Рабовладелец - Николай Дашкиев

Когда отчаянные усилия высвободить руку кончились неудачей, Пауль оставил тщетные попытки. Он все еще не терял надежды освободиться, но сначала должен был отдохнуть, потому что даже для его, по-настоящему богатырского организма, сегодняшние нагрузки были чрезмерными.

Сейчас больше всего хотелось уснуть, — уснуть буквально в нескольких метрах от цели… и за несколько часов до гибели, потому что антирадиационная защита продержится максимум двенадцать часов. Смерть его не пугала: альянт, который отрекся от своей обязанности, утрачивает право на гордое звание Человека, да и само существование стало ему обременительным шесть дней назад, когда вскрылась чудовищная, постыдная тайна человека, перед которым преклонялся всю жизнь. Беспокоило только одно: удастся ли осуществить задуманное?

Пауль торопливо нащупал губами пластиковый мундштук линии питания, зажал его зубами. В рот брызнула душистая струя биостимулятора. Моментально прояснилось в голове, наполнились силой мышцы. Третья доза за три часа — слишком много. Но другого выхода нет. Надо любой ценой освободить заключенного раба. Даже прервав его невыносимые муки смертельным импульсом квантового излучателя. И это будет не убийство, а самоубийство.

"Самоубийство?!" — Паулю снова стало жутко, как в тот миг, когда он читал ужасные строки исповеди Марта.

На этот конверт он наткнулся совершенно случайно, ища, по просьбе Марта, черновик его незаконченной работы о конвергенции нейтрино. Если бы не надпись: "Паулю. ЛИЧНО", он никогда бы не заглянул в пакет. И, может, лучше было бы не заглядывать!

Письмо было написано двенадцать лет назад. Его тон был отчаянным, а содержание — неописуемо страшным. Только сейчас Пауль узнал, что неудачные, как он думал до сих пор, эксперименты с суперпозитронним мозгом "Дельта", — эксперименты, в которых он, человек железного здоровья и сверхпрочной нервной системы, играл роль подопытного животного, — кончились невероятным, ошеломляющим успехом! Их целью было, всего лишь добиться непосредственного контакта оператора с кибернетической системой. Они не знали того, что нейтринофор-сканер передавал "Дельте" не только биотоки-команды мозга Пауля, а буквально всю информацию, накопившуюся в нем за двадцать восемь лет его сознательной жизни и даже унаследованную от предков! А миллиарды ячеек суперпозитронного мозга жадно поглощали эту информацию; между ними возникали все новые и новые причинно-логические цепочки; образовывались рефлексы, — сначала примитивные, а затем все более сложные. И в конце концов случилось так, что запертая в толстой панцирной оболочке масса пенокерамики ОСОЗНАЛА СЕБЯ РАЗУМНЫМ СУЩЕСТВОМ. Человеком по имени Пауль. Только НЕМЫМ, СЛЕПЫМ И ПАРАЛИЗОВАННЫМ!

Теперь Пауль знает, когда именно это произошло. Теперь он понимает, почему каждый последующий эксперимент с "Дельтой" требовал значительно большего напряжения, чем предыдущие. Так было потому, что в этой, казалось бы мертвой, керамической пене постепенно формировались зачатки сознания, которое все сильнее сопротивлялось внешнему вмешательству, а шлем нейтринофора-сканера передавал эти нарастающие сигналы противодействия в мозг Пауля. Тот, конечно, побеждал, потому что имел значительно больший потенциал. Но настал миг, когда информативные возможности обеих систем стали одинаковыми. Пауль помнит: его вдруг словно молотом по голове ударили; он ослеп и оглох, потерял обоняние и ощущение прикосновения. Не мог мыслить. Только едва-едва шевелилась слабая мысль: "Я — Пауль..", а ей — совсем по-дурацки! — возражала другая, такая же немощная: "Нет, Пауль — это я!"

А дальше — короткий провал в памяти. Короткий для него, Пауля. Он моргнул и увидел, что он — на кровати в клинике Службы Жизни. Чувствовал себя довольно сносно, сознание было ясным. Только удивился, заметив яркую зелень деревьев за окном: как это могло произойти, ведь еще сегодня утром он пришел из Академического городка в лабораторию на лыжах?! Врач в ответ промямлил что-то невнятное и дал выпить какие-то лекарства…

Только через неделю он узнал, что был без сознания более ста дней. И что их лаборатории уже не существует: в соседнем корпусе взорвался несбалансированный гравитрон. И что Март остался жив только потому, что в момент взрыва был возле кровати бесчувственного Пауля, далеко от бывшего института. Расспрашивать о судьбе "Дельты" не было смысла: даже если ее сверхпрочный панцирь выдержал ад гравитационного взрыва, сунуться к ту зону можно будет разве что через несколько лет, когда хоть немножко снизится уровень радиации. О повторении опытов с суперпозитронным мозгом Март и слушать не хотел. Мол, попытка не только неудачная, но и принципиально ошибочная, не говоря уже об опасности для оператора.

НЕУДАЧНАЯ!.. Он тогда так искусно имитировал безразличие, что у Пауля не зародилось никакого сомнения. Но именно в те дни Март писал полные отчаяния слова: "…Пауль! Друг мой верный! Я лихорадочно ищу возможности дать Ему хотя бы зрение и возможность общаться. Ты представляешь весь ужас положения?! За время твоей болезни мы поместили Его в корпус атомохода. Нет, не для того, чтобы послать на раскаленную Венеру, — пусть там ползают бездушные примитивные автоматы! Просто Он таким образом получил возможность самостоятельно передвигаться и исследовать мир. Общаться с людьми… И, пожалуй, все было бы хорошо, если бы не тот ужасный взрыв… А впрочем, буду искренним до конца. Как ты уже знаешь, гравитрон взорвался ночью в канун праздника. Погиб только дежурный оператор, хотя все вокруг было разрушено до основания. Каюсь: когда я впервые увидел руины нашей лаборатории, я подумал только одно: "Как хорошо, что для Него все кончилось!" Я упорно доказывал самому себе, что Он, твой психодвойник, действительно погиб и что гибель для Него была лучше чем существование. И в то же время знал: ничего с Ним не случилось. Ведь корпус атомохода имеет двадцатикратный запас прочности даже для ужасных условий работы на Венере; Его антирадиационная защита позволяет работать даже в эпицентре ядерного взрыва. Но Он еще не имел самого главного: квантовых излучателей. Да, он не сможет выбраться из завала самостоятельно. А помочь Ему можно будет только через несколько лет, когда спадет уровень радиации.

Верь мне, друг: я ХОТЕЛ убедиться в Его гибели. Ни один день кружил на дисколете над развалинами института, постоянно держа нейтринофор на форсированном режиме. Сегодня я перехватил Его нейтринограмму, — едва слышимую среди "белого шума": "… завален… микрофоны и фотоэлементы разрушены… диск нейтринофора поврежден — передачи воспринимаю на уровне фона… Мне страшно, Март… Очень страшно… Где ты, Март? Отзовись!.."