Бухгалтер Его Величества (СИ) - Иконникова Ольга

Мужчина будто читает мои мысли:

— Наверно, у вас уже тоже появились вопросы. Я дам вам возможность их задать, но чуть позже. Пока же я хотел бы ввести вас в курс дела хотя бы в общих чертах. Но прежде, чем я расскажу вам о новой работе, вы должны подписать договор о неразглашении всего того, что вы здесь услышите, — взгляд мужчины серьезен и розыгрыша, вроде бы, не предполагает.

Но я всё равно поднимаюсь со стула. Он что, за идиотку меня принимает? Они занимаются секретными научными разработками? Да на здоровье! А я в шпионов я не играю! Я всего лишь ищу работу бухгалтера. Желательно, высокооплачиваемую.

— Сколько вы получали на предыдущем месте? — несется мне в спину.

Я оборачиваюсь и отвечаю почти с гордостью:

— Семьдесят тысяч.

О том. что сейчас я готова согласиться на меньшее, лучше не говорить.

— Умножьте эту сумму на пять! — на губах мужчины — ни тени улыбки.

Что? Так с этого и нужно было начинать! И хотя неприятное предчувствие всё-таки появляется, я решительно отбрасываю страхи и возвращаюсь к столу.

— Где нужно подписать?

4. Бред сумасшедшего?

Договор я изучаю минут десять, не меньше. Вчитываюсь в каждую строчку, но ничего подозрительного не обнаруживаю. Хотя пункт об ответственности впечатляет. На всякий случай спрашиваю:

— А чем вызвана подобная секретность?

— Видите ли, Елена Ивановна, — мой потенциальный работодатель, настраиваясь на долгий разговор, откидывается на спинку кресла, — наш научный центр занимается разработками, аналогов которых в мире нет. И речь идет не о коммерческой, а о государственной тайне.

Я пожимаю плечами:

— Моя работа — это финансовые документы. Ваши технологии меня не интересуют ни в малейшей степени.

Мужчина неожиданно расплывается в улыбке:

— В том-то и дело, Елена Ивановна, что если вы согласитесь на наше предложение, то с этими технологиями вам придется познакомиться лично.

Мне еще больше хочется удалиться и из этого кабинета, и из этого здания. Но сумма обещанной зарплаты будто гиря удерживает меня на месте.

— Если ваши разработки настолько важны для государства, то стоит ли знакомить с ними совершенно постороннего человека? Мне кажется это несколько странным, — я смотрю на него выжидательно, — простите, не знаю вашего имени-отчества.

Он краснеет:

— Ох, Елена Ивановна, как неудобно получилось! Я заместитель директора по науке Вересов Андрей Романович.

Зам по науке? Не по экономике, не по финансам. Странно всё это.

— А что касается вашего вопроса, Елена Ивановна, то выносить сор из избы, прежде всего, не в ваших интересах. И дело тут не только в той ответственности, что предусмотрена договором. Понимаете — если вы решите рассказать кому-то о том, что вы здесь услышите, вам просто не поверят. Впрочем, довольно предисловий. Как вы понимаете, этот документ вас ни к чему не обязывает. Только к сохранению в тайне определенной информации. А соглашаться или не соглашаться на эту работу, решать вам.

Я всё-таки подписываю договор. Вересов кивает.

— Скажите, Елена Ивановна, вы читали Герберта Уэллса?

Мне начинает казаться, что он сумасшедший. Говорят, среди людей науки такие тоже встречаются.

— Что именно?

— Машину времени, — усмехается он. — И вообще — вы любите фантастику? Или, может быть, фэнтези?

Я оглядываюсь на дверь. Интересно, я успею до нее добежать? А может, стоит закричать? В приемной была секретарша.

— Люблю, — я тоже выдавливаю из себя улыбку. — Особенно фэнтези.

Он довольно потирает руки:

— Ну, что же, в таком случае вам проще будет поверить в то, что я расскажу. Но сначала — несколько слов о той работе, которую я вам предлагаю. Сразу скажу — эта работа не связана с нашим научным центром. Более того, этот контракт предполагает работу не в России.

— Вот как? — удивляюсь я. — А где же?

— В Тодории.

— Где???

Я неплохо знаю географию, но о такой стране слышу впервые.

— Это небольшая страна в Альпах. Она граничит с Францией и Италией.

