Провинциальные письма - Владимир Кузьмин

Прошлогоднему случаю, когда Евгений Борисов вручал главную литературную награду области своей жене – актрисе Н. Хониной, обязан появлением на свет анекдот, родившийся в недрах тверской литературной интеллигенции, и потревоживший память достопочтенной супруги Михаила Евграфовича…

Характерно, что тверская писательская общественность, устранившаяся от сотрудничества с отделением СП РФ, все это молча публично приняла и уже не однажды. Салтыковская премия за годы ее существования так и не смогла стать значительным событием культурной жизни региона. Престиж ее опустился донельзя низко с тех пор, как решение о награждении стало приниматься то на основе семейного родства, то в качестве подарка к юбилею или как дань долгой дружбе и совместной службе. Лесть и низкопоклонство процветают…

Вообще судьба Юрия Красавина7, одного из самых талантливых и известных тверских прозаиков, члена Союза писателей России с 1972 года наглядно показывает отношение к подлинной – живой – литературе власти и литературных «статистов». Многие из них, кстати, числятся в союзе, принимают участие в редких (в Твери – один раз в пять лет) собраниях, но вместо творческой работы или издательской деятельности давно занимаются, например, производством этикеток для водки.

Весной 1999 года Красавин заявил о приостановлении своего членства в тверском отделении СП РФ: «…Систематическое нарушение ответственным секретарем организации Е. Борисовым Устава Союза писателей России, пренебрежение с его стороны элементарными нормами порядочности, приверженность его к клановым интригам лишают наше писательское сообщество необходимой творческой атмосферы, ставят писателей в недостойное, смешное положение…». Вслед за ним последовали еще шесть «выходов» – прозаиков Михаила Петрова (редактор «Русской провинции») и Валерия Кириллова (редактор областной газеты «Тверская жизнь»), поэтов Евгения Карасева и Константина Рябенького, профессоров Александра Огнева и Владимира Юдина. Восемь человек, покинувших писательский Союз, примкнувшая к ним литературная «молодежь», готовят к изданию свой альманах, выпускают ежемесячную газету «Новая Литературная Тверь» с подзаголовком «мастерская тверских писателей» и девизом – «Мысль и творчество отнюдь не враждебны друг другу…» (Н. Щедрин).

Последнее десятилетие тверского литературного века оказалось временем, которое, по словам А. Твардовского, – «…почтенный лекарь, подчас причудливо крутой…». Шла болезненная переоценка литературных ценностей. Она еще не закончилась, и, скорее всего, на этой точке значительной литературной ломки мы войдем в новое столетие. Речь в первую очередь идет о том, что отдельные литературные репутации оказались мнимыми, роль их в тверской литературе необъективно завышалась. Они зиждились на родственно-номенклатурных связях, партийно-хозяйственном руководстве культурой. В то же время наиболее яркий литературный пласт подчас осознанно придерживался, а иным по разным соображениям перекрывался путь в литературу, который некогда проходил только через Союз писателей.

Так произошло с поэтической судьбой талантливого бологовского поэта Виктора Сычева, вторая книга которого, «Меж двух столиц» (Тверь, 1998), увидела свет лишь спустя 25 лет после первой, когда автора уже не было в живых. «Накануне века», в 1990-е годы, не только ломались и переосмысливались репутации; просто время уносило людей. …Внезапно ушла Галина Безрукова8 – из тех поэтов-отшельников, чей внутренний творческий и жизненный настрой был всегда противен тверскому литературному официозу. Умер вполне благополучный по издательской судьбе Михаил Суворов – самый плодовитый из тверских авторов ХХ века, вопреки или, быть может, благодаря своему печальному недугу – слепоте. С ранних книг, первая из которых вышла в 1958 году, он выбрал отношение к жизни и стихотворчеству, полностью игнорирующее недуг. Перспективой творить обостренно не воспользовался. А ведь мог вырасти поэт редкостного чувствования мира, прислушивания к нему… Суворов же выбрал путь пристального вспоминания зрительных образов своей юности.

V

…В прошлые десятилетия у нас была литературная жизнь в самом конкретном понимании – деятельность союзов, лекториев, семинаров – все это были свидетельства некоего писательского идеологического единства. Конечно, уходящий век дал и несколько самостоятельных писателей. Кто-то творил, так сказать, отдельно, не обращая никакого внимания на литературные обычаи их земляков-современников, но, правда, не на традиции их предшественников.

