Вещи и растения - Галина Фёдорова-Косарева

Постепенно все вошло в нормальную колею. Вовка оценил радость семейной жизни, с мамой. А Аксинья – радость материнской заботы.

На работе дела ее пошли в гору. И однажды ей предложили зарубежную командировку. Она уже не боялась оставлять сына на своих родителей. Была уверена, что мальчик окончательно порвал с бродяжничеством. Родители Ксюши полюбили Володеньку, их единственного внука.

Как оказалось, она отправилась в командировку на родину Раковины. А Раковину после того случая в подвале, в гостях у бомжей, она всегда брала в поездки с собой, как талисман.

И там-то, на берегу океана, на знойном юге, она встретилась с другим командировочным, по счастливому стечению обстоятельств, человеком из ее же родного города, только со смежного предприятия. И когда они обедали в местном кафе, Раковина в ее сумочке снова запела. Но на этот раз ее песню слышала только одна Аксинья, и больше никто. И она поняла, что этот человек напротив – ее судьба. Раковина не ошибается.

Домой они летели уже вместе. А в аэропорту их встречали родители Аксиньи и ее сыночек Володя. И пришли даже однокурсники, друзья, которые когда-то подарили Ксюше Раковину. Что ж, дружба не ржавеет с годами. Радуясь встрече, Раковина снова запела в сумочке у Ксюши, и на этот раз ее победную песню слышали все ее близкие. И улыбались. Больше всего встрече был рад Вовка. Он понял, что, кажется, теперь у него появится и отец. Именно об отце он и мечтал всегда. А раковина, ну, поет, и что. Пускай себе поет.

Песочные часы

Я вышла на небольшую поляну. Здесь было солнечно и безветренно, в траве застыли, как нарисованные, васильки, колокольчики, не колыхались стебельки иван-чая, лишь слегка покачиваясь, белели и розовели огромные ягоды лесной клубники. Садись и собирай. Я даже не присела, а встала на колени, а потом вытянулась, как верующие вытягиваются перед чудотворной иконой, и уткнулась лицом в траву, радуясь свежему дыханию зелени. Обняла матушку-землю, она ответила мне тёплой волной нежности. Осторожно взяла в рот несколько мягких, сочных ароматных ягод и заспешила дальше. Что-то звало меня, точно не за клубникой сегодня с утра пораньше пошла я в лес.

Впереди поднимались кусты невысокого кустарника. Туда-то, в заросли, я и поспешила, ничуть не сомневаясь, что иду правильно. Зачем? Мне было не очень ясно. Но прогулка увлекла меня. Я не думала, что могу заблудиться. Как-то всегда легко находила дорогу обратно.

Однако дальше лесные тропинки мне показались странно-незнакомыми. За те годы, что у нас в этих краях сад-дача, я, большая любительница ходить по грибы-ягоды, кажется, облазила тут всевозможные уголки. Чаще одна, иногда на пару с мужем. Он как-то больше любит возиться на грядках. Прежде, пока сын был маленьким, отправлялись на вылазки всем семейством. Уходили иногда на целый день – возвращались с полными корзинами груздей, обабков. По осени собирали опята. Но сын вырос, у него своя семья и другие интересы. И всё чаще я выхожу на прогулки одна, с утра пораньше.

Вдруг я оказалась перед тропинкой, больше похожей на берёзовую аллею в парке, а дальше открылась настоящая садовая арка, увитая вьющимися растениями. Правда, небольшая. Я одна только и могла пройти по её узкой дорожке. Двум-трём тут было бы тесно идти в ряд. Разве гуськом. И по росту как раз, рукой можно дотянуться до верхних побегов дикого винограда. Неужто зашла на чью-то территорию? Землю теперь быстро раскупают, хозяев становится всё больше, все строятся, и наш скромный садовый домик уже совсем потерялся среди новеньких красавцев-коттеджей. Но я ушла далеко в лес от садового товарищества «Пески», и тут как будто никаких коттеджных городков нет, пока, по крайней мере. Слухи бы всё равно долетели.

Я вдруг подумала: а вдруг, это специально для меня поставлена арка? И именно сюда-то, сама того не зная, я и спешила. Хотя и предположить не могла, что же ожидает меня впереди.

Сначала я неуверенно ступила под сень зеленой крыши, дышащей жаркими ароматами цветущего зноя; потом пошла смелее, поглаживая рукой живую зелёную стену, как буддисты вертят барабаны с молитвами, заходя на территорию дацана. Затем я уже просто бежала, точно у меня выросли крылья, и я летела вперёд.

