Светлый демон - Сергей Бакшеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сделав одну ошибку, не суетись – тут же наскочишь на следующую, еще более грубую. Паника – худший советчик. Эти простые правила достались мне потом и кровью, впечатались огромными буквами в список приобретенных навыков. На той же доске памяти выбит и такой постулат: «когда нет выбора – делай то, что ты умеешь лучше всего».
Я увидела впереди поворот, дорога ныряла за лес. Высокие деревья скроют меня на несколько секунд. То что надо! Свернув, ударила по тормозам в ста метрах за поворотом. Выскочила из машины, распахнула багажник и рывком извлекла любимую винтовку с откидным прикладом. Локоть уперся в капот, ладонь обхватила пупырчатое цевье, плечо почувствовало изгиб приклада, глаз привычно искал цель сквозь оптический прицел. Ну, покажитесь! Я готова к встрече. Расстояние идеальное, не промахнусь!
Из-за поворота, накренившись на левый бок, вываливается перекошенное рыло «БМВ». Первый выстрел в колесо под нагрузкой. Умница-пуля вырывает клок из широкого протектора. Напичканный электроникой «баварец» пьяно елозит по шоссе, но удерживается на дороге и тормозит, развернувшись боком. Я вижу горловину бензобака. «Отлично! Тир еще не закрыт, ребятки». Следующие два выстрела по бензобаку. Один над другим. Через верхнюю дырку всасывается воздух, из нижней на колесо хлещет топливо. Преследователи, в отличие от меня, успели заправиться.
Очумелые «северяне» выскакивают из подбитой машины. Две секунды шока, и профессионализм берет свое. Противники скатываются в укрытие. Один занимает позицию на левой обочине, двое – на правой. «Бывалые ребята». Три пистолета чихают огнем, но с такого расстояния они выполняют функцию пугачей. Кажется, противники это понимают. В следующий раз огненная точка справа появляется ближе. «Да они еще и не дураки».
Из поврежденного бака вылилось достаточно топлива. Осталось проверить – это солярка или высокооктановый бензин? Я опускаюсь на колено. Нужна пологая траектория. Выстрел. Пуля чиркает по асфальту, высекая искры. Мокрое пятно вспыхивает. «Вам не повезло – бензин!» Огненный язык дрожит от возбуждения, скользит по колесу, лоснящемуся крылу и юркает в бензобак. Противостоять такому вторжению «баварец» бессилен.
Ухает взрыв! Машина подпрыгивает с изящностью пьяного слона. Ошметки горящего металла разлетаются по обочинам. Воздух на миг уплотняется, моей щеки касается горячая волна, будто дохнуло из приоткрытой двери сауны. Мягкое тепло приятно. А вот мои противники гораздо ближе к жаркой «печке» и наслаждение сейчас вряд ли испытывают.
Однако я уверена, что они не пострадали. Степень наказания пропорциональна ужасу преступления. Это тоже правило. Пока мне только угрожали, и я огрызнулась. Я стараюсь работать так, чтобы исключить лишние жертвы.
За этот принцип семнадцать лет назад с легкой руки местного борзописца меня и прозвали Светлым Демоном.
4
В то лето мне исполнился двадцать один год – возраст расцвета юного тела, возраст любовных грез и безудержного оптимизма, возраст, который не замечают, потому что вся жизнь впереди. Но моя жизнь закончилась. Короткое счастье завершилось в прошлом году в холодной реке с быстрым течением. И наступила тьма. Во мне умерло почти всё, я превратилась в сдутый шарик. Лишь телесная оболочка зачем-то топтала грешную землю.
И вот я иду по главной площади Валяпинска.
В отличие от других улиц здесь чисто и красиво. В центре – блестящая серебрянкой фигура Ленина с указующей рукой и растопыренными пальцами. За ним старинный собор из красного кирпича с пятью лысыми голубыми луковками. Большевики еще в 20-х спилили кресты и содрали позолоту, хотели и храм взорвать, да уж так удобно в нем было лошадей держать, пока товарищи в соседнем здании заседают. Зимой скотина не мерзла, летом не парилась. Потом обустроили гараж с ремонтной мастерской, а в 50-х собору совсем уж повезло – краеведческий музей организовали. Но вывеской поповскую сущность не прикроешь, и вождю пролетариата негоже пялиться на пережитки прошлого. Перед его недремлющим оком желтое четырехэтажное здание с белыми полуколоннами. Около дубовых дверей в полтора человеческих роста висят солидные таблички с гербами и золочеными буквами на бордовом фоне. Самый крупный шрифт повествует, что здесь работает мэр города Валяпинска.