Николай Тряпкин вырос из любви к крестьянской литературе, которой Тверь прежде дала Сулейкина и Клычкова. Владимир Соколов поднялся на традициях литературной семьи Козыревых-Соколовых и страсти к вершинам русской поэтической мысли – Блоку и Маяковскому. И они – Соколов и Тряпкин – встретились уже в Москве, где первая книга Тряпкина была подарена с теплой надписью матери Соколова. А поздний художественный взлет Вячеслава Шишкова в самом начале века вообще явление редкое и, быть может, малообъяснимое его тверскими корнями.

Сегодня осталось совсем не много тверских имен, которые хорошо известны в современной русской литературе. Мало родиться здесь, в Тверском крае, чтобы потом, взойдя на литературный Олим, составить славу этой земле. Нужно быть с ней, не забывать ее, чувствовать внимание и понимание. Мало кто из оставшихся тверских «классиков» может похвастаться этим. С другой стороны, самодостаточность, манерность, экстравагантность, непостижимость, которые в столице до сих пор еще могут быть отмечены критикой как «гениальность», в провинции, самое большое, сойдут лишь за невразумительность или пройдут незамеченными.

Нельзя не вспомнить и чисто провинциальное, постыдное для людей творчества и распространенное ныне в Твери понукание некоторых известных писателей тем, что они, мол, «…слишком переоценивают роль своей личности». Но в Твери в литературе и в общественной жизни большее значение сегодня имеет именно творчество писателей-одиночек: Галины Безруковой, Михаила Петрова, Валерия Кириллова, Александра Огнева, Юрия Красавина, Владимира Юдина, Константина Рябенького.

Другие, к сожалению, не воспользовались эпохой, давшей нам возможность «свое суждение иметь», разве что – иметь новые книги, в остальном – они ее просто промолчали. Наверное, и величие тверской литературы – нынешнее и будущее – будет зависеть от тех, кто в невнятном шуме последнего десятилетия уходящего века нашел мужество и силы отстаивать свое слово.

…Потекли ручьи тверской литературы во все стороны. Теперь писательских союзов – множество: …писателей России, PEN-клуб, …российских писателей, …молодых литераторов. Надо полагать, что их отделения очень скоро могут появиться и в Твери9. Монополия единого писательского колосса, который давно стоит на глиняных ногах, скоро будет разрушена и в провинции.

Весной 1998 года, когда в одной из тверских газет, появилась поднявшая ответную бурю статья «Иллюзии тверской литературы», на кафедре новейшей русской литературы Тверского государственного университета профессор Валерий Редькин предложил резолюцию – «осудить попытки автора статьи расколоть тверских писателей». Ее обсудили и решили общественность не смешить, но все-таки призвать писателей к «единению».

Но теперь и в русской провинции писатели – народ штучный, им больше подходит единичность. И те многочисленные ручьи, которыми движется ныне тверская литература накануне XXI века, тоже тому подтверждение10.

Монологи о ржевской поэзии

Вместо рецензии

Провинциальная действительность осколками разлетелась на неизвестные для обывателя континенты. Кто знает, что происходит на задворках губернии, ежели и о литературной жизни губернского города мы, так бывает, лишь поверхностно осведомлены. Жизнь такова, что и семейные трагедии подчас не сближают разных тверских писателей.

…Ржев – пространство, на котором, судя по количеству книг местных авторов, поэтический пегас приземлился надолго и вот уже восемнадцать лет худо ли бедно ли питается и питает надежды местной поэтической поросли. В итоге за последнее десятилетие во Ржеве вышел второй (первый – «Начало», 1992) коллективный сборник поэтов, который называется подобно местному литературному объединению – «Истоки».

Монолог первый. Отчёты не горят

Чувства разные вызывает сегодня у обывателя способность творить стихи. И отношение к профессиональному воплощению поэта (к тому, что он хочет и должен издавать свои труды) неоднозначно. Издать книгу собственных стихов в представлении окраинного провинциала может теперь или человек состоятельный, дабы польстить своему самолюбию и громогласно представить публике труды далекой гуманитарной юности. Вот, мол, я: не только деньги делаю, но и стихи… Или же – тип, мягко говоря, в обывательском сознании странный, скудные доходы свои превращающий в невзрачные тонкие брошюры. В таком случае стезя поэта ныне не просто дело неблагодарное: иной раз такие самородки, чей поэтический дар, впрочем, действительно невелик, слывут в округе за идиотов и подвергаются молчаливому осуждению. Не потому ли так часто, судя по страницам провинциальных газет, не только первые шаги новые авторы стремятся сделать инкогнито, но и в дальнейшем предпочитают скрывать свое подлинное имя за псевдонимом или криптонимом.