Нарги. Социальная утопия - Иван Петров

– Уважаемые коллеги, уважаемый Сергей Васильевич! Как юрист, я не могу квалифицировать предложение сотрудницы нашего ведомства как призыв к геноциду. Если бы ассимилируемые семьи были беженцами с правом умереть у себя на родине или жить в России, то условия получения гражданства во имя сохранения жизни, которые нам озвучила Наталья Петровна, могли бы трактоваться как преступление против личности и стали бы предметом рассмотрения в Страсбургском суде по правам человека. Но эти люди не беженцы. Значит, и преступления нет. И мотивы вовсе не преступные, а направлены на стабилизацию общества в контексте органичной ассимиляции этнического меньшинства в социум русского народа. Другое дело, подобные решения за три часа сгоряча не принимаются. И я абсолютно согласен с Сергеем Васильевичем, что мы не можем высылать на родину молодые семьи после неудачной половой интеграции. Мы не позволим нарушать права человека, и право на интеграцию в цивилизованное общество тем более! Если женщина приняла решение родить здорового малыша от русского мужчины, то мы всеми силами обязаны помочь обрести ей радость материнства. Если не может забеременеть – лечите ее бесплодие, или у нас проблемы с высококлассными специалистами в репродуктивной медицине? Сделала аборт по медицинским показаниям – опять не вижу повода вычеркивать ее из нашей социальной среды: через каких-то два-три месяца организм будет вновь готов к зачатию. По вопросу семей, которые уже осели здесь. Считаю, надо использовать исключительно экономические методы влияния, а не политические. Поняв, какие огромные преимущества получают их собратья, решившие пройти половую интеграцию, они и своих жен передадут в карантин государству. Родить от русского мужчины никогда не поздно. Опять же, сразу пятилетний трудовой контракт… Даже русским людям после года успешной работы не всегда продлевают контракт, и они могут остаться без работы наравне с приезжими. И еще один вопрос, который, по-видимому, просто не успела осветить в своей речи Наталья Петровна. Я бы хотел предложить уважаемым присутствующим свой ответ. Это финансовая составляющая проекта. Понятно, что это огромные деньги, но если на одну чашу весов положить средства, которые государство тратит на подавление экстремистского движения, на предупреждение террористической угрозы, на восстановление сооружений и коммуникаций после террористических атак, я уж не оцениваю человеческие жертвы – любая жизнь просто бесценна и не заменима для общества, а на другую чашу весов – затраты по проекту нашего ведомства, которые частично озвучила Наталья Петровна, то первая чаша, конечно, перевесит вторую, ибо траты государства на войну всегда выше, чем на мирное обустройство жизни. Это аксиома. Просто не надо сгоряча принимать непростые для государства решения.

Секунд через двадцать после окончания выступления гробовую тишину разорвал голос директора, четкий и громкий:

– А я вас и не просил, Витя, принимать решения – не задавайтесь! Я говорил только о резолюции по данному вопросу. Задача нашего ведомства предлагать и исполнять, а решения принимают в другом месте и другие люди. Даю вам личное поручение, Виктор Степанович, возьмите стенограмму изложенного Натальей Петровной материала у моего секретаря и без горячки помозгуйте над ним до утра. И чтобы к одиннадцати ноль-ноль резолюция лежала у меня на столе.

– Виктор, Виктор Степанович… – вполголоса сказала, запнувшись, Наталья. – Здесь у меня краткое изложение проекта, – и передала коллеге лист убористого машинописного текста, который венчала надпись четырнадцатым кеглем: «Проект „НАРГИЗА“».

Виктор посмотрел в глаза взволнованной девушки и прочитал на ее губах беззвучное «спасибо».

Шум стульев, шуршание бумаг, защелкивание замочков портфелей и кожаных папочек окончательно разрушили тишину последних часов: люди собирались по домам и привычными движениями, почти не глядя, вставляли аккумуляторы в свои мобильные телефоны, подобно тому как оперативники загоняют обоймы с патронами в табельное оружие перед выходом на боевое задание. На уставших лицах проступила решимость. Решимость, присущая охотникам, которые после многочасового преследования зверя собирают всю волю и силы в кулак, чтобы сделать единственный убойный выстрел.

Наталья буквально запрыгнула за руль своей спортивной «Селики» и вдавила до упора правую педаль. Она любила быструю езду и просто не умела ездить по-другому. Вечер серым коллоидным раствором накрыл город, опустевшие улицы затаились в ожидании грозы.

– Теперь они получат за все! – шептали дрожащие губы, и слезы готовы были вот-вот вырваться наружу, чтобы наконец смыть всю грязь воспоминаний, преследовавших девушку почти каждый вечер на протяжении последних пяти лет.

Это произошло еще на третьем курсе, когда Наташа училась на биофаке. Стоял теплый осенний вечер ранней московской осени, казалось, что знойный июль вернулся в город, чтобы дать горожанам еще шанс почувствовать радость лета в увядающих красках природы и сделать свою жизнь еще краше.

