История одной семейки - Кристине Нестлингер

Она была для меня просто пустым местом, эта Солянка — ее так называют потому, что в лыжном лагере она по три раза на дню в качестве доппитания разогревала себе кипятильником солянку из консервной банки. Еще недавно я ни секунды не задумывался о девчонке, которая сидит позади меня, и если б кто-нибудь попросил перечислить всех девочек в классе, я бы Солянку точно забыл.

Теперь все по-другому. Дело в том, что у меня в классе есть два лучших друга, Гарри и Флориан. Они сидят прямо передо мной — тоже уже все девять лет. Мы втроем — Гарри, Флориан и я — всегда все делаем вместе. Нас так и называют — «неразлучная троица».

И вот в конце января, незадолго до зимних каникул, в лыжном лагере Гарри и Флориан вдруг ни с того ни с сего решили «гулять» с Анеттой и Марион. («Гулять друг с другом» — самое дурацкое выражение, какое я знаю. Но в нашем классе все так говорят, ну и я тоже, хотя на самом-то деле с девчонками не столько гуляют, сколько сидят, стоят или лежат.)

Анетта и Марион — вполне милые девочки. Ничего в них плохого нет — разве что тесная дружба с Солянкой с самого детского сада. И только потому, что мы с Гарри и Флорианом были не разлей вода — а Марион, Анетта и Солянка тоже, — после лыжного лагеря мы повсюду рассекали вшестером. Скоро каждый в классе знал: Вольфганг гуляет с Солянкой!

Мне бы уже и этого позора хватило! Но еще позорнее то, что и сама Солянка была в этом свято уверена. Когда мы после уроков сидели в какой-нибудь небольшой кондитерской и Анетта накрывала своей рукой руку Гарри, а Марион склоняла голову на плечо Флориану, Солянка тут же распластывала свою лапищу на моей руке и пристраивала свою тыкву на мое плечо.

Понятное дело, я мог бы в два счета положить этому конец! И я даже чуток сопротивлялся. Но у Солянки — ноль чувствительности и склонность все понимать по-своему, потому что мозгов у нее не больше, чем у воробья. Она считала меня жутко застенчивым, сказал мне Гарри, который узнал это от Анетты.

Ясный пень, я уже давно понял, что спасти меня может лишь полное и окончательное бегство! Но я хотел быть вместе с Флорианом и Гарри, а те были настолько одержимы своими красотками, что без них никуда не выходили, а девчонки, в свою очередь, не расставались с Солянкой.

Где-то в середине апреля я со всем этим худо-бедно как-то смирился. И уже раза три Солянку поцеловал. А это вам не шуточки! Конечно, если б было по-моему, я бы ее даже не обнимал — ну, а куда деваться?

Целованье случалось каждый раз после кино.

Мы вшестером шли по аллее домой — все парочками. А потом Гарри и Анетта тормозили под какой-нибудь акацией и целовались, под следующей устраивали привал Флориан и Марион и повторяли все за Гарри и Анеттой, а под третьим деревом как вкопанная останавливалась Солянка и таращилась на меня своими овечьими глазами. Я судорожно нес что-то про звездное небо, искал Большую и Малую Медведицу, трепал о том, что у астрономии и астрологии нет ничего общего, а Солянка придвигалась все ближе и теснее и хотела, чтоб с ней проделали все то, что и с ее подружками под двумя другими акациями.

В конце концов, она же была не виновата в том, что я ее не любил. Чувствовать себя нелюбимой — хуже для девчонки нет. Это я знаю от своих сестер. Они могут прореветь целую ночь, если объект их притязаний не обращает на них внимания. Могут даже возникнуть мысли о самоубийстве — вот как!

Так что поцелуями под акациями я занимался исключительно и только из человеколюбия и любви к ближнему.

О том, что чувствовал я себя полным идиотом, даже и говорить нечего.

Одним глазом я то и дело косился в сторону других деревьев, чтоб не упустить момент, когда там уже закончат обниматься. Чуть только Гарри или Флориан прекращали свои брачные танцы, я с облегчением отодвигался от Солянки.

Положеньице было поганое — но я терпел. Самое мерзопакостное началось, когда Гарри и Флориан — опять-таки по совершенно непонятным для меня причинам — в пух и прах разругались с Анеттой и Марион.

Между ними все было «кончено». Марион и Анетта стали гулять с Густлом и Оливером, а Гарри и Флориана больше не удостаивали ни словом, ни взглядом. Ну, разве что иногда шипели им «идиоты», а Гарри или Флориан цедили в ответ «коровы».