Я редко бывала на центральной площади с безупречным асфальтом. Моя школа-интернат для сирот находится за городом на разбитой дороге. С глаз долой – из сердца вон. По такому принципу власти подбирают место для интерната не только в Валяпинске, а по всей стране. Это не волюнтаризм бездушных чиновников, а взвешенное решение, продиктованное разумной целесообразностью. Что вы хотите, если по статистике сорок процентов выпускников сиротских интернатов совершают преступления, столько же становятся алкоголиками и наркоманами, а каждый десятый кончает жизнь самоубийством. Потенциальные отбросы общества принято держать подальше от полноценных детишек. Моя судьба, к сожалению, не улучшит печальной статистики.
Между интернатом и городом располагается медеплавильный комбинат, главные цеха которого построили еще в царское время. Горы черных отвалов и сизый дым из закопченных труб – единственный доступный пейзаж для воспитанников интерната. Он как бы намекает: вот ваше будущее, совсем рядом, а в город и соваться незачем.
«Работать на комбинате очень почетно!» – усердно вдалбливали преподаватели воспитанникам, начиная с младших классов. Казалось, это была основная тема по всем предметам. Нас водили в цеха на экскурсии и даже разрешали брать с собой застывшие медные брызги, огненным дождем сыпавшиеся при переливании из огромного ковша в чугунные формы. Из-за опасных тысячеградусных брызг рабочие в горячем цеху, где даже дышать было трудно, ходили в валенках, бушлатах и железных масках. Такая же участь была уготована и интернатским мальчишкам. Девчонок распихивали по другим цехам. К моменту выпуска документы воспитанников скопом переправлялись в отдел кадров медеплавильного комбината.
А мне повезло! В семнадцать лет меня вместе с закадычной подругой Ленкой Бариновой зачислили посудомойками в заводскую столовую. Пусть здесь платили поменьше, чем на сортировке руды, зато не надо было каждый вечер отмывать в общаге холодной водой лицо и руки от пыльной корки и отхаркивать черную дрянь, оседавшую в горле, несмотря на респиратор.
Вчера Барсук провез меня по центральной площади, объяснил, как действовать. К зданию с табличками он не подъезжал. Там запрещающий знак. Я знаю правила дорожного движения. Муж Николай, работавший шофером, успел обучить меня вождению. Мы мечтали купить подержанный автомобиль и ездить с ребенком по выходным на лесное озеро…
Но это было еще до того дня, когда Мир Рухнул. В двадцать один у меня уже нет мужа, как нет и второго маленького Коли. Я совершенно одна, и у меня нет выбора. Вопреки своей воле я вынуждена топтаться на этой площади с пистолетом в пакете в ожидании важной персоны.
Середина 90-х. Идет передел собственности. Уральские комбинаты, заводы и рудники в одночасье превратились в лакомые куски для многих лихих людей. Оказывается, невзрачная продукция имеет реальную цену в твердой валюте, несравнимую с копеечными затратами на работяг.
Однако этих подробностей я еще не знаю, мое внимание сосредоточено на площади. «Увидела-сфотографировала-проанализировала», – как вдалбливал Кирилл Коршунов, мой лесной учитель.
Я вижу, что подходы к городской администрации охраняются милиционерами. Но это громко сказано. Одного взгляда достаточно, чтобы понять, что здесь собраны самые нерасторопные из людей в погонах. Их трое. Несут дежурство «постольку поскольку» и страшно завидуют коллегам, которые сшибают деньгу на «хлебных» местах: около вокзала, на рынках, у автостанции.
Лишь избранные автомобили со спецпропусками могут подкатить к подъезду красивого особняка. Я жду одну из таких машин, самую видную в городе. Когда-то я ждала вымышленный белый лимузин с родителями, сегодня мне нужен реальный черный «Мерседес».
А вот и он. Шурша шинами, блестящий автомобиль степенно огибает памятник Ленину.
Я ускоряю шаг, верчу задом. Ленивый сержант милиции пялится на шустрые девичьи ножки. По-моему, он пытается разглядеть фасон моих трусиков под легким платьем. Типичный кобель в форме. Одна извилина – и та от фуражки. На пластиковый пакетик в моей руке он не обращает внимания. Да и с чего волноваться? Обстановка на площади спокойная, качков в спортивных костюмах не наблюдается, митингующих старушек тоже. На это и сделан расчет.
Милиционер с сожалением отлепляет взгляд от моей тугой попы, готовясь вытянуться перед мэром города. «Мерседес» останавливается у парадного подъезда. Шофер выходит и распахивает заднюю дверцу. Появляется надменный мужчина в строгом костюме с дорогим портфелем. Он красив и ухожен, явно нравится сам себе, во взгляде неприкрытый апломб: «Мне можно всё!» Шлейф кондиционированного воздуха доносит из распахнутого салона ауру богатства и излишества. Это господин Марчук, мэр города.