Я решительно поднимаюсь. Я десять лет прожила в Париже. Я путешествовала по Италии и Швейцарии. И я прекрасно понимаю, что никакой Тодории в Альпах нет!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вы извините, Андрей Романович, но я вынуждена отказаться. Я не могу сейчас уехать из России. У меня больная тетя, — надеюсь, такую причину он сочтет убедительной.

Я дохожу до самой двери, и Вересов не пытается меня задержать. Уже переступив порог и увидев секретаршу, оборачиваюсь:

— Понимаете, Андрей Романович, никакой Тодории в Европе нет. Поэтому ваше предложение выглядит как издевательство. Но не беспокойтесь — я о нём никому не расскажу, потому что мне действительно никто не поверит.

Я подхожу к секретарше, чтобы отметить пропуск (без этого, надо полагать, меня из этой сверхсекретной организации просто не выпустят). Вересов выходит в приемную вслед за мной:

— Действительно, Елена Ивановна, сейчас Тодории уже нет. Но она была. Была еще двести лет назад.

5. Тодория, которой нет

Секретарша возвращает мне пропуск, но я продолжаю стоять на месте — мне становится любопытно.

— И куда же она делась?

Теперь наш с Вересовым разговор проходит при свидетельнице — это немного успокаивает. И то, что серьезная и немолодая уже женщина невозмутимо печатает на компьютере и ничему не удивляется, внушает некоторый оптимизм.

— Ее территория стала территорией Франции, а столица — красивейший город Алар

— просто исчезла.

— Как это «исчезла»? — не понимаю я.

Он отвечает вопросом на вопрос:

— А как исчезли Китеж, Шамбала? Да мало ли было городов, которых уже нет. Послушайте, Елена Ивановна, может быть, мы всё-таки продолжим разговор в моем кабинете?

Ругая себя за уступчивость, я возвращаюсь. Секретарша приносит мне кофе, а своему начальнику — чай. Ставит на стол вазочку с печеньем и пряниками. Судя по всему, разговор предстоит долгий.

— Хорошо, допустим, что это правда, — я делаю маленький глоточек и тянусь за печенюшкой, — и про Тодорию, и про Алар. Но я не понимаю, какую работу вы мне собираетесь предложить.

— Как вы и хотели, Елена Ивановна, — работу бухгалтера, — он пьет чай и поглощает сладости гораздо активнее, чем я.

— Бухгалтера в несуществующей стране? — изумляюсь я. — Вы шутите? Андрей Романович, вы спрашивали меня, читала ли я «Машину времени» Уэллса. Это тоже имеет какое-то отношение к нашему разговору?

Он отвечает не сразу, сначала допивает чай.

— Давайте предположим (всего лишь только предположим!), что машина времени на самом деле существует. Конечно, она совсем не похожа на то, что описывали фантасты, но сути дела это не меняет. Важно, что у человечества появилась возможность за считанные секунды перемещаться во времени и пространстве. Вы понимаете, насколько это важно?

Мне кажется, он принимает меня за дурочку.

— А вы не думаете, Андрей Романович, что если бы машина времени была изобретена, то это уже не было бы тайной? Об этом говорили бы на всех каналах телевидения во всех странах мира.

Он и не думает спорить:

— Разумеется, Елена Ивановна, разумеется! Но пока, к счастью для нашей науки, нам удается сохранять режим секретности. Простите, я понимаю, что всё это дико звучит, но, если вы примете мое предложение, вы сможете убедиться в правдивости моих слов.

Я отодвигаю чашку. Сверхсекретная разработка, о которой заместитель директора рассказал, по сути, первой встречной — это смешно!

Вересов словно читает мои мысли:

— Надеюсь, вы понимаете, Елена Ивановна, что о самой машине времени я вам более ничего сказать не могу? Да и не суть важно, какие именно технологии в данном случае используются. Могу вас заверить, что они безопасны. Я сам перемещался неоднократно. Да, процедура болезненна, но неприятные ощущения проходят в течение часа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он говорит так, словно я уже согласилась с его предложением. А может быть, это какой-то розыгрыш?

— Не буду врать, Елена Ивановна, наши возможности пока ограничены. Нам удалось установить связь только с несколькими точками, находящимися в разном времени и на разных территориях. И нам особенно важно понять, почему контакт был установлен только с ними. Одной из них, как вы понимаете, является Тодория. И если она исчезнет, оборвется одна из ниточек, соединяющих нас с прошлым. И мы хотели бы это предотвратить.