Зoлoтaя Opдa и eе пaдeниe - Б. Греков

Таковы руководящие идеи нашей работы.

Представленная на суд читателя книга распадается на три части. Часть первая охватывает период сложения и расцвета Золотой Орды (XIII–XIV вв.); часть третья — период падения Золотой Орды. Часть первая составлена А. Ю. Якубовским, часть вторая — Б. Д. Грековым, часть третья — А. Ю. Якубовским.

Части первая и вторая переиздаются со значительными дополнениями, часть третья печатается впервые.

Указатели к книге составлены старшим научным сотрудником Государственного Эрмитажа К. А. Ракитиной; она же принимала участие в составлении библиографии по истории Золотой Орды.

Приложенные к книге две карты составлены китаеведом В. Н. Казиным.

А. Якубовский.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ОБРАЗОВАНИЕ И РАЗВИТИЕ ЗОЛОТОЙ ОРДЫ в XIII–XIV в.в

"Это было событие, искры которого равлетепись и зло которого простерлось на всех".

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ДЕШТ-И-КЫПЧАК (ПОЛОВЕЦКАЯ СТЕПЬ) В XI–XIII вв. ДО ПРИХОДА МОНГОЛОВ

Огромные пространства так называемых "южнорусских степей" от Днепра и далеко за Волгу на Восток, начиная с XI в. и вплоть до XV в., в восточной (арабской и персидской) литературе носили имя "Дешт-и-Кыпчак", т. е. Кыпчакская степь.[6] Само слово "Кыпчак" не знакомо ни русским летописям, ни византийским хроникам. Древнерусские летописи употребляют термин "половцы", а византийские, как и авторы, писавшие на латинском языке, — термин "команы". Вопросы этногенеза половцев были уже не раз предметом научного рассмотрения. Последние мнения по этому вопросу были высказаны Марквартом, В. В. Бартольдом, Д. Россовским и А. Пономаревым. Однако едва ли можно признать, что здесь все ясно.[7] Не вдаваясь в вопрос о том, каким образом народ, называемый на Востоке кыпчаками. получил наименование "половцев", считаем необходимым подчеркнуть, что уже в конце XI в. он был полным хозяином всего Дешт-и-Кыпчак. Было бы безнадежно искать точной даты появления половцев на территории юго-восточной Европы, хотя попытки эти делаются как в востоковедческой, так и в русской исторической науке. Крупные политические события связываются с половцами или кыпчаками только с начала XII в.

Маркварт в своей работе "Uber das Volkstura der Romanen" указывает, что кыпчаки (половцы, команы) в качестве крупной политической силы появляются с 1120 — 1121 г., когда они на Кавказе выступают вместе с грузинами против мусульман. Однако древнерусская летопись начинает довольно часто упоминать их уже с середины XI в. Первый набег кочевников при участии половцев, согласно Лаврентьевской летописи, был в 1054 г.[8] Будучи западной ветвью кимаков, половцы пришли в степные районы между Волгой и Днепром на смену печенегам, о которых имеются сведения как в восточных источниках, так и в древнерусской летописи. К приходу татар, т. е. к началу XIII в., Дешт-и-Кыпчак был настолько прочно освоен половцами, что можно говорить о существовании здост, нескольких кочевых княжеств. К сожалению, на данном этапе наших знаний, благодаря скудости известий в дошедших до нас источниках, мы не можем дать не только полной, но даже схематической картины социально-политического строя этого общества. И все же кое-где черты из жизни Дешт-и-Кыпчак проступают достаточно выпукло.

Прежде всего о границах, характере хозяйства и составе населения. О точных границах Дешт-и-Кыпчак говорить невозможно, и не потому только, что сведения о них для XII в, скудны. Трудно говорить о точных границах там, где сами современники их себе не представляли. Во всяком случае, в пределах юго-восточной Европы земли до Днепра, включая Крым на юге, Среднее Поволжье до Булгара (с областью) на северо-востоке и устье Волги на юго-востоке, входили как европейская часть кипчакских владений.

В русской исторической литературе с половцами обыкновенно связано представление о чистых кочевниках. Это, конечно, глубокое заблуждение. Основная масса их вела кочевой образ жизни; однако половцы были уже охвачены в некоторой своей части процессом перехода на оседлый земледельческий-труд. Да иначе и быть не могло. Известно, что кочевники, находясь в состоянии феодализирующегося общества, в районах, смежных с земледельческой полосой, переходят на оседлое состояние. Таковы факты истории Семиречья и Хорезма. В первом случае мы имеем интересный процесс оседания кочевников — тюркешей, огузов, карлуков и других — в IX–XI вв., сопровождающийся отюречением согдийского оседлого населения.[9] Во втором, т. е. в Хорезме, мы наблюдаем тот же процесс оседания кочевников огузов (туркмен), с одной стороны, и кыпчаков, с другой, не только на территории, смежной с Хорезмом, но и в нем самом. Этот длительный процесс, как мы увидим ниже, привел в XIII в. к значительному отюречению бывшего здесь хорэзмийского языка.[10] Не подлежит сомнению, что тот же процесс оседания переживали и половцы, непосредственно соприкасавшиеся с земледельческой полосой Нижнего Поволжья, Придонья, Крыма, отчасти Приднепровья и даже Булгара.

