Черные ножи - Игорь Александрович Шенгальц

Я не исключал вероятности, что повторный инфаркт может случиться в любую минуту, прикончив в этот раз уже меня. Но что быть, тому не миновать. Раз уж судьба дала мне шанс пожить еще немного, надо им воспользоваться.

Не могу сказать, что я осознал произошедшую ситуацию до конца, но я полностью принял ее без каких-либо потрясений сознания. Я всегда быстро принимал решения, и сейчас понял одно — главное, продолжать жить обычной жизнью челябинского паренька Дмитрия Бурова и сделать так, чтобы никто не заподозрил, что он уже не он. Потом, на досуге, я подумаю обо всем более предметно, а сейчас не до того. Леха ждет на улице, а там мороз ого-го! Надо торопиться!

Метнувшись в свою комнату, я быстро оделся. Вещи у Димки были примерно такие же, как и у Леши, разве что вместо ватника — короткое шерстяное пальтишко, из которого он уже явно вырос. Ну ничего, две кофты под пальто, шею замотать вязаным шарфом, на руки — толстые варежки, на голову — шапку, на ноги — бурки, готово!

Заперев за собой дверь комнаты на ключ, я вприпрыжку понесся к входной двери. Да что такое! Как ребенок, честное слово. Да и молодое тело радовалось энергии, которой оно давно уже не ощущало.

На кухне стояла пожилая женщина и помешивала содержимое большой кастрюли. Увидев меня, она удивилась.

— Дима, куда это ты так разогнался?

— На завод, тетя Варя, смена через полчаса начинается, — ответил я на автомате, даже не задумавшись. Вторая память работала хорошо.

— Не носился бы ты так, охламон, с твоим-то сердцем… — укорила меня старушка. Кажется, Димкины проблемы со здоровьем ни для кого не были тайной.

— Не буду! — соврал я, выскочил из квартиры и кубарем скатился по ступенькам вниз. Квартира находилась на третьем этаже четырехэтажного многоквартирного дома, построенного лет восемь назад. Несмотря на это, ступеньки уже были изрядно потерты, а побелка на стенах облупились.

Вывалившись, наконец, на улицу, я ошеломленно замер. Вместе с молодым телом ко мне вернулись и давно забытые ощущения полной свободы и бесконечности. Сугробы снега выше меня высотой ослепительно блестели в лучах восходящего солнца, птицы просыпались ото сна и весело переговаривались между собой, а воздух был немыслимой чистоты и свежести.

— Димка, ну чего застрял? Опаздываем! Скоро гудок! — сбил очарование момента Леха, переминающийся с ноги на ногу у подъезда.

— Побежали! — предложил я. Леша внимательно посмотрел на меня, но, ничего не сказав, кивнул, и первым бросился вперед. Я помчался следом, стараясь не отставать. Несмотря на невысокий рост, бегал Леха хорошо. Мне же было жарко в теплой одежде, несмотря на крепкий мороз, да и тело не привыкло к нагрузкам, поэтому я быстро запыхался. Леха заметил это и милосердно придержал темп, подстраиваясь под мою невысокую скорость.

Мы обгоняли многочисленных прохожих, так же спешивших на работу и в школы. Большей частью — женщины и дети, мужчин было существенно меньше. Понятно — война, все, кто мог, сейчас на фронте, защищают Родину, а здесь, в глубоком тылу за две тысячи километров от фронта справятся бабы и подростки, и те редкие специалисты из мужчин, от которых пользы больше в тылу: конструктора, инженеры, ученые…

Я успевал оглядываться по сторонам, подмечая детали. Город жил своей жизнью: немногочисленные автомобили, в основном совсем старые Газ-А или чуть более комфортные Газ М-1, неспешно двигались по заметенным за ночь дорогам, дворники старались очистить дорожки, но справлялись плохо — снега навалило знатно, где-то впереди раздался громкий трамвайный звонок, дома вокруг были большей частью еще довоенные, одно- двухэтажные, некоторые кирпичные, другие — совсем ветхие, «фанерные», но были и новые, построенные незадолго до начала войны — в основном трех- или четырехэтажные. Сделанные крупными буквами надписи: «Хлеб», «Промтовары», «Комиссионный магазин» были видны издалека, но все магазины были еще закрыты, хотя у некоторых уже толпился народ в ожидании открытия. Периодически попадались военные патрули. Пару раз мимо проехали грузовики с красноармейцами.

Обычный провинциальный город, каких до сих десятки по всей стране, разве что одеты люди несовременно, транспорта крайне мало на дорогах, а в остальном же — не отличишь.

Наверное, мне казалось, но воздух был чист, как стекло, и прозрачен, словно хрусталь. Солнце ласково светило, ветра не было совершенно, ветви многочисленных деревьев, покрытые снегом, создавали совершенно новогоднюю картинку. Все, как у классика: «Мороз и солнце, день чудесный!»…

— Трамвай! — заорал заполошно Леха и припустил быстрее. Я уже немного отдышался и нашел в себе силы догнать приятеля.

Трамвай с четырьмя вагонами грохотал по подмороженным рельсам, быстро приближаясь к остановке, на которой его терпеливо поджидали люди. Нижняя часть каждого вагона была выкрашена в ярко-красный цвет, верхняя — в белый. Кабина водителя живо напоминало газетный киоск — массивная, полукруглая, просторная. Конечно, трамвай был лишь отдаленно похож на современный, с его элегантными, закругленными линиями, но и на первые квадратные, открытые все ветрам образцы походил он столь же мало.

Каждый вагон был забит людьми, некоторые стояли на подножках, едва удерживаясь за поручни. Мелькнуло воспоминание, что летом, когда было не так скользко, люди взбирались и на крыши вагонов, но сейчас там было пусто. Казалось, уже никто более не поместится внутри, но народ умудрился втиснуться в салон так плотно, затащив и нас с собой, что у меня перехватило дыхание. Я оказался зажат между двумя дородными мрачными женщинами, и в какой-то момент меня так сдавили с обеих сторон, что я чуть было не потерял сознание.

Меня спас Леха. Он умудрился пролезть ближе и возмущенно прикрикнул на женщин:

— Что же вы так давите, гражданки! Он же больной, у него сердце слабое!

Выражение лица у теток мгновенно изменилось. На меня посмотрели сочувственно и тут же чуть раздвинулись, давая мне в который уже раз возможность отдышаться. Нет, решительно, надо что-то делать с таким здоровьем. Начать обливаться холодной водой, что ли? Хотя, как бы при больших нагрузках не прикончить организм повторно. Решено, буду действовать постепенно.

Ехали мы с четверть часа или чуть дольше, когда, наконец, Леха дернул меня за рукав