Пионеры Вселенной - Герман Нагаев

Последний вопрос особенно мучил Кибальчича.

«Неужели ошибка в расчетах? – спрашивал он себя. – И взрыв не смог потрясти своды и разрушить перекрытия?» Его смуглое узкое лицо, обрамленное густой шевелюрой и пышной бородой, побледнело, лоб покрыла испарина.

«Почему же тогда столько убитых и раненых в караульном помещении?.. Или это сообщение лживо, или я решительно ничего не понимаю в расчетах… Четыре пуда динамита должны были вдребезги разнести каменные своды, а они, как видно, целы. Целы, и деспот невредим!..»

Кибальчич был так поглощен своими мыслями, что не услышал, как пришла хозяйка. Лишь когда постучались в комнату, он вздрогнул и глухо сказал: «Войдите!»

Хозяйка, распахнув дверь, всплеснула руками:

– Батюшки! Вы поднялись? Как можно, сударь… Да на вас же лица нет! Поглядите-ка на себя – вы все в поту… Сейчас же в постель, под шубу, и разговаривать не смейте.

– Извините, Анастасия Маркеловна, – смутился Кибальчич. – Было очень жарко. Но я сейчас лягу.

– То-то же. А я ужо загляну, проверю, – усмехнулась хозяйка и, погрозив пальцем, вышла.

Забравшись под шубу, Кибальчич снова задумался. Вспомнилось, как в позапрошлом году он вышел из тюрьмы. Стоял душный, знойный день. Мимо, грохоча колесами и поднимая густую пыль, двигался военный обоз. Лошади еле везли тяжелые бронзовые орудия. На зарядных ящиках лежали тороки с сеном.

– Куда это движутся войска? – тихонько спросил прохожего.

– Знамо куда! На Кавказ! Слыхать, начинается война с Турцией.

«Опять кровопролития и бедствия. Опять голод и страдания народа… Куда же мне идти? Куда деваться? Снова в медико-хирургическую не примут. Да и на службу едва ли возьмут… Скорее всего, пошлют умирать за деспота. Нет, благодарствую!»

Кибальчич горько усмехнулся и, отойдя подальше от тюрьмы, присел тогда на скамейку у старенького дома.

Два года восемь месяцев просидел он в Киевском тюремном замке, ожидая суда. И наконец суд свершился… Все это: и одиночное заключение, и сам суд представлялись ему сейчас диким кошмаром…

Три года назад, летом 1875 года, будучи студентом Петербургской медико-хирургической академии, он получил приглашение от брата провести каникулы у него в имении, в Киевской губернии. Предложение было заманчивым, так как Кибальчич не отдыхал четыре года, с окончания гимназии. Два года он учился в институте инженеров железнодорожного транспорта, а потом увлекся медициной и второй год изучал естественные науки.

У Кибальчича была страсть к знаниям. Он привез с собой много книг и небольшую библиотечку для народа, собранную студентами. Окрестных крестьян он снабжал книжками из студенческой библиотечки. Одна из этих книжек, «Сказка о четырех братьях», оказалась «крамольной». Кто-то из крестьян принес ее попу, желая с ним посоветоваться, тот, не медля, – к исправнику.

Когда Кибальчич был уже в Петербурге, неожиданно нагрянула полиция. Его арестовали. При обыске нашли сверток с нелегальной литературой, который оставил на время один из студентов.

Кибальчича сопроводили по этапу в Киев и заключили в одиночку тюремного замка.

Следствие тянулось более двух с половиной лет. Кибальчичу даже приходила мысль, что о нем забыли. Но о нем помнили, даже числили «государственным преступником» и объявили, что его будет судить «особое присутствие сената». Но обвинения были настолько несостоятельны, что судьи смутились.

– Один месяц тюрьмы! – объявил первоприсутствующий.

– Позвольте, но а что же меня держали тридцать два месяца? – ошеломленно спросил Кибальчич.

– Вы свободны! – в ответ объявил первоприсутствующий.

Эти тридцать два месяца в одиночке не прошли бесследно для Кибальчича. «Я знаю, как поступить! Буду бороться! Войду в партию революционеров… Сейчас же, немедля – в Санкт-Петербург!..»

Кибальчич явственно представил невысокого человека с пышной бородкой, окаймляющей худое бледное лицо, с проницательными глазами. Это был Александр Квятковский – один из организаторов «Народной воли», который и ввел его в боевую группу «Свобода или смерть!». Группа ставила перед собой задачу вести политическую борьбу с самодержавием посредством террора. Кибальчича приняли по-братски, и он связал себя клятвой: «Отдать все силы, а если потребуется, и жизнь…» Что это были за минуты!.. Как гордо он ходил по земле от сознания, что призван свершить суд над тираном, попирающим народ.