Когда я заметил, что романы моих друзей дышат на ладан, я возликовал. Но ликование продолжалось недолго, потому что после заключительной ударной ссоры Солянка встретилась со мной в кондитерской и заявила с затуманенным взором:

— Вольфи, поверь, это не изменит моей любви к тебе! Нам ведь никто на свете не нужен! Анетта и Марион, ясное дело, будут на меня дуться, но наша любовь мне важнее детской девчачьей дружбы! Если они такие дуры и не понимают этого — ну и ладно!

Ну вот попробуй скажи на это что-нибудь — и я потрясенно промолчал!

Гарри и Флориан советовали мне просто, без долгих разговоров, порвать с Солянкой. Но я же не хотел быть таким монстром! И кроме того, Солянка на этом вряд ли бы успокоилась!

Я спросил совета у сестры Дорис, потому что она настоящий дока в том, что касается запутанных любовных отношений. Дорис сказала мне: не вздумай нанести бедняжке Улли такую душевную травму! Если у девушки с первой любовью случится облом, это может привести к фатальному пожизненному страху перед любовными отношениями. Аккуратно, очень-очень аккуратно нужно дать Улли понять, что между вами все кончено.

Самый гуманный вариант, советовала Дорис, подождать, пока Улли Уллерманн воспылает любовью к какому-нибудь другому мальчику. Первая любовь никогда не длится вечно, утешила меня сестра. Самое позднее после летних каникул все прекратится само собой.

Идея Дорис мне даже чем-то понравилась, но бездействовать и страдать до каникул я не хотел. К тому же я не был на сто процентов уверен в том, что Солянка самое позднее летом подарит свое сердце кому-нибудь другому, потому что она уже много раз гордо сообщала, что для нее «абсолютная верность на веки вечные» превыше всего.

Поэтому я решил найти кого-нибудь, кто возьмет на себя Солянку, — ну, чтобы она побыстрее воспылала к нему любовью. Гарри и Флориан наотрез отказались, хотя я и умолял их помочь. Сепп и Йо — два героя-любовника нашего класса — отпадали сразу: Сепп и внимания не обращает на тех, кто выглядит как Солянка, ему по вкусу только высокие блондинки, а Йо — любитель кого помоложе, он всегда выискивает себе зазноб в шестых классах.

И тогда я подумал об Акселе, своем соседе по парте. Мне показалось, они с Солянкой будут хорошей парой. А из-за своей жадности, решил я, он потом ни за что не отдаст Улли обратно.

Начал я по-хитрому. На следующий же день после домашней плакатной манифестации я приступил к своему плану. У меня словно появились новые силы. Наверное, потому что мои родственнички оставили меня в покое. Или, другими словами, наказывали меня презрением, что по сути одно и то же.

После школы я купил два билета в кино. Потом позвонил Солянке и сказал, что вот только-только проходил мимо кинотеатра, купил билеты, и теперь самое мое страстное желание — посмотреть с ней этот фильм.

Само собой, Солянка согласилась. Она была готова тут же сорваться с места и мчаться ко мне, но я сказал, что сейчас это невозможно — мне надо в магазин к бабушке, потому что один из продавцов заболел, а покупатель идет косяком. Мы договорились встретиться на углу у кинотеатра за десять минут до начала сеанса.

— Только не опаздывай, — предупредила меня Солянка, — не хочу стоять там одна, вечно пристают какие-то идиоты.

Я пообещал не опаздывать.

Все время после обеда я просидел у Гарри. Там был и Флориан. Оба сказали, что мой план «суперкрут». В четверть шестого я пошел домой. Кроме тети Феи, там никого не было. Я удовлетворенно отметил, что мои объявления, даже самые заляпанные, никто не тронул. Потом позвонил Акселю. Долго стонал в трубку о том, что у меня зеленый понос и билет в кино, и этот билет он может получить задаром, ведь страдающему поносом в кино делать нечего. Услышав волшебное слово «задаром», Аксель тут же прискакал. Он ведь живет через три дома от нас.

Я ждал его в саду, у калитки.

Он уже протянул свои жадные ручонки к билетам, но когда услышал, для кого второй, тут же быстренько их отдернул.

— Со мной этот номер не пройдет, братан, — сказал он, — думаешь, я добровольно взвалю на спину твой рюкзак марки «Уллерманн»?

Судя по всему, Аксель был прекрасно осведомлен о моих отношениях с Солянкой. Об этом-то я и не подумал!

Аксель прислонился к калитке и, ухмыляясь, разъяснил, что вообще-то не против заключить со мной «Пакт о Солянке». При определенных условиях тягать рюкзак марки «Уллерманн» он все-таки согласен. «Определенные условия» были такими: два билета в кино в неделю, пока они не расстанутся, мой каждодневный школьный завтрак и — так сказать, в качестве первого аванса — мой черный свитер с китайским драконом на спине.