Люби и властвуй - Александр Зорич

Но не успел Ард ретироваться, как обозначился новый удар. Похоже, писака не был сторонником долгих матримоний и торопил… что он торопил? Но теперь Арду уже не казалось, что его противник торопит свою смерть. Нет, этот чиновник не сумасшедший выскочка, ищущий себе на голову приключений по театрам и площадям. Он…

Ард не успел додумать. Неожиданный удар с левого бока. Лезвие клинка оке Лайна судорожно несется влево. Замах ― высокий, нахальный, уверенный, ― и писака бьет сверху. «Лосось» с трудом уходит. Зрители, сохраняя неподвижность, следят за сражающимися в полном молчании. Время как будто застыло. Теперь каждое движение имеет значение. Каждый жест, каждый вздох, каждый ложный выпад значителен. Да, сейчас сражаются отнюдь не равные противники. Это было понятно и до начала поединка. Но только ведет отнюдь не «Голубой Лосось». А, Хуммер его раздери, этот немного тщедушный на вид, бледный и русоволосый писака из Иноземного Дома. «Всем год буду рассказывать потом, что видел, как чиновник зарубил офицера, и не просто офицера, а „лосося“!» ― промелькнуло в голове простодушного провинциального юноши из последних рядов.

Напоследок писака порадовал зрителей великолепным выпадом, который в Варане скромно именовали «отвод с ударом». Острие клинка описало правильный полукруг над клинком противника сверху и слева направо, а затем последовал удар" отбивающий клинок противника книзу. Ард оке Лайн выронил меч ― впервые за последние девять лет. Что теперь? Молить о милосердии?

Ард бросил на своего противника взгляд, исполненный ненависти и горечи. Это в самом деле обидно, умереть от руки оскорбившего тебя человека. Но во взгляде писаки не было ни ненависти, ни милосердия. Ничего, к чему имело бы смысл взывать.

«По рожденью я грют… Эгин».

Отчего-то вспомнилось Арду оке Лайну за секунду перед тем, как его голова, отсеченная от тела, покатилась по булыжникам площади под ноги охнувшим и расступившимся зевакам. Теперь у нее, этой головы, были мысли поважнее дурной и скучной пьесы о вражде двух стародавних войсководителей. Тем более что те двое, как и сам Ард, были уже мертвы.

Глава вторая

ИЗУМРУДНЫЙ ТРЕПЕТ

Пристань для кораблей Отдельного морского отряда «Голубой Лосось» найти проще, чем собственное отражение в зеркале. Потому что над ней, видная из любого конца порта, возвышается двадцатилоктевая колонна, обвитая по спирали выразительным барельефом. А на вершине колонны можно видеть герб отряда ― собственно «Голубого Лосося», взлетающего к Солнцу Предвечному на пенном гребне Счастливой Волны.

Что есть лосось на гербе отряда? Лосось есть знак неистового упорства, ибо воистину неистово упорство этой рыбы, что подымается к верховьям рек во имя продолжения рода. Так же и «Голубой Лосось» неистов и упорен в своем служении князю и истине.

Отчего лосось на гербе отряда носит голубой цвет? Голубой цвет есть знак непорочной чистоты в жизни так же, как белый цвет есть знак непорочной чистоты в смерти.

Сегодня у каменной пристани находилось пять из восьми кораблей «Голубого Лосося». Все они были ощутимо чище, статнее и изящнее, чем двухъярусные галеры Флота Охраны Побережья и пузатые трехмачтовые громадины Флота Бурного Моря. Но Эгин был холоден к корабельным красотам. Ему незачем было любоваться алыми и золочеными носовыми фигурами-охранительницами, чтобы найти то, что он искал. Потому что Эгин совершенно точно знал, где найти корабль, на котором служил до сегодняшнего утра Ард оке Лайн, любитель столичных театров. Корабль Арда был пятым по счету в ряду похожих между собой как две капли воды узкобедрых двухмачтовых красавцев и носил имя «Зерцало Огня».

– День добрый, ― Эгин с непроницаемым видом протянул стоящему на вахте матросу документ, удостоверяющий его, Эгина, липовую личность.

– Торман оке Нон, сего податель, есть представитель Морского Дома, уполномоченный в… ― медленно, по слогам прочел матрос, и только потом, насладившись приятной шероховатостью гербовой бумаги Морского Дома и удостоверившись на зуб в подлинности печатей, добавил: ― Тогда добрый вечер.

Эгин не был любителем мрачных лиц и потому ответил матросу сдержанной улыбкой.

– А по какому делу, милостивый гиазир Торман? ― поинтересовался матрос, сворачивая документ. ― Небось за вещичками Арда оке Лайна? Так ведь?

– Так, ― кивнул Эгин. ― Мне сообщили, он погиб сегодня утром. А тебе, кстати, неизвестно, как? —

– Известно, ― хмуро отозвался матрос. ― Его какой-то писака из Иноземного Дома… того… ― настроение у матроса портилось прямо на глазах. ― Говорят, этот недоносок из Иноземного Дома его нечестно подколол. Случайность, наверное. Когда такое было, чтобы офицера…

– И то верно. Жаль, конечно, вашего Арда оке Лайна. Жаль, ― довольно холодно отозвался Эгин и, спрятав удостоверяющие бумаги в сарнод, двинулся вверх по сходням.

Не очень-то приятно, когда вахтенные величают тебя недоноском и упрекают в нечестности. Впрочем, на такие мелочи Эгину было плевать. Да и матрос не виноват. По сути, сам того не ведая, он сделал Эгину изысканный комплимент.

Матрос на вахте был молод и неискушен. Похоже, он действительно поверил, что Эгин является офицером Морского Дома, пришедшим за вещами случайно погибшего от руки некоего «недоноска» Арда оке Лайна. «Лососей» постарше такими простыми трюками не проведешь. Когда Эгин поднялся на верхнюю палубу, десять пар глаз, угрюмых и настороженных, воззрились на него в немом вопросе.

Но в тот день вопросы задавал Эгин.

– Не подскажете ли, милостивые гиазиры, как мне найти каюту покойного Арда оке Лайна?

Получив скупое и хмурое, но все-таки объяснение, Эгин, неловко пригнувшись, чтобы не удариться головой о верхнюю притолоку люка, ступил на лестницу, уводящую вниз, на вторую палубу. Его проводили враждебные взгляды и тихий шепоток. Да, эти матерые «лососи» прекрасно понимают, что Ард был не в ладах со Сводом Равновесия. И не сомневаются в том, что убит он не просто так, а с ведома и по указанию Свода. Да, они знают, что Эгин ― оттуда. Хотя скорее всего и не подозревают, что это он, Эгин, еще сегодня утром забавлял зевак на площади Восстановленного Имени «малыми серыми бражниками» и прочими фехтовальными изысками. А если бы и подозревали? Молчали бы все равно. Потому что в таких случаях это самое лучшее.

В тот момент, когда он наступил на последнюю ступеньку лестницы, ремень на его левой сандалии лопнул, пряжка отскочила, Эгин, влекомый вперед инерцией движения, споткнулся и едва не упал. Нет, он не упал, схватившись за поручень. Но неловкость положения усугублялась еще и тем, что левая его сандалия порвалась окончательно. Подошва отдельно ― ремешки отдельно.