов Подмосковья и Гжатской пристани «генерально» уничтожить в 200 верстах от Москвы все металлургические и винокуренные заводы, сжигающие «многотысячное число дерев». Этот указ вспомнился нам, когда мы подошли по Смоленской набережной к тому месту, где Петр I приказал построить царский дворец из дубовых бревен.

— Поэтому аллея, которая вела к дворцу от Смоленской дороги, называлась Петровской, — объяснил мне архитектор. — Как-то здесь при строительных работах вывернули булыжник от прежней насыпной дороги. А вот оставшиеся вязы...

Мне уже говорили, что завод «Динамик» расширяется, и, мол, вязов всего осталось штуки три... — что тут поделаешь. Я подошел поближе, насколько позволяла строительная площадка. В сумеречном свете серебристые вязы-великаны стояли гордые и тихие. Я насчитал их вдоль старого заросшего пруда не меньше трех десятков. В их сжавшейся толпе еще можно было узнать Петровскую аллею...

Разговор о будущем города мы продолжили уже в Гагаринском отделе института Смоленскгражданпроект с архитектором Геннадием Маликовым.

— Города нет без исторических мест, — убежденно говорил Геннадий. — Тем более нельзя трогать исторические ландшафты, находящиеся под охраной государства. Ведь с места бывшего дворца, от Петровской аллеи, будут показывать Гагарин...

А потом мы с Геннадием поставили макет города в солнечную зелень травы, и он словно ожил в голубизне дня. Тянутся ввысь Дом Советов и гостиница на главной Красной площади, стоят по улице Гагарина высотные дома, распахнулся, замыкая ее, мемориальный комплекс, разбежались зеленые кварталы.

— Пожалуй, нет примеров при реконструкции старых небольших городов массового применения домов повышенной этажности, — показывает мне макет Геннадий, — но тут должен быть разумный предел: если население небольшое, город может сосредоточиться на пятачке, вроде микрорайона. Как говорится, «для уютной среды» должна быть плоскостная протяженность...

В разговоре мелькнуло слово «зодчие». Емкое и вполне уместное слово, если говорить о создателях фактически нового города, идущих неизведанными путями, подчас весьма нелегкими. Они уже видят белый город, взметнувшийся среди зеленого простора вертикалями домов в спокойную синеву над Смоленщиной. Родной землей, давшей столько истинных сынов Отечеству.

Май. Город Гагарин

В. Лебедев, фото В. Орлова, наши специальные корреспонденты

Земля без воды

Почти в шестистах километрах от самой западной точки Африки — Зеленого Мыса — лежат эти острова: десять больших с самым главным Сантьягу и сколько-то совсем крохотных — скалистых, птичьих. Здесь постоянно дует северо-восточный пассат. Шесть островов, развернутых строем навстречу ветру, именуются Наветренными (Барлавенту), а четыре, вытянувшихся в цепочку по направлению пассата, — Подветренными (Сотавенту). Все вместе носят название островов Зеленого Мыса. Слово «зеленый» имеет отношение лишь к мысу. но никак не к архипелагу. Растительности здесь очень мало, лесов практически нет совсем. За последние десять лет на острова не выпало ни одного дождя...

Сантьягу

Тьма была вначале, — время спустя пришел человек, а с ним — трагедия засух.

(Мануэл Лопес)

«Время спустя» — это в XV веке, когда острова были открыты людьми. История архипелага началась так. Португальские мореплаватели Диогу Гомеш и Антониу да Ноли наткнулись в Атлантике на неизвестные дотоле, совершенно необитаемые острова и привезли весть о них на родину, принцу Генриху. Удивительная фигура был этот Генрих: никогда в море не выходил, но тем не менее получил прозвище Мореплавателя — по той лишь причине, что страсть как любил отправлять в дальние плавания экспедиции. Капитаны отыскивали «ничейные» территории, чтобы присоединить их к владениям Португалии. Так было и на этот раз. 1 мая 1460 года к островам, поначалу названным Сантьягу, снова приплыли Гомеш и да Ноли и основали здесь поселение. Столица колонии, выросшая вскоре вокруг построенной португальцами цитадели, была названа Ри-бейра-Гранди. И уже в 1466 году колонисты получили от метрополии исключительное право вести торговлю по всему побережью Гвинеи.

Меньше чем через столетие, когда уже вовсю шла колонизация Центральной и Южной Америки, острова Сантьягу — Зеленого Мыса оказались в гуще событий, то бишь на пересечении путей, которыми корабли европейцев следовали в Новый Орлеан, Вест-Индию, Бразилию. И на два века с лишним эта удобная атлантическая база стала центром торговли людьми. Именно здесь составлялись караваны набитых рабами судов, отправлявшихся в Новый Свет.

Капитаны кораблей получали от португальских владельцев недвусмысленные и откровенные в своей жестокости приказы: «Как только вы достигнете Бисау, вы должны незамедлительно заняться скупкой рабов, используя для этой цели ткани, полученные от компании Зеленого Мыса». Суда уходили и возвращались, неутомимо кружилась карусель по маршруту Лиссабон — Сантьягу — Бисау — бразильское побережье — Лиссабон. Центральным перевалочным пунктом стал, разумеется, Сантьягу — главный остров архипелага. Гавань Рибейра-Гранди была специально расширена, чтобы вмещать, если понадобится, все корабли, предназначенные для перевозки «черного товара».

Рабов свозили главным образом с гвинейского побережья Африки, протянувшегося от Сьерра-Леоне до устья реки Сенегал. Как раз негритянские племена этой зоны — баланте, биафада, фелупе, волоф, папель и другие — и стали фундаментом, на котором выстроилось современное этническое здание островов Зеленого Мыса.