Пейсбук - Александр Хаминский

Корр.: Вы утверждаете или предполагаете?

А. Х.: Здесь нет никаких секретов. Шила в мешке не утаишь, тем более, такое немаленькое шило. Помните, лет десять назад Билл Гейтс отдал все, что заработано непосильным трудом, бедным? А теперь скажите, кто сегодня по версии того же «Форбс» самый богатый человек в мире? Правильно, Билл Гейтс, глава наблюдательного совета и главный бенефициар фонда Билла и Мелинды Гейтс. При этом данный бенефис – наследственный, а с завещанием у Билла все в порядке.

Наши тоже не отстают. Один известный никелевый король аккурат перед разводом с женой вдруг надумал избавиться от активов. Дети, мол, взрослые, сами себя найдут по жизни, а мне, мол, многого и не надо. И чтобы все поверили в подобную чушь, даже любимую мега-яхту, названную именем любимой дочери, переименовал и сдал в аренду. Думаете, каждый рубль, доллар или евро из его запасов стали от него хоть на микрон дальше? Нет, конечно. Как жил, так и живет себе на Лазурном берегу, распугивая ко всему привыкших французов и монегасков эскортом черных мерседесов, что по местным понятиям считается форменным жлобством.

В общем, с собственной совестью всегда можно договориться, просто выключив тумблер.

Я слушала и одновременно наблюдала за своим героем. По идее, рассуждая на такие серьезные темы, собеседник должен выражать соответствующие эмоции на лице: хмурить брови, закатывать глаза, сжимать в струнку губы. Но ничего подобного я не заметила за Хаминским. Все та же полуулыбка, спокойный тон, приветственный взмах рукой сидящим через столик знакомым. На самом деле ничего удивительного в этом нет, когда человек не рассказывает сочинение на заданную тему, а просто выражает свои мысли вслух. Он говорит, как живет, и живет, как говорит.

Снова принесли кофе, я поставила диктофон на паузу, и разговор как-то сам собой перешел на тему искусства. Признаться честно, я вообще не понимаю, как столько информации может уложиться в одной отдельно взятой голове.

– Знаешь, почему Scorpions на сцене так фирменно звучат? Потому что никаких дешевых компьютерных ритм-секций. Три акустических гитары, два ударника, двое клавишей, басы и куча бэк-вокалисток. Но секрет не в этом. Элтон Джон обходится куда меньшим составом, но какая харизма! А ZAZ на сцене целые представления устраивает: только что кабаре было, через мгновение улицы Монмартра. Кстати, Большой филармонический оркестр Монако – на самом деле большой. Прикинь, 14 скрипок, 14 альтов, 8 виолончелей, 6 контрабасов, 24 медных, 5 ударных, 2 арфы и 3 клавесина. По одному: рояль, синтезатор, гитара и аккордеон. Теперь представь себе все это великолепие во внутреннем дворе княжеского дворца – сидишь, словно в одной большой оркестровой яме. А вот оркестр Андрэ Рье берет другим: у него безумная подача, темперамент каждого музыканта зашкаливает. Аня Нетребко – что-то из области фантастики. Я ее слушал до беременности в Большом зале консерватории, на седьмом месяце беременности в опере Бастилия и совсем недавно на Красной площади. Одно могу сказать – красавица!

Если не остановить, эти истории он может рассказывать часами, а, возможно, и сутками. Это же как интересно можно жить, если все видеть и слышать самому, и даже считать инструменты!

В Москве его окружают множество творческих людей. С одними он дружит, с другими просто хорошо знаком.

– Я очень близок с Левой Оганезовым. Мы разговариваем о чем угодно, только не о психиатрии, юриспруденции и фортепианных концертах Рахманинова. Как-то изобрели и даже получили патент на клавишный электро-музыкальный инструмент одновременно для правшей и левшей, на этом с работой и закончили. А вот с поэтами у меня история другая. Люблю подколоть их на день рождения эпиграммами. Вот Саше Вулыху написал:

Вулых! Как много в этом звукеИ для друзей, и для подруг.В аплодисментах ноги, руки —Гремят овации вокруг!Эрот и Марс в одном стакане.Отелло, мачо и бунтарь.Сквозь ночь я слышу голос Сани:Аптека, улица, фонарь…Пока немытая РоссияГоняет всех своих врагов,Тебе на все хватает силы,И острых стрел и метких слов!

