Мы такие все разные… - Валентина Ива

В районе деревни Куликово собиратели грибов остановились, завороженные зеленым, слегка шумящим от ветерка, лесом. Не подозревая, в каких чудесных местах они находятся, супруги осмотрелись окрест себя, поставили корзины и принялись собирать прыгающие прямо в руки боровички.

Куликовское сельское поселение находится в северо-западной части Дмитровского района на самом краю Подмосковья и по реке Сестре граничит с Тверской областью. К слову сказать, большая часть границ района пролегает по рекам и каналу им. Москвы. Водные артерии взяли в полукольцо обширные территории района. Внутри этого символического полукольца глухие леса с охотничьими и природными заказниками, ручьи, речки и болота.

История Куликовского поселения известна своими многочисленными находками. Так, в 1968 г. в окрестностях Куликова западнее деревни Давыдково археологом В. В. Сидоровым была найдена и исследована стоянка древнего человека эпохи неолита (6–3 тысячелетия до н. э.), именно в этот период природа северного полушария приобрела облик, близкий к современному. В те далекие тысячелетия стоянка располагалась на пологом песчаном берегу бывшего здесь озера. Каменные находки на месте стоянки (кремниевые орудия, ножевидные пластинки, резцы и скребки, шлифованные топоры и тесла, кремниевые наконечники стрел и копий, рыболовные грузила), а также остатки жилищ с очагами, обложенными камнями, рассказали о быте древнейших поселенцев края, главным занятием которых были охота на водоплавающую птицу и рыболовство.

На берегу реки Сестры грибники остановились, вдохнув полной грудью красоту летней природы этих сказочных мест. Река Сестра, как и все реки Дмитровского района, принадлежит бассейну великой русской реки Волги. Сестра берет свое начало от Сенежского озера, впадает в Дубну, а Дубна – в Волгу. Так, несколько столетий назад на лодке по Сестре, а из нее – по Яхроме, царь Петр I добирался до Николо-Пешношского монастыря, проверяя возможность постройки канала, соединившего бы Волгу с Москвой.

Ничего не подозревающие грибники бродили по местам древнейших стоянок людей неолитовой эпохи и местам, которые посещал сам Царь земли Русской и, потрясенные обилием природных даров, с восторгом заполняли корзинки и рюкзаки добычей с грибным ароматом.

Наступило время обеда. Голодные и счастливые добытчики запили бутерброды крепким чаем и устало побрели к мотоциклу «Урал». Тут и поджидал их судьбоносный сюрприз в виде полного отказа мотора мотоцикла «Урал» завестись и поехать до дому. Как ни старался Осипович высечь искру зажигания, как ни продувал