Ложь во спасение - Джереми Бейтс

— Вкус насыщенный. Только их нужно есть сразу после сбора, при хранении они быстро портятся. Замораживать тоже не стоит, зато варенье из них получается — пальчики оближешь.

Вообще-то, сама Катрина предпочитала джем, но всегда была готова попробовать и что-нибудь новенькое. В конце концов, с прежней жизнью покончено — теперь она обосновалась в маленьком городке посреди гор. От этой мысли ей вдруг стало немного не по себе.

— Ладно, тогда клубнику я тоже возьму, — сказала она.

— Вы на машине? Я могу завернуть растения для…

— Нет-нет, я пешком. Если не возражаете, я заберу их завтра.

Они вернулись в торговый зал, и Катрина расплатилась. Из чаши на прилавке она наугад выудила несколько магнитиков. Надпись на одном гласила: «Спаси Землю — посади дерево». Другой безапелляционно утверждал: «Растения — маленькое счастье», а третий просто ставил в известность: «Я люблю мамочку». Девушка добавила к покупкам первые два магнита, а третий вернула в чашу. Она расписалась на дорожном чеке «Американ Экспресс» и уже собралась было покинуть магазин, но внезапно застыла — сквозь стеклянную дверь она увидела своего недавнего попутчика. Он понуро брел по улице: руки в карманах, волосы на опущенной голове развеваются на ветру.

Одна часть Катрины готова была тут же наброситься на этого типа и потребовать объяснений, почему он ее преследует. Но другая предпочла бы улизнуть через черный ход. В итоге девушка так и осталась стоять на месте, терзаемая сомнениями. Преследует? Да нет, она перегибает палку. Если парень и вправду псих, который всю ночь напролет зачем-то выискивал ее, как он смог ее найти? Ведь она сказала ему, что живет на озере Уэнатчи, а не в Ливенворте. Да она и не упоминала название городка, это точно. И уж тем более не проболталась о своей работе здесь.

Что же тогда он тут делает?

Напрашивался один-единственный ответ: этот парень здесь живет. Не в Пешастине, не в Драйдене, не в каком-нибудь другом близлежащем городке, а именно в Ливенворте. Черт! Может, они даже соседи!

— Милочка, с вами все в порядке? — забеспокоилась продавщица.

Катрина рассеянно кивнула и вышла из магазина. На улице она посмотрела в ту сторону, куда направлялся наглый автостопщик. Зак, так его, кажется, зовут. Но на улице не было никого, кроме молодой мамаши с коляской и мужчины средних лет, который вешал вывеску над дверями магазина. А самого парня и след простыл. Наверное, свернул на боковую улочку.

Помешкав, девушка направилась к дому. Небо, прошлой ночью основательно выскобленное бурей, было не по-сентябрьски голубым. Зато об осени напоминал ветер, пронизывающий и холодный. А вдали, за пестрыми витринами лавок, величественно вздымались заснеженные вершины Северных Каскадных гор.

При первой же возможности Катрина свернула с Фронт-стрит. Вопреки собственным недавним разумным доводам, ей не удавалось избавиться от ощущения, что Зак все-таки следит за ней и ныряет за изгороди или мусорные баки всякий раз, когда она оглядывается через плечо.

Арендованный ею дом на Уилер-стрит представлял собой довольно милое старомодное строение из красного кирпича, с белыми ставнями и соответствующей отделкой. Расположенный на большом участке в сорок соток, он значительно отстоял от дороги и был едва виден за ветвями двух массивных дугласовых пихт и орегонской сосны. Трава во дворе вымахала чуть ли не до колена, а цветник зачах. Единственное, над чем так и не смог взять верх обвивший весь фасад плющ, — широкое эркерное окно. Ничего: немного труда — и будет не дом, а картинка!

По мощеной дорожке Катрина проследовала к крыльцу, отперла замок, зашла в прихожую и закрыла за собой дверь. Спохватившись, прильнула к окошку. Участок улицы, который удавалось рассмотреть через граненое стекло, был абсолютно пуст.

Девушка задвинула засов и на всякий случай подергала дверь.

* * *

Весь остаток дня Катрина распаковывала вещи, разбирала багаж и создавала в доме уют, насколько это было возможно с теми немногочисленными пожитками, что ей удалось запихнуть в хонду. Она развесила по стенам гостиной африканские деревянные маски и подключила к розетке музыкальный центр — правда, его пришлось поставить на пол, поскольку столик еще не привезли. Оглядев просторное помещение, девушка поняла, что даже после доставки остального имущества ей все равно придется кое-что докупить, чтобы заполнить пустое пространство. И этим она займется с удовольствием. В отличие от обыкновенных захолустных городишек, в Ливенворте главная улица являла собой триумф торгового предпринимательства: здесь были модные бутики, шикарные галереи и европейские антикварные лавки со звучными названиями, вроде «Дас Майстерштук» и «Хаус Лихтенштейн».

После депрессии двадцатых-тридцатых годов Великая Северная железнодорожная компания изменила маршрут сообщений, вследствие чего местная лесопилка закрылась, поставив тем самым крест на лесозаготовительной промышленности и низведя Ливенворт до статуса едва ли не города-призрака. Спустя тридцать лет активисты общины разработали план преобразования своей захудалой деревушки в эдакий баварский городок с традиционными фестивалями «Осенний лист» и «Церемония рождественских огней». В результате их стараний Ливенворт приобрел вид средневекового города, ежегодно привлекающего более миллиона туристов.

К пяти часам Катрина основательно проголодалась. Но девушка решила сначала распаковать две последние коробки и уж затем заняться ужином: она собиралась приготовить семгу, которую купила в местном супермаркете. Разрезав скотч на первой коробке, Катрина достала оттуда несколько еще не прочитанных книг в мягкой обложке, папку с недавними чеками за покупки по кредитке, еще пару книг и, наконец, скрепленную резинкой толстую пачку открыток. Они содержали соболезнования, полученные ею после похорон Шона. Все его личные вещи Катрина пожертвовала Армии спасения, после чего избавилась и от остального, имевшего к нему отношение. И лишь несколько сентиментальных безделушек она отдала его родителям. Но вот распрощаться с этими открытками девушка так и не смогла. Катрина понимала, что нужно было жить дальше, однако окончательно стереть из памяти мужчину, с которым собиралась сочетаться узами брака, ей было не под силу.

Во второй коробке оказались ее ноутбук, черный нейлоновый футляр с коллекцией компакт-дисков — Шопен, Моцарт, Чайковский, а также кое-что из джаза и рока, — связка проводов, назначение которых Катрина уже забыла, и цифровой фотоаппарат, давно валявшийся без дела.

Со дна коробки девушка извлекла несколько фотографий в рамках. Сверху лежало ее детское фото: слегка выпученные на сердцевидном личике голубые глазки, заплетенные в косички светлые волосы. Она смотрела на снимок, и в ней поднимались забытые чувства. Катрина вспомнила, как однажды, еще в начальной школе, мальчик из ее класса — его звали Грег, а вот фамилию она не помнила (там было что-то совсем труднопроизносимое), — похвастался японским аниме-журналом, который отец привез ему