Вдруг остановилась, как вкопанная. Передо мной распахнулось пространство, точно я оказалась в центре круга. Сзади цветущий проход в волшебном саду, а впереди – на расстоянии пяти-семи метров от меня – полукругом стоят люди. С одной стороны – мужчины, с другой – женщины. Впереди – боже мой, да ведь это мои родители! Но, как это может быть? Прошло уже больше двух лет, как мы похоронили их. Ушёл сначала отец. В больнице умер, прямо на операционном столе. Потом мама. Заболела сразу. Долго одна не выдержала. Годик только и промучилась. А тут они глядят на меня, такие молодые, какими я не видела их никогда. Как на давних фотографиях, ещё в студенчестве. Оба красивые, у папы стильная прическа, такие густые волосы. А у мамы на плече лежит коса. Одеты чистенько, даже нарядно. Мама всегда умела одеваться, директор школы, где она работала, однажды даже поставил её в пример остальным – вот как должен одеваться педагог! Надо же. Я не ожидала увидеть их когда-нибудь снова. Живыми. Слёзы сами потекли у меня из глаз. Я ринулась вперед, чтобы обнять их. Обнять, прижаться ещё раз к ним, как в детстве. Нет! Поняла тотчас, что это невозможно. Руками упираюсь в невидимую стену. Какой-то защитный экран.

А за спинами родителей стоят с одной стороны две скромные особы в простой одежде фабричных девчонок. Наверное, это они, мои бабушки – со стороны отца и со стороны матери. Просто мне трудно соединить воедино памятные с детства образы усталых, согнутых жизнью моих милых старушек с видом этих полных жизни и здоровья заводских работниц. Значит, всё тут, что я знаю по их биографиям, скорее всего, верно. А кто это за ними? Уже четыре женщины. Только одна похожа больше на крестьянку, другая – точно из казачек. А эти, видимо, городские. Там, дальше, в следующих рядах, девушка в мусульманской одежде. Татарка, наверное. А эта уж – с монистами, монетками на шее, – удмуртка какая-то или мари. Угро-финны, одним словом. Национальную одежду я плохо различаю. Надо же. Да, я знала, что городок моих прадедов был когда-то столицей маленького угро-финского княжества, и в истории России есть даже термин – черемисские войны. Тридцать лет мари сражались за свою независимость. Давным-давно, в эпоху Ивана Грозного. Значит, в моей крови есть капля угро-финской крови. И татарской. И русской.

Мой взгляд вернулся к рядам мужчин. Там, за плечами отца – стоят молодые красавцы – конечно, это два моих деда. Тоже молодые. Даже не верится. Я не помню ни того, ни другого. Они прошли по дорогам войны, Великой Отечественной. Да, в последнее время я расспрашивала родственников близких и более дальних о прошлой жизни, о родителях, изучала сохранившиеся церковные документы о венчаниях, крещениях, трудовые книги, немного копалась в архивах, занимаясь поиском сведений о дедах и прадедах. Даже удалось найти немецкую карточку моего прадеда, который попал в плен к фашистам. Расстрелян. А долго все думали, что пропал без вести. Вон он, я его узнаю. В семье сохранились открыточки, которые он писал домой, и треугольники с номером полевой почты. А этих я и совсем не знаю. Казаки, точно. Подтверждают мои находки по родословной. А вот там дальше, наверное, горец. Кто ж знал, точно, лицо кавказкой национальности. Вот уж никогда не думала. Гордо выпрямился бородач, а лицо молодое – священник или монах. А кто этот солдат, и форма какая-то иностранная. Наполеоновская армия? Русские мы люди, а сколько понамешано!…

Тех, кто всего ближе, я ещё могу узнать, их лица мне памятны по старым семейным фотографиям, сделанным ещё на заре технической революции. Других я просто не знаю. Их так много! Ряд за рядом. Не видно края. До горизонта.

Вот это Встреча! Как мне себя вести, ведь, кажется, это все мои предки пришли познакомиться со мной. Но, чтобы вот так повидаться – лицом к лицу. Нет, это слишком!

Однако надо поздороваться. Что сказать?

– Добрый день! Мама, папа, как же я рада видеть вас снова. И вас, мои дедушки и бабушки.

Вы живы, я всегда знала, что смерти нет. Что всё продолжается! Я приветствую вас, дорогие мои предки! Я счастлива! Можно, я задам вам несколько вопросов по нашей генеалогии?

Нет, они просто не слышат меня. Никакой реакции. Стоят недвижно, глядят, не моргая, как на тех давних портретах. Может быть, через экран плохо слышно. Попробую крикнуть погромче:

– Здравствуйте! Я сегодня так и знала: что-то должно случиться. Сюда бегом бежала. С вами можно поговорить? Мама, папа, бабушки, дедушки! Я должна, наверное, попросить у вас прощения. Может быть, я в чем-то перед вами виновата? Вы простите меня.

Нет, они не слышат меня. Но, может быть, видят? Или это просто мне показывают кино. А они и не в курсе, что идет какая-то там Встреча. И всё же надо ещё попробовать пообщаться, хотя бы обменяться приветственными знаками.