Антология современной словацкой драматургии - Иван Буковчан

Иван Буковчан

Страусиная вечеринка

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

МАРЕК.

ШЕРИФ.

МОНИКА.

ДОКТОР.

ЛУПИНО.

БЛАНКА.

ФИЛИПП.

СВЕТАК.

СИРИУС.

ДЕВУШКА.

Действие 1

Перламутрово-матовыми красками светятся круглые стеклянные знаки зодиака: Рак, Лев, Скорпион, Дева, Козерог, Стрелец, Овен, Рыбы, Близнецы, Телец, Водолей и Весы — художественное оформление современного интерьера. В пастельно-светло-сером пространстве виднеются восемь черных пятен — восемь фигур в темных вечерних одеждах. Одетые в форму, они неподвижно стоят на рампе, молча глядя перед собой.

ШЕРИФ. Как далеко сегодня видно!..

ДОКТОР. Наш старый город… и наша старая река…

БЛАНКА. Все такое близкое… и такое далекое…

ФИЛИПП. Девять километров. Или двадцать пять лет!

СИРИУС. По реке плыли плотогоны… Вода была чистая, а после купания мы легли под ольху.

ЛУПИНО. Говорят, две тысячи лет тому назад там восседал этот… (Доктору.) Ну, тот, как его звали…

ДОКТОР. Цезарь Марк Аврелий[10].

БЛАНКА. Боже мой, и туда, наверх, сколько раз мы ходили!.. Тогда здесь еще совсем ничего не было… только густой ельник, под которым краснели рыжики…

ШЕРИФ. А там, на теплых скалах, было полно гадюк…

СВЕТАК.[11] Теперь здесь асфальт… гостиница… мотель… А в здоровом горном воздухе приятно пахнет высокооктановым бензином.

ФИЛИПП (к Лупино). Приятель, а тебя в горы как-то совсем не тянуло!

ЛУПИНО. Мотор немного перегревается, а вообще-то нет ничего лучше «Волги». Ездит как танк.

СВЕТАК. Хотел бы я иметь ваши заботы, ребята!

ЛУПИНО. У тебя есть машина?

СВЕТАК. Нет. Я коплю на вертолет.

МОНИКА (нетерпеливо). Послушайте… Послушайте же! (В наступившей тишине слышится нежный приближающийся звук колокольчика идущего стада. Моника, как зачарованная, слушает.)

МОНИКА. Не знаю, поверите ли вы мне… Я уже, наверное, года три не видела корову! (Тишина. Все слушают звон колокольчиков.)

ШЕРИФ Это одна из самых старых мелодий, которую мы забываем… (Тишина, слышен только чистый разливающийся звон колокольчиков.)

ДОКТОР (цитирует), «…тот, как видишь, позволил моим коровкам бродить, а мне на полевом стебельке песню играть…»

ЛУПИНО. Марк Аврелий?..

ДОКТОР. Вергилий[12].

ЛУПИНО (бормочет). Стебелек… Стебелек… (Доктору.) А как на латыни будет, например, «офсайд»?

БЛАНКА. Ах, Лупино, ты знал на латыни только одно слово! Servus!.. Я как сейчас вижу… ты медленно тащишься к доске… да, ты сидел здесь… за изрезанной партой передо мной… (Изображает в пространстве старый класс.) Здесь был проход, а там — кафедра…

СИРИУС. Там, наверху, висел крест…

ДОКТОР. Здесь стояла печь… там была раздевалка…

МОНИКА. Зимой на одежде таял снег… От нее пахло сыростью, как будто она тлела…

СВЕТАК. На географии под этой одеждой хорошо дремалось.

ШЕРИФ. А здесь находились четыре окна… За месяц перед выпускными экзаменами вынуждены были их завесить…

БЛАНКА. А под ними благоухали липы…

МОНИКА. Когда дул ветер… липовый дождь медленно падал в реку. (Тишина. Слышны звуки колокольчиков, доносящиеся от идущего стада. Одноклассники как будто что-то старались прочувствовать, что-то вдохнуть в себя, словно хотели уловить неуловимое.)

СВЕТАК. Гимназию уничтожили — санация. И липы ликвидировали. Вырубили всю набережную и проложили реку. Теперь она течет прямо, как доска.

ШЕРИФ (возле «окон»). Не странно ли это?.. Я еще чувствую аромат тех лип… Он у меня в носу… тот старый, медовый липовый запах… возможно, это связано с памятью ощущений или с…

ФИЛИПП. Кордош! Не разглагольствуй!.. И сядь!.. (Сидя за «кафедрой», пародирует слегка хрипловатым голосом.) Класс, садиться! (Официальным тоном.) Садитесь, уважаемые! И точно так, как двадцать пять лет тому назад! (Одноклассники послушно садятся за «парты», стараясь сохранить старый порядок. Некоторые не могут вспомнить свое место и беспомощно мечутся.)