Настроение было прекрасное и почти граничило с восторгом. И дело было не только в том, что сегодня она сдала с первого раза зачет по биохимии и ей утвердили курсовую по размножению низших позвоночных. Сегодня произошло нечто более значительное и волнующее в ее девичьей жизни:  Наташа вдруг поняла, что влюблена!

Можно встречаться, целоваться и даже иногда заниматься с парнями сексом – все это входит в повседневность студенческой жизни, так же как коллоквиумы, лекции и лабораторные работы. Но влюбленность – это совсем другое. Подобно тому как весна теплым дыханием пробуждает природу, влюбленность превращает девушку в цветок с насыщенным ароматом женской силы, который примагничивает самого желанного и единственного на свете, а заодно и других, питаясь их вниманием и неосознанно используя для этого легкий безобидный флирт. Влюбленная женщина нравится всем мужчинам, если не сказать более определенно: влюбленная желанна для всех. И исключений не бывает. Но если весна пробуждает природу всего раз в году, то влюбленность пробуждается в женской природе еще реже. И этот долгожданный момент наконец наступил, и, встретившись между парами взглядами, они вдруг увидели свое отражение в глазах друг друга и почувствовали нечто большее, чем влечение. Они почувствовали, что расставаться не надо, и тот путь, что каждый из них прошел до этой встречи, закончен и дальше дороги просто нет, ибо она упирается в непреодолимое препятствие, своего рода бескрайнюю и непознанную пустыню с прекрасным именем Любовь, каждый бархан которой они теперь исследуют вместе, нежно взявшись за руки на всю жизнь. Три часа неспешной беседы почти ни о чем и лишь для того, чтобы подольше побыть вместе и дать своим чувствам насладится атмосферой друг друга. Он хотел проводить ее домой, и как кстати уже совсем стемнело, и сама темнота вызывала не столько ощущение тревоги, сколько ожидания романтической ночи, в холодном звездном небе которой отражается вполне земная человеческая страсть. Но Наташа находилась на излете своих женских дней и этим глупым обстоятельством боялась омрачить радость первой страсти. Она застенчиво улыбнулась и нежно произнесла:

– Не сегодня.

И божеле нуво ее губ мягким обволакивающим поцелуем окончательно подчинило его разум. И первое расставание теперь в их общей жизни, как ей мечталось, должно было стать единственным и последним.

Дорога от метро до дома пролегала через небольшой сквер, в котором гнездились островками счастья аж три детских площадки. Они весь день были переполнены неспешными малышами, пребывающими в мире своих наивных игр и их скучающими молодыми мамашами, для которых мир детских игр уже закончился, но насколько серьезен мир взрослых игр, они еще понять не успели. Наташа спешила по вычерченной ярким светом фонарных столбов аллее. Во-первых, ей безумно хотелось в туалет, а во-вторых, пора уже было в последний раз сменить прокладку.

Низкорослая молодежь мирно потягивала пиво на скамеечке под фонарем и приглушенно разговаривала на своем нерусском наречии. «Понаехали тут» – вспомнила известный агитационный ролик Наташа и чуть не расхохоталась от его глупой ксенофобии. Поравнявшись со скамейкой, она услышала в свой адрес веселый, хотя и вполголоса вопрос:

– Девушка, а девушка, как же вас зовут?

– Наташа, – весело откликнулась она.

– Наташа? Возьми три рубля и будь наша! – загоготали на скамейке.

– Дураки! – беззлобно отозвалась девушка.

Она сразу и не поняла, что произошло, а когда поняла, то отказалась воспринимать происходящее как реальность. Вначале сзади послышался топот небольшого коротконогого стада, затем толчок в грудь и холодное мерцание звезд в обездушенной черной пропасти над ней. Дыхание перехватило, и сердце, кажется, на миг остановилось, она сразу вспомнила анатомию и поняла, что удар пришелся в солнечное сплетение. За руки и волосы ее отволокли на детскую площадку и вдавили в холодный песок. Она ощутила на себе жирную маленькую тушу с очень колючей щетиной и гнилым запахом изо рта. Туша начала потеть, пыхтеть и раскачиваться на девушке, все глубже погружая ее в песок. Воздуха, казалось, уже и не осталось в легких, и кричать было просто нечем. Другие каменной хваткой держали ее запястья, локти, плечи, голени, бедра, шею, волосы. И вонь, сплошная вонь резкого, мерзкого пота душила ее. Наташа вспомнила, что где-то уже слышала этот запах, прикрыла глаза, и на нее нахлынули воспоминания из детства: она едет с родителями и их друзьями в душном плацкартном вагоне поездом Москва—Симферополь. Места достались у самого туалета, и вонь естественной человеческой мерзости преследует их всю дорогу.