Ушедшие в никуда - Марина Лазарева

самых пор, как тот ушел во дворец, став Верховным каганом Хазарии, но от этого на душе было не легче.

Народ недоумевал. Каган Истани был еще не стар, чтоб покидать этот мир, он был угоден народу, и никто не желал его смерти. Несмотря на засухи последних лет, никто не приходил к малику Вениамину и, как это позволяли законы Хазарии, не заявлял ему: «Мы предписываем эти несчастья кагану Истани, его существование приносит нам вред. Убей Его!» Срок его правления, который определил себе он сам, еще не истек, и никто не отбирал у него жизнь! Хотя каган и был недосягаем до народа, хотя народ не смел зрить его, все же народ любил кагана Истани.

Глашатай смолк.

Ноги несли Микаэля прочь от злосчастной площади, на которой он только что искал утешения, а нашел еще одну беду. «Господи, – взывал к Всевышнему Микаэль, – за что ты испытываешь меня?! За что посылаешь мне потерю за потерей?! В чем я провинился перед тобой?!» Его руки еще помнили мертвенный лед безжизненного тела его почившей матери. Разум вопреки желанию еще настойчиво рисовал в сознании ее предсмертное высохшее лицо, а душа непрестанно боролась с мыслью о невозвратности. Это было лишь несколько дней назад. И вновь нежданный удар судьбы.

Микаэлю было всего четыре года, когда Истани пришел срок становиться каганом. Потомок древней тюркютской династии Ашина, он подчинялся законам Хазарии. Каган всегда выбирался только из их рода. Род был знатен, но все его представители в трудах праведных обеспечивали себе существование. И только тот, кто становился каганом, с наступлением положенного срока уходил во дворец, становясь безвластной марионеткой малик-хазара. Так жил и Истани. До срока он вел обычный мирской уклад. Он любил женщину и подарил жизнь Юнусу, Микаэлю и двум дочерям. Но срок настал, и выбор пал на него. Он вошел во дворец, как и велели законы Хазарии, своей рукой он поднес своему предтече чашу со смертельным зельем. Предшественник Истани царствовал сорок лет. Дольше не имел права царствовать никто, ибо, как считали хазары, ум любого кагана за этот срок слабел и рассудок расстраивался, его божественная сила меркла, и он не мог более приносить пользу своему народу. Ему надлежало умереть, уступив место своему потомку.

Так, чуть больше десяти лет назад расстался Микаэль со своим отцом…

Микаэль не помнил, как он вошел в юрту. Он сел, прижавшись к войлоку жилища, и замер, глядя в незримую точку пространства, известную лишь ему.

Сколько длилось оцепенение – час, два, дольше, – кто знает? Его туманный взор слабо различал, что происходило вокруг. Кто-то появился в проходе, кто-то сел перед ним на колени… Чья-то рука коснулась его.

«Так уже было, – безвольно рассуждал он, – когда умерла мама. Сюда пришла Амина… Амина…» Он повернул голову.

– Амина, – еле слышно произнес он, – как хорошо, что ты пришла. Мне одному не справиться.

– Я знаю, Микаэль, знаю, – в ее глазах блестели слезы, – но ты должен быть сильным. Мой отец сегодня был во дворце малик-хазара, – превозмогала слезы Амина, – там говорят, каган Истани умер от разрыва сердца.

Микаэль поднял глаза на девушку:

– Почему?! Почему Господь посылает мне такие суровые наказания?! Чем я прогневил его?!

– Не говори так, – остановила его Амина. – Всевышний волен вершить судьбы людские. Нам не постичь его Промысла.

Микаэль углубился в себя. Его мысли метались от вопроса к вопросу. Не находя ответов, они то устремлялись на кочевье к Юнусу и сестрам, то вновь кружились вокруг оставивших его родителей.

– Сегодня на небе родится новая звезда, – тихо произнесла Амина.

Микаэль посмотрел на нее непонимающе.

– Да, да, – закивала головой девушка, – новая звезда… Она появится на небе первой. Она воссияет так, что будет видна в солнечных закатных лучах. Это каган Истани взойдет на небесный престол. И ты каждый вечер сможешь видеть его.

– Ты шутишь, Амина, – горько усмехнулся юноша.

– Ничуть. Скоро закат. Пойдем, и ты убедишься сам.

…Легкий ветерок шершавил гладь Итили. Оранжевый диск светила медленно скатывался за горизонт, смешивая синеву дневного неба с золотом вечернего заката. Короток триумф уходящего дня! Солнечный последний луч еще не успел раствориться в наступающих сумерках, как в его розовой бледности зажглась звезда. Слабая, пульсирующая, едва уловимая глазом, она становилась все заметнее, все ярче. Первая звезда вечернего неба.

Две юные фигуры, взявшись за руки, стояли у самой кромки воды. Их взгляды были прикованы к только что вспыхнувшей во вселенной искорке. На сердце у Микаэля было тяжело. Его мысли в надежде на лучшее устремлялись к далекой небесной обитательнице, но, разбиваясь о действительность, камнем падали в реку. Полноводная Итиль уносила кручину юноши в Гирканское море, за горизонты забвения в безвозвратность…

IV

Быстро течет время на земле. Еще быстрее утекают дни короткой человеческой жизни. Каждому из живущих надлежит в этой жизни пройти путь, названный судьбой. Из случайностей и закономерностей соткана она. Чье-то слово, чей-то жест способны изменить либо поставить в этой судьбе последнюю точку.

Внезапность, с которой каган Истани покинул земной мир, привела хазар в полное смятение. Никто даже в мыслях не склонялся к тому, что богоподобный оставит хазарский народ без своего покровительства.

Летнее кочевье было в самом разгаре. Жаркий элул[7] нещадно иссушил землю, превратив зелень степной растительности в выжженный сухостой.

Хотя душа кагана Истани уже воспарила в поднебесье, его бренное тело все еще пребывало на земле. Сейчас им занимались жрецы, чтобы как можно дальше отвести от него неизбежную тленность. Все же надолго откладывать погребение солнцеликого было невозможно.

Под копытами выносливого скакуна дорога клубилась пылью. Без сна и отдыха, утомленный монотонностью пути, нес гонец в летнее кочевье Вениамина печальную весть.

Ничего не подозревающий малик-хазар, разморенный беспощадной жарой, пребывал в той степени душевной расслабленности, когда не было желания вникать ни в какие дела, а решение всех проблем хотелось оставить на потом.

Двор, с которым Вениамин кочевал по землям Хазарии, поддавшись настроению повелителя и жаркому дыханию элула, являл собой ленное