Ветер и море - Марша Кэнхем

– Я... я пришлю помощь, – пообещала она и поползла к двери.

– Времени нет, детка! Посмотри, стены в огне!

Деревянные опоры позади койки Друджа уже дымились, и языки пламени прорывались в щели между стеной и крышей.

– Только руку, чтобы я мог опереться, детка, – умолял он. – Или палку, на худой конец. Ручку метлы! Мушкет! Хоть что-нибудь!

– Я же сказала – сейчас пришлю помощь! – крикнула Миранда и, вскочив на ноги, рванулась к выходу. Она не выпрямлялась во весь рост, пока не оказалась в безопасном месте, а оглянувшись назад, шепотом похвалила себя за сообразительность. Три из четырех стен были охвачены огнем, и крыша уже пылала. Прошло две секунды – время, которое потребовалось бы ей, чтобы дойти до Друджа, – и строение рухнуло. Крыша провалилась внутрь, разбрасывая огненные искры, стены задрожали от воздушной волны, а затем тоже опрокинулись внутрь. Звук ломающегося дерева и камня почти заглушил отчаянный крик Друджа Макгрю, когда горящая потолочная балка разрубила его надвое.

Миранда с трудом сглотнула и, сделав несколько нетвердых шагов, благополучно попала в протянутые руки трех женщин, которые прибежали из соседних хижин.

– Миранда! Миранда! Что случилось?

– Снаряд, – всхлипнула она и, не сдерживаясь, разрыдалась. – Он разрушил хижину. Я звала на помощь, но никто не пришел, и тогда я попыталась сама поднять Друджа. Мне это почти удалось. Но когда он понял, что слишком поздно... он вытолкнул меня за дверь! Он спас меня! Он вытолкнул меня так, чтобы я не могла вернуться за ним, и поэтому он... он...

Женщинам не нужно было дослушивать до конца мрачную историю.

– Ну-ну, успокойся, девочка, – сочувственно проговорила самая старшая из них. – Ты сделала все, что могла, чтобы ему помочь. Никто не вправе требовать от тебя большего.

– Но я уверена, что могла бы его спасти. – Миранда подняла заплаканное лицо. – Если бы он получше старался, если бы я была хоть чуть-чуть сильнее...

– Я сказала, успокойся, – приказала женщина. – И вытри глаза. У нас нет времени плакать над тем, что могло бы быть и что должно было быть. Мы не можем оплакивать мертвых, когда есть живые, о которых нужно позаботиться.

После еще нескольких минут утешений три пожилые женщины торопливо вернулись к страшным ранам и увечьям, с которыми уже свыклись за много лет. Миранда смахнула слезы, блестевшие на лице, и стряхнула толстый слой пепла и сажи, покрывавший юбку из дамасского шелка. По привычке она поправила ворот тонкой хлопчатобумажной блузы, опустив его ниже, так что оголились плечи и соблазнительная грудь. Отбросив черные как смоль волосы, она взобралась на дюну, с которой можно было наблюдать за сражением. Миранда прищурилась, и в янтаре ее глаз вспыхнули черные искры гнева.

Перед ней расстилался изрытый воронками и выбоинами берег. Клубы дыма и песка висели над пальмами, как облако пепла над вулканом. Повсюду были видны бегущие люди: они несли порох и заряды к своим орудиям, ведра с водой к многочисленным очагам пожара, носилки, чтобы унести тела, в огромном количестве разбросанные по берегу и дюнам. Большинство раненых не могли одолеть даже невысокий холм; цепочка изуродованных, истекающих кровью тел лежала лицом вниз на горячем песке.

Острый взгляд Миранды быстро отыскал на берегу центр сражения. Она без труда разглядела Эверара Фарроу и медлительного гиганта Сигрема, а между ними легкую стремительную фигурку Кортни Фарроу.

Тигриные глаза сверкнули мстительной злобной радостью, когда хрупкую золотоволосую дочь Дункана Фарроу отбросило на груду безжизненных тел. Миранде доставила удовольствие мысль о муравьях и мухах, впивающихся в ненавистное лицо, о воронах и падальщиках, обгладывающих дочиста кости и оставляющих их отбеливаться под солнцем.

– Быть может, этот день все же принесет что-нибудь хорошее, – улыбаясь промурлыкала Миранда. – Сражайся, милая Кортни. И непременно сыграй главную роль, когда янки сойдут на берег.

Глава 1

Капитан Уиллард Дженнингс в сопровождении своих лейтенантов, Отиса Фолуорта и Адриана Баллантайна, сошел со шлюпки, доставившей их на берег с «Орла», и оглядел – с огромным удовлетворением – разрушения, причиненные пиратским укреплениям Змеиного острова.

– Должен сказать, великолепная работа, мистер Баллантайн, – кивнул Дженнингс, обегая взглядом руины, дымящиеся на берегу. – Передайте мою благодарность вашим канонирам за хорошую работу. И, я думаю, выдайте всем ром и... э-э... все остальное, что имеется в наших запасах для подобных случаев.

– Вяленая баранина, сэр, – сдержанно подсказал лейтенант Фолуорт, – если нам не удастся найти здесь свежего провианта.

– Конечно, конечно, мистер Фолуорт, постарайтесь найти его. Я назначаю вас старшим по приобретению любых продуктов, которые вы посчитаете пригодными для наших нужд.

– Да, сэр.

Капитан шел не останавливаясь, вертя головой на короткой шее и от души упиваясь своим триумфом. Лейтенант Баллантайн следовал в паре шагов позади с непроницаемым выражением лица и с таким напряжением во всем теле, как будто ему стоило неимоверных усилий соблюдать формальности. В отличие от капитана и Отиса Фолуорта Баллантайн не находил удовольствия в злорадстве по поводу опустошения, нанесенного его пушками. Ему не терпелось вернуться на корабль и оценить состояние собственной команды и оружия, но он прекрасно понимал, что Дженнингсу необходимо насладиться славой и люди заслужили бурную разрядку после столь близкого соприкосновения со смертью.

Тут вовсю развернулось мародерство, деревню тщательно прочесывали, кричащих женщин вытаскивали из укрытий и сгоняли в одно место для последующего отбора. Безумство среди матросов будет царствовать до ранних утренних часов, и даже потом ром будет течь из бочонков, которые люди припрятали на борту от назойливых интендантских глаз.

– Полагаю, нам сюда. – Дженнингс указал на сбившихся в кучу пленников, окруженных корабельной охраной. – Проклятие, и это все, за что мы сражались целых два дня?

Лейтенант Баллантайн окинул взглядом группу изнуренных, угрюмых людей, большинство из которых были ранены в рукопашном бою, и его удивило их количество. Немногим более полусотни человек подняли мрачные, полные ненависти лица при приближении трех офицеров.

Кортни Фарроу, сжавшись, стояла в середине группы рядом со своим дядей и Сигремом. Невысокого плотного капитана и худого надменного офицера она смерила презрительным взглядом, и только третий мужчина, высокий лейтенант, немного смягчил сердитый взгляд Кортни. За последние десять лет она видела всего с полдюжины светловолосых людей. Обитатели побережья Северной Африки были темнокожими, с темными волосами, никогда не выгоравшими на солнце до золотистого цвета. А глаза мужчины были цвета полированной стали, холодные и отрешенные, и все время находились в движении, разглядывая берег и (нет сомнений) оценивая размер предстоящей награды, причитающейся за сдачу пленников американскому суду. Такого человека Кортни легко могла возненавидеть и потому решила сосредоточиться на собственной враждебности.