Но иногда в душу Кибальчича закрадывалось сомнение. Порой ему казалось, что группа избрала не лучший метод борьбы. Удар кинжала и выстрел в упор требовали от террориста не только отваги, но и самопожертвования. Кибальчич не страшился отдать свою жизнь ради блага народа, но был против бессмысленных жертв.

И вот однажды на тайной квартире, когда вся группа была в сборе, Кибальчич попросил слова… Вспомнив это сейчас, он почувствовал, что по телу пробегает знобящая дрожь. Именно такое состояние было у него, когда он заговорил перед товарищами:

– Я много думал, господа, над методами нашей борьбы и нашел, что они требуют обновления. Выстрел не всегда надежен… Бывают осечки и промахи. Ведь промахнулся же Каракозов, стреляя в царя… и был повешен… Правда, у Каракозова могло быть несовершенным оружие – все-таки это было двенадцать лет назад… А бедный Соловьев?.. Я считаю более разумным закладывать мины. Знаю, для этого потребуются взрывчатые вещества, которые невозможно достать…

– Вот то-то и оно! – сказал Квятковский.

– Мы их сумеем достать, друзья! – с жаром продолжал Кибальчич. – Вернее, мы их сумеем изготовлять сами. Я когда-то учился в институте и это дело, если вы благословляете, возьму на себя…

Кибальчич отер выступивший пот, откинул край шубы, повернулся на бок. Вспомнилось, как он собирал книги по химии на немецком, английском, французском и русском языках; как целыми днями ходил по книжным лавкам и библиотекам; как потом делал пространные выписки, стремясь постичь тайны приготовления пороха, нитроглицерина, пироксилина и не так давно изобретенного Альфредом Нобелем динамита.

Его каморка на окраине города, куда он не впускал даже квартирную хозяйку, постепенно превратилась в крохотную химическую лабораторию. Первые пробные опыты по приготовлению взрывчатых веществ он проводил один, хотя это было трудно. «Если произойдет несчастье, – говорил он друзьям, – пусть погибну один. Я против бессмысленных жертв!..»

Десятки поставленных опытов помогли Кибальчичу разработать своеобразный и относительно простой метод приготовления взрывчатых веществ. Испытания в лесу дали хорошие результаты.

Тогда была нанята и оборудована тайная квартира. Кибальчич с двумя товарищами взялись за работу. К лету 1879 года Исполнительный комитет располагал несколькими пудами динамита, и его агенты взялись за подготовку взрыва царского поезда под Москвой, Одессой и Харьковом. По какой бы дороге ни возвращался царь из Крыма, его поезд неминуемо должен был взлететь на воздух. Но покушения под Одессой и Харьковом не удались, а под Москвой ошибочно взорвали поезд со свитой… И вот теперь – в Зимнем…

Кибальчича мучила неизвестность. «Неужели царь даже не ранен? Удалось ли скрыться смельчаку?.. Грозит ли опасность нам?» Перед ним вдруг предстало лицо Квятковского с проницательными, глубоко сидящими глазами и послышался задушевный голос: «До встречи!» Бедный Квятковский! Его схватили задолго до взрыва, и сейчас он томится в Петропавловской крепости. Что, если из его квартиры не успели до ареста вывезти динамит и жандармы нашли его? Бедный, бедный Квятковский! Боюсь, что этот взрыв в Зимнем может стать для него роковым…

4

Второй день после взрыва в Зимнем прошел для Кибальчича еще более тяжко. Газеты ничего нового не сообщили, лишь перепечатали вчерашнюю информацию из «Правительственного вестника». Из друзей никто не появлялся… Целый день проходив по комнате, Кибальчич устал и в сумерки прилег отдохнуть.

Было совсем темно, когда в передней раздался звонок.

– Кто там? – спросила хозяйка, подойдя с лампой к дверям.

– К Максиму Петровичу, товарищ, – ответили за дверью.

«Желябов! Наконец-то…» – Кибальчич вскочил, обул штиблеты и вышел в переднюю. Там уже раздевался гость – высокий, темно-русый богатырь.

Он крепко сжал руку Кибальчичу, не спеша расчесал густую бороду и прошел в комнату.

Кибальчич, войдя следом, плотно притворил дверь.

«Ну и красавец, ну и орел! – вздохнула хозяйка. – Ведь дает же бог счастье некоторым…»

Оба посмотрели на дверь и, когда за ней утихли шаги и исчез свет, бросились друг другу в объятия.

– Ну что, Андрей? Что происходит в городе? Я извелся от неведения.

– Все хорошо, Николай. Мы хоть и не достигли цели, – понизив голос, продолжал Желябов, – но взбудоражили всю Европу. Тиран напуган смертельно.

– Ты думаешь, он пойдет на уступки?

– Возможно. Но нас не удастся обмануть обещаниями. Мы выполним волю Исполнительного комитета. Я с этим и пришел…