Золотые пешки - Андрей Глебов

Воспоминания всплыли из бездны памяти явственными образами, маня к себе дразнящей недоступностью. Кадры цветной киноленты надолго приковали его к экрану, щекоча нутро болезненно-томными ощущениями.

Караван картинок шёл беспрерывным потоком: баня, друзья, школа, дом, родители, озеро, горы, небо, самолёт…

Самолёт… Да, последний авиарейс был незабываемым. После шестичасового полёта «Ту-154», забитый новобранцами, приземлился на военном аэродроме. Выйдя из самолёта, в больших не по размеру сапогах и в новеньком обмундировании, висевшем на нём мешком, Сергей увидел лес, палатки и толпы солдат.

Свежая партия прибывших вываливалась из брюха «Тушки», как икра из белуги. Озиравшихся новичков с яростной радостью встречали дембеля, которые ждали посадки на прибывший борт. Они истошно горланили мартовскими котами: «Вешайтесь!!!», красноречиво жестикулировали и бросали в прибывших брючные ремни. Когда же подавалась команда на погрузку, разряженные в пух и прах вояки шли на абордаж самолёта с остервенелостью безрассудных флибустьеров. Трап угрожающе шатался и кряхтел, внося на своём горбу живой поток, обвешанный расписными чемоданами, значками, галунами и аксельбантами.

Лайнеры садились и взлетали, высаживая и забирая солдат, заполонивших лес десятками тысяч живой силы непобедимой и легендарной армии. Сергею, как и прочим, не верилось, что он в Германии. Кругом всё было нашим: небо, деревья, трава, люди, техника и даже музыка. Из динамиков, развешанных на соснах, лились популярные песни советской эстрады, прерываемые изредка голосом диктора, талдычившего короткую фразу: «Говорит радиостанция «Алдан»!

Под проникновенные пугачёвские «миллион алых роз» стада миллионов лысых голов серым месивом дрожжевого теста теснились среди сосен и елей, распространяя запах новеньких яловых сапог и флюиды треморной тревоги перед пугающей чернотой неизвестности.

Часа через три подошли грузовики. Когда колонна тентованных «ЗИЛов» с новобранцами выбралась с пылящего змеевика грунтовки и заколесила по асфальту, кузов взыграл утробой. У крайнего дома необычного вида, выскользнувшего из-за брезента машины, как декорация из-за занавеса, стояли люди, одетые не по советской моде. Их было трое: два парня, один из них с велосипедом, и девушка. Они улыбались и махали проезжающей колонне руками.

Озарение шарахнуло шрапнелью под каждое остриженное темечко. Многие вскочили с лавок. Рёв сумасшедших заглушил рёв автомобильного мотора.

– Немцы-ы-ы!!!

Из брезентового зева каждого грузовика светили прожектора искрящих глаз и торчали штыки вытянутых рук.

– Немцы-ы-ы!!!

От умопомрачительного, истошного ора закладывало уши, но этого никто не замечал.

– Немцы-ы-ы!!!

Инопланетяне, покажись они из летающей тарелки, не удостоились бы такой реакции, какую выплеснули на коренное население германской деревушки парни в шинелях.

А немцы, как ни в чём не бывало, продолжали дружелюбно махать. Они давно привыкли к этим дикарям из Советского Союза, проезжавших два раза в год мимо их деревни и глушившими лужёными глотками население и фауну. Для молодой троицы это было самым настоящим развлечением. И в самом деле: разве не забавно смотреть на многочисленную армию пришельцев, прыгающую и горланящую в кузовах. Отловленные для зоопарка приматы из джунглей. Ни взять, ни дать. Редкостное шоу!

Прошел первый «ЗИЛ». Ор: «Немцы-ы-ы!!!». Потом второй. Тот же вопль! Потом третий с тем же сотрясающим воздух криком! И так до последней машины колонны. Гул моторов, рёв толпы, сотни лиц в шрамах шокировавшего психику изумления. Незабываемое представление!

– С детства наблюдаю за этим нашествием варваров, – тоном эксперта проговорил парень с велосипедом. – Каждый раз одно и то же. Но не надоедает!

– Соглашусь, – кивнул его приятель. – Это как любовь к пиву.

– У вас любовь к пиву на первом месте, – с кокетливой отстранённостью произнесла девушка, провожая завороженными глазами очередных горлопанов, проносящихся мимо в неведомую даль, где их ждали новые открытия.

Следующим этапом «крупномасштабной Эврики» был Франкфурт-на-Одере. Дабы предотвратить вокально-шумовые экзерсисы, посланцев СССР вели по городу ночью. Чужое поселение с диковиной архитектурой поражало воображение. Странные здания, мощенные камнем улицы, стоящие без присмотра не только машины, но и, представить такое было невозможно – мотоциклы с велосипедами! Чудные фасады и витрины магазинов, нагло и разнузданно выставлявшие на всеобщее обозрение то, что на Родине хранилось в закромах или ховалось под прилавком.