БЛАНКА. Не туда, Моника! Ты ведь не сидела около окна!

МОНИКА. Конечно, около окна. Я помню, как зимой там гудел ветер!

ДОКТОР. Да нет же, Бланка права! Ты сидела возле прохода! Так что мы могли заглянуть тебе под юбку!.. (Смех, переполох, все «рассаживаются».)

ФИЛИПП (пародирует, пощипывает свои невидимые усы). Тишина, пожалуйста! И прошу вас, не сутультесь, пожалуйста!.. Весь класс — сидеть прямо! Это относится и к тебе, Кордош! (Показывает на Шерифа.) Выпрямись, парень, вот сгорбишься и станешь похож на неандертальца!

БЛАНКА. Точно! Оригинал был этот Сумец!.. (Остальным.) Неандертальцы — это было его излюбленное ругательство.

ФИЛИПП (на гражданский манер). А теперь — всем внимание! Я покажу вам фокус!.. (Как по мановению волшебной палочки, достает бокалы и бутылку шампанского. Взрыв. Класс шумит с обязательным удивлением: о-о-о! Филипп разливает.)

Как видите, фокус удался! (Стоит за «кафедрой» и, как бы совершая обряд, поднимает бокал.) Милые одноклассники!.. Вы, голодранцы, у меня такое ощущение, что я вижу перед собой совсем чужих, малоприятных людей! Честное слово: что мы теперь знаем друг о друге? Запустили нас на разные орбиты, и мы летим, летим… время от времени подмигнем друг другу, привет, целую ручки, честь имею, как поживаешь, старый остряк, и — летим дальше, а за нами — огненный шлейф! Огненный шлейф времени, желаний, но сегодня вечером мы всё исправим: сегодня вечером мы остановимся!.. (Проходит с подносом между «лавками», наливает шампанское.)

ШЕРИФ. Сегодня вечером мы остановим время!.. Предлагаю принять резолюцию, единогласно и без возражений…

МОНИКА. Как обычно…

ШЕРИФ. …принять резолюцию по поводу того, что мы стали на двадцать пять лет моложе! Кто согласен, поднимите руку!.. (Фигуры в черном дружно поднимают правые руки. Все, кроме Светака.)

БЛАНКА. На двадцать пять лет!.. Ах, с этим, однако, трудно не согласиться, Шериф!

СВЕТАК. Я воздержался от голосования. Но, если надо… (Дисциплинированно поднимает руку.) За все, что угодно… и против чего угодно.

ШЕРИФ. Бланка, ты еще помнишь, как меня зовут? Шериф!.. (Обрадованный вспоминает.) А это был Светак… или нет? Вино, женщины, пение — мир прекрасен! Любопытно, что осталось от этого… Дежко!

СВЕТАК (сухо). Тысяча четыреста двадцать крон и неоплачиваемые переработки. (Пьет.) И не зови меня Дежко. Полагаю, что меня зовут Эмиль.

ШЕРИФ. Ах, Эмиль! Извини, право, я… Это был ведь Сириус! Наш астроном! Небесное созвездие Гончих Псов!..

ДОКТОР. Он любил Млечный Путь и одноклассницу Монику. К сожалению, и то и другое было недосягаемо.

ЛУПИНО (Монике). Однажды я сообщил ему, что ты уже не девственница. Знаешь, что он сделал?.. Бросил в меня красный бильярдный шар, но попал в старого Имре, который как раз нес восемь порций супа из рубца четырем совершенно пьяным гардистам![13]

СИРИУС. Действительно жаль, что я не попал тогда в тебя!

МОНИКА. А я ни о чем не знала (Сириусу.) Ты был в меня влюблен?..

СИРИУС молчит, улыбается.

ЛУПИНО. Как конь!

ФИЛИПП (отпивает). Да здравствуют старые времена! Да здравствуют наши старые ученические влюбленности!.. Вспотевшие ладони и темные скамейки в парке! К черту — да здравствует наша молодость!..

ШЕРИФ (допивает). Моника была наша всеобщая любовь, ангел класса, наша вечная и недоступная Дева!

МОНИКА. Между прочим, я уже трижды разведена.

БЛАНКА. Трижды?.. (Ужасается.) Бога ради, что ты творишь, Моника?

МОНИКА. Система. Сначала выхожу замуж, потом — развожусь. А в свободное время немного перевожу. Три мужа и восемь книг. Переводы у меня получаются, мужья — нет.