Ледяное сердце не болит - Анна и Сергей Литвиновы

– Бомба? – Дима постарался быть развязным. – В каком-то смысле, в журналистском, – да, бомба. То есть сенсация. А кто вчера на вахте стоял? Или когда там пакет принесли?

– Вчера Матвеич дежурил. Так что ты у него выспрашивай.

– Вы уверены, что пакет принесли именно вчера? А не раньше?

– Вчера, Димуля, точно. Мне и Матвеич сегодня утром на пересменке сказал: вот, вечером Полуянову мужик какой-то рукопись притащил. Не забудь, типа, передать. Да что там, в пакете-то?

– Не могу сказать. Редакционная тайна. А то «Комсомолец» сенсацию упрет. А у вас телефончик Матвеича есть?

– Конечно.

– А где он живет, часом, не знаете?

– Кажется, где-то в Бескудникове. Да только ты его сейчас не застанешь. Он на рыбалку собирался.

Что за люди ненормальные!.. Охота им яйца морозить!.. Ну давайте хоть телефон его. Позвоню ему вечерком. Будем надеяться, что ваш Матвеич под лед не провалится. Как его полное имя-отчество?

В свой кабинет Дима поднялся, разжившись телефоном вчерашнего охранника: Иван Матвеевич Сахаров, 462-… Судя по первым цифрам номера, Иван Матвеевич действительно жил в Бескудникове. Значит, пока конверт с чудовищным грузом достиг Полуянова, он побывал в руках как минимум двух человек – двух редакционных церберов.

Дима набрал номер вчерашнего стража. Длинные гудки были Полуянову ответом. Видно, как и предсказывал его товарищ по работе, Матвеич в свой законный выходной пробавляется подледной рыбалкой. Вот ненормальный!.. Тогда журналист достал визитницу, перелистал ее и нашел телефон, к которому он еще ни разу не прибегал с тех пор, как они с Надеждой вели расследование по делу о смерти своих матерей3. Набрал номер.

– Майор Савельев, – немедленно бодро откликнулась трубка.

Это было большой удачей. За пять лет, прошедшие с тех пор, как Полуянов встречался со старшим оперуполномоченным, тот мог оказаться где угодно: в другом округе, в отставке, в Чечне, на Лубянке… А Савельев – ура! – сидел по тому же самому телефону, да еще и в звании был повышен на одну ступень. Редкая удача, что Дима его нашел, да еще с ходу.

– Поздравляю вас, товарищ майор, с новой, большой звездочкой.

– Кто говорит? – Голос опера звучал жестко.

– Корреспондент «Молодежных вестей» Дмитрий Полуянов. Помните такого?

– Тебя забудешь, – проворчал Савельев. Тон его стал чуть любезней.

– У меня к тебе, майор, дело есть: очень важное, срочное и конфиденциальное. Можем повидаться?

– У тебя что, горит?

– Очень горит.

– Тогда дуй ко мне прямо сейчас. Минут пятнадцать тебе хватит? А то в семнадцать ноль-ноль я убываю.

– Понял. Лечу к тебе, майор, мухой. Закажи пропуск.

Савельев на другом конце провода усмехнулся:

– А у нас в УВД вход свободный. Вот выход – нет.

Полуянов понял, что дурака свалял, когда поехал с вокзала не домой, а прямо в редакцию. Отписаться ему, видишь ли, не терпелось. Сейчас «Королла» его стоит, заметенная, на платной стоянке у дома на Краснодарской улице – да и аккумулятор у нее наверняка сел от мороза. Зато в руках ему теперь приходится таскать командировочную сумку. И ехать к Савельеву в его Первое Северное УВД на метро надо восемь остановок с пересадкой. А в багаже рядом с грязными футболками и подарком Наде – коробочкой с питерской фарфоровой чашкой – страшный груз: завернутый в черный полиэтилен палец на газетной подложке. А если Диму по пути мент какой остановит? Попросит показать содержимое сумки? Вот и этот сержант на выходе из подземного перехода как-то подозрительно на него посмотрел… Ф-фу, отставить паранойю: сроду никакие мильтоны Полуянова не обыскивали, даже документы не просили предъявить. Сказывалась внешность, совсем не тянущая на «лицо кавказской национальности». Почему менты вдруг заинтересуются им сейчас? Или они могут заметить Димину нервозность? Поди потом объясняйся, что отрубленный женский мизинец ему передали под видом рукописи…

Когда Полуянов добрался до станции «Водный стадион», время приближалось к четырем. Надя уже выходит с работы домой. Но думать о ней сейчас некогда, все мысли – как бы не упустить Савельева. Дима, как вышел из метро, позвонил майору по сотовому. Тот буркнул:

– Ну, сколько тебя можно ждать?!

– Еще три минуты! – заверил Полуянов и бросился ловить машину, чтобы домчаться до УВД.