По отрядам ночных экскурсантов гуляла легкая оторопь. Толпа, пронизанная силой воздействия дива дивного, многоязычно цокала и присвистывала.

– О! Гля! «Мерседес»!!!

– Где???

– Вон!!!

– Ух, ты-ы-ы!!! – блаженный стон ложился на прохладный булыжник мостовой. – Вот это да-а-а…

– Пацаны, колбаса-а-а!!!

– Ни фига-а-а себе-е-е-е!!!

– Ого-о-о!!!

– Ва-а-а!!!

– Ой, бой!!!

– Вот это да-а-а!!!

– Ёханый бабай!

– Охренеть!!!

Сон! Чудо! Фантастика! Тугие мясные палки и нафаршированные батоны всех мастей, многометровые цепи сарделек и сосисочные гирлянды, неестественно свежие вырезки и розовые окорока ошеломили бредущую отару неправдоподобностью своей натуральности и невообразимой широтой ассортимента. Такой красочной и насыщенной «картинной галереи» никто доселе ещё не видывал. Да что там! Даже и не подозревал о существовании подобного изобилия!

Представители страны развитого социализма не верили глазам. Невероятно, оказывается, бывает и такое! Стоявший у мясной лавки фонарь, чей свет ярко освещал витрину с деликатесами, запустил механизм ассоциативной памяти Острогора, вытягивая на поверхность блоковские строчки:

Ночь, улица, фонарь, аптека…

Цепочка неожиданно разорвалась, и к старым звеньям приковалось инородное включение: «И колбасища всех сортов!!!».

Ноздри щекотал фантом аромата, а рты наполнялись обильной слюной. Глотая сгустки жидкости и вращая округлёнными глазищами, гигантский питон защитного окраса пробрался по чужому спящему городу и вполз в ворота военных казарм.

Здесь, на внутреннем дворе распределительного пункта, змий развалился и растёкся по норам. С утра должны были приехать купцы и забрать товар. Отлаженный механизм работал как часы. Каждые сутки шла приёмка ночных партий с последующим её дроблением и распределением по местам назначения.

Выгнанная из кирпичных блоков шинельная братия маялась после ночёвки на плацу, гудя потревоженным пчелиным роем. Все лица были измяты увиденными и пережитыми сюжетами. Вот она какая, эта Германия!!!

На пересылочном пункте Сергей немного задержался. Внимая льющемуся из динамиков перечню фамилий, он никак не мог услышать свою. За ним никто не приезжал. Список зачитывали целый день, прерываясь на время приёма пищи. Ели тут же, на плацу, доставая из вещмешков сухпай и добывая еду путём усиленного трения консервов о бетон – ножей иметь не полагалось. Солдатская смекалка в действии. Сточенный металлический ободок позволял поддеть ногтём крышку банки и добраться до её начинки.

Монотонный голос из динамиков, ставший для Сергея на третьи сутки шумовым фоном, уже нисколько не отвлекал. Обхватив пальцами консервную банку, он черпал из неё холодную гречку, перемешанную с кусочками мяса. Тех, с кем его увезли из джамбулского военкомата на вокзал, давно не было рядом. Всех растаскали. Кого на алма-атинском пересылочном, кого на аэродроме, кого здесь – во Франкфурте.

Подоткнув под себя полы шинели, Острогор сидел, сложив под себя ноги на казахский манер, в центре людской гущи, кишащей на плацу. Вокруг активно трудились едоки, направляя ложки по одному и тому же маршруту: банка – рот, рот – банка. Война войной – обед по распорядку.

Перечень фамилий, разбавляемый затёртыми объявлениями диктора, призывавший художников, чертёжников и знатоков иностранных языков подходить к командному пункту, шёл мимо ушей, как барабанившие капли надолго зарядившего дождя. Казалось, не было ему конца и края. Первый день он напряжённо вслушивался, как пассажир отложенного рейса внимает каждому щелчку включающегося микрофона диктора, что вот-вот назовут его фамилию, но время шло, о нём словно забыли, и он стал подумывать, а не затерялись ли его данные? Ведь в этой заварухе такому и случиться-то не мудрено! Людей – прорва, бумаг – ворохи, авось куда-то завалилась?

Тяжелые вериги раздумий складировались тяжестью в голове и мутили настроение. Один на чужбине (хоть и среди тысячной рати соплеменников), забытый и ненужный. Потускневшим взглядом он посмотрел на окружавшие жующие физиономии. Кто-то уже покуривал, жадно вдыхая дым. Он не курил. Хотя начинал, но бросил. Пока ещё Сергей не знал, что вскоре он опять пристрастится к сигарете.

С куревом оно как-то полегче служится. Это раз. Во-вторых, выдаваемый взамен табака сахар в одиночку есть – не по товарищески, в-третьих, некурящих всегда заставляли что-то делать во время перекуров. Пока остальные накачивают лёгкие дымом, тебя куда-то обязательно припашут.