Наиболее ценной по этому вопросу являлась монография Н. Аристова "О земле половецкой", напечатанная еще в 1877 г.[11] Несмотря на большие затруднения, связанные со скудостью письменных источников и археологических материалов, работу эту уже можно было бы давно возобновить.

Наконец, после долгого ожидания появилась в 1948 г. книга К. В. Кудряшова "Половецкая степь". Книга эта ставит перед собой задачи историко-географические и рисует главным образом местоположение половецких кочевий и половецких ханских ставок, а также пути к половцам и обратно в русские княжества. C этой точки зрения наиболее интересной частью книги является ее восьмая глава: "Половецкая степь в XII в.". В ней К. В. Кудряшов намечает следующие кочевья: "между Дунаем и Днепром кочевали, лукоморские" или "придунайские" половцы. У Днепровской луки, по обе стороны порогов, были становища половцев приднепровских, или запорожских". От Днепра до Нижнего Дона кочевали половцы приморские. "Между Сeверским Донцом и Тором, где находились города Шарукапь, Сугров и Балин, размещались половцы донецкие. В бассейне Дона кочевали половцы донские". Между Орелью и Самарой, восточными притоками Днепра, кочевали половцы заорельские.[12] Нижняя Волга, по крайней мере со времени Хазарского царства (лишившегося самостоятельного существования в 965 г.),[13] жила интенсивной жизнью; известно, что здесь были города, пашни, велась оживленная торговля и т. д. После разгрома Святославом в 965 г. столицы Хазарского царства — Итиля — культурная жизнь здесь не прекратилась. Половцы, которые захватили, как самое Нижнее Поволжье, так и степные пространства между Волгой и Днепром, приняли от предшествующего периода большое наследство. По словам ал-Омари, в Золотой Орде, в том числе в Поволжье, было много возделанных земель. По берегам Нижней Волги лежали хазарские поселения, ведшие земледельческое хозяйство, к которому постепенно переходили в этих местах и новые завоеватели.

Только этим обстоятельством и можно объяснить тот разительный факт, что в XII–XIII вв. о хазарах почти не слышно. В качестве купцов и ремесленников хазар можно, найти в городах Крыма, Болгар и даже в столице Хорезма — Ургенче,[14] так рассказывает об этом Плано Карпини, проехавший через Дешт-и-Кыпчак в Монголию в 1240 г. Сельское население (в данном случае хазары) постепенно теряет свой язык и даже самостоятельный этнический тип. Половцы, частично перешедшие в районе Придонья и Нижней Волги на оседлый земледельческий труд, оказались сильнее как в языковом, так и и этническом отношении. Кроме хазар, юго-восток Европейской части СССР в половецкий период сохранил немалое количество алан.

Восточные источники, так же как и византийские, а в равной мере и русская летопись согласно говорят, что в XI–XII и даже в XIII в., т. е. уже при татарах, аланские купцы занимают важное место в торговле,[15] которая в то время интенсивно шла как по волжскому пути из Болгар в Среднюю Азию, Кавказ, Иран и Дальний Восток, так и через степи в Крым, а оттуда на Трапезунд в Малую Азию, на Константинополь, а также велась с русскими княжествами.

Остановимся несколько на первом пути, который, начиная с хазар и вплоть до конца золотоордынского времени, т. е. с. VIII по XV в., играл такую огромную роль в жизни юго-восточной Европы. Несмотря на разгром, нанесенный Святославом Итилю в 965 г., торговля по Волге не была уничтожена, хотя на время несколько и понизилась. В востоковедческой литературе вопрос о торговле по волжскому пути, особенно для X в., разработан достаточно подробно. В работе крупнейшего исследователя истории Средней Азии В. В. Бартольда "Туркестан в эпоху монгольского нашествия" приведен интересный список товаров, которые в X в. шли по волжскому пути из Болгар в Хорезм. Список этот взят им у арабского географа второй половины X в. ал-Макдиси. Вот слова последнего, как они приведены в переводе В. В. Бартольда: "Меха соболей, горностаев, хорьков, ласок, куниц, лисиц, бобров, зайцев и коз, также свечи, стрелы, кора белого тополя, высокие шапки, рыбий клей, рыбьи зубы, касторовое масло, амбра, выделанные лошадиные кожи, мод, лущеные орехи, соколы, мечи, панцири, березовая кора, славянские рабы, бараны, коровы — все это получалось из Булгар".[16] Из этого списка ясно, что торговля эта далеко не ограничивалась предметами роскоши, какими в норную очередь являются меха. Наряду с последними мы имеем "выделанные лошадиные кожи", кору для дубления кож, рабов и скот. О Булгаре, который при половцах значительно возрос, известно, что он свое богатство составил на торговле но только мехами, но и кожами. И еще вопрос, какая из этих статей играла большую роль и его доходах. В обмен на меха, которые в Булгар приходили из "страны Мрака", где живут племена Вису, Виру, Юра, с Кавказа шли металлические изделия. Ал-Гарпати отмечает азербайджанские клинки, которые на месте их производства стоили один динар за четыре меча. При стоимости динара в пять рублей золотом клинок обходился в 1 р. 25 к.[17]