Самое главное: точно определить объекты.

Затем вычислить в каждом случае направление основного удара.

И нанести его всем. Если не одновременно – он не может один разорваться на три части, – то в самый короткий временной промежуток.

На столе были разложены фотографии. Сделанные исподтишка мощным телеобъективом, они в точности свидетельствовали, кто для них, для каждого из троих, является болевой точкой.

Потому что самая болевая точка – это любовь.

А любовь – это чувство, которое сложнее всего скрыть.

Особенно когда люди не считают нужным ее скрывать.

Юля прокричала последний раз и откинулась на спинку коляски. Взъерошила волосы Ваньки и оттолкнула его от своих бедер.

– Молодец, – выдохнула она с прикрытыми глазами. – Какой же ты суперлюбовник!

Она сказала это не только потому, что в ту минуту искренне так думала, но и потому, что он ждал от нее этих слов. Не открывая глаз, она почувствовала, что он расплылся в улыбке. Иван поднялся с колен и нежно поцеловал ее в губы.

– Принеси мне воды, – попросила она. – Пожалуйста.

Ванечка покорно потащился на кухню, а она подъехала на своей коляске к окну. Они не задергивали штор, и когда она открыла глаза, перед ней предстала величественная панорама Поклонной горы и Кутузовского проспекта с сотнями спешащих машин.

Нежно ступая, ее любовник, абсолютно голый – как она любила, – принес ей минералки. Она приняла стакан из его рук и удовлетворенно подумала: «Когда ты сама – личность, тебе ничто не может помешать жить полной жизнью. Ни болезнь, ни инвалидность – ничто. Главное – верить в себя и иметь волю к победе. И еще – цель в жизни. Например, разбогатеть. Продвинуться. Или – отомстить. И если ты по-настоящему захочешь, все вокруг будут, словно герои кукольного театра, выполнять твою волю».

Майор Савельев запер по настоянию Полуянова дверь своего кабинета, где размещались еще двое оперуполномоченных, сейчас отсутствующих. Он надел резиновые хирургические перчатки и с каменным лицом взял в руки отрезанный мизинец.

– А ты-то сам его не узнаешь? – спросил майор у журналиста.

– В смысле?!

– Ну, может, он какой твоей знакомой принадлежит. Точнее, принадлежал?

– Ну, знаешь ли, майор, я девчонкам на мизинцы обычно не смотрю.

– Девчонкам, может, и нет. А если это жена? Близкая подруга? Постоянный половой партнер? Неужели не узнаешь, а, корреспондент?

На один миг дурнота, которую во время разговора с опером старательно подавлял Полуянов, подступила к самому горлу. Он вдруг представил отрезанный палец Нади. Нет, его бы он узнал.

– Нет. Этот мизинец мне незнаком, – глухо проговорил Дима, отвернувшись к окну. Он старательно переключал свое внимание на синее небо за окнами, белые дымы от ближайшей стройки, опоры электропередачи в серебристом инее. Не хватало еще блевануть здесь, прямо в кабинете у майора.

– А почему ты, журналист, не хочешь идти официальным путем?

– Что ты имеешь в виду?

– Обратиться в отделение по месту – где сделана находка? – твоей работы. Написать заяву. Добиться, чтобы возбудили уголовное дело.

– Ага. Чтобы у ментов из нашего отделения появился еще один висяк. А меня б затаскали на допросы. Я уж лучше как-нибудь сам.

– Ты же знаешь, крыспондент, самодеятельные расследования порой печально заканчиваются. Для тех, кто их начинает.

– В своей практике я этого как-то не заметил.

– Значит, тебе просто фатально везло… А чего ты от меня-то хочешь?

– Чтоб ты отправил это на экспертизу. А потом рассказал мне о результатах.

– Хм. Это тебе будет недешево стоить.

– Сколько?

– Мой знакомый судмедэксперт предпочитает хорошее виски.

– Будет для него бутылка «Блэк Лейбл». И для тебя – коньяк.

– Я предпочитаю водку. Ладно. Я твой мизинец, конечно, на экспертизу отдам. Ради тебя. Совру чего-нибудь эксперту. Но могу тебе кое-что сказать сразу.

– Ну?

– Мизинец отрубили у живой женщины.

Снова подступила дурнота, и снова Полуянов усилием воли справился с ней. Сглотнул, глубоко втянул воздух, деловито (насколько смог) поинтересовался:

– С чего ты взял?

– Кровищи много. Если б рубили у трупа, крови столько бы не было.

Надя вернулась домой, как всегда в последнее время, в прекрасном настроении. Она не знала, что в жизни так бывает: если уж тебе начинает везти, то везет во всем. Стоило ей только Диму приручить, как и другие радости на нее, словно из рога изобилия, посыпались. Наверное, счастливый человек какие-то особые флюиды излучает, благодаря которым к нему новая удача притягивается.