А это совсем коротенькое стихотворение для Саши Шаганова:

Поднимают бокал непьющие,Те, кто пьет, начинают заново…За поэта, стихи поющего,За Есенина наших дней – Шаганова!

Корр.: Мне кажется, в судьбе каждого человека участвует провидение. Наверное, неспроста случилась и эта история с фотографией В. Маяковского, которую Вы считаете своей. Я даже вижу, что, живи великий поэт сейчас, он был очень похож на Вас. И внешностью, и характером, и повадками.

А. Х.: Когда мне подарили ту самую фотографию Маяковского на море, я любовался ею и фантазировал, будто бы Владимир Владимирович отдыхал не на Черном, а на Средиземном море. Где-нибудь в Монте-Карло, возможно, в наше время. И сочинил за него такие стихи:

Я поэтом          Лазурного берега стал.Нет, скорее,          лет 20 уже им был.В Белокаменной          густо-бурлящей устал.В самолет!          Белым облаком след мой простыл…Имена соседей в Ле Гри          ласкают слух,Слева, вроде, министр,          справа рок-звезда.Сколько нужно иметь          земных заслуг,Чтобы взять, да остаться          здесь навсегда!

Я поняла, что погорячилась, выключив диктофон, и поспешила продолжить интервью.

Корр.: Александр, может вы не совсем правильно определились с основным видом деятельности? Вам бы сочинять да сочинять, а юриспруденцией и психиатрией заниматься на досуге!

А. Х.: Я порой сам путаюсь, где работа, а где хобби. Как журналист выдаю на-гора по 15–20 статей в год, сочиняю массу стихов и читаю их на заседаниях Виторган-клуба. Один раз умудрился написать блюзовую балладу и сыграть ее с известным гитаристом-виртуозом Ромой Мирошниченко. Так что с реализацией у меня все отлично!

Корр.: Вы дружите с семьей Эммануила Виторгана, много общаетесь не только в Москве, но и приезжаете к ним в Юрмалу. А что это за история с вашим стихотворением, которое читает Эммануил Гедеонович на своих вечерах?

А. Х.: История, действительно, забавная, из серии «нарочно не придумаешь». Была у нас большая встреча, по-моему, закрытие театрального сезона. Основная часть присутствовавших – люди творческие, мне давно знакомые. Решил я их порадовать стихами. Сочинил, прочитал, сорвал аплодисменты и, как обычно в таких случаях происходит, отдал листок с текстом Виторганам. Только забыл подписать. Как-то Эмма готовился к очередному творческому вечеру, перебирал бумаги и наткнулся на стихотворение неизвестного автора. В общем, с того момента мое произведение стало обязательным номером его выступлений. Авторство вскрылось спустя почти год, меня объявили, и нам всем было безумно приятно, особенно мне.

Корр.: После такого рассказа я вас без этого стихотворения не отпущу.

А. Х.: Попробую, но только в авторском исполнении и без фирменных виторгановских интонаций.

Итак, «Моим друзьям».

Мои друзья поэты и прозаикиЧуть-чуть ворчливы, ветрены чуть-чуть.Слагают из причудливой мозаикиТакое, что полночи не уснуть.Мои друзья маэстро, боги музыкиТворят, играют, дергают струну.Под пальцами волшебными и узкимиИх звуки разрывают тишину.Мои друзья безумные художникиСмешали краски солнечного дня,Рванули за пределы невозможного,Слепив из пепла нового меня.Мои друзья артисты театральные,Балетные, киношные мои,Открыли двери вечного, астральногоИ души обнаженные свои.Согреюсь под лучами их блестящими,Но среди ночи сразу не пойму,Как в полусне, но так по-настоящемуНас всех прибило к кругу одному.Рассвет прогонит сон. И с ним мечтанияРастают в ожидании бытия,Вернется прагматичное сознание…Но как я вас люблю, мои друзья!

Корр.: Аплодисменты! Блестяще! Это зенит, это слава! Вам обязательно нужно продолжать в том же духе.

А. Х.: А я и продолжаю. Только давайте не будем путать понятия. Известность – это когда тебя узнают в лицо люди, которых ты никогда в жизни не встречал. Знаменитость – когда узнают в лицо и помнят по имени. Слава – когда узнают, помнят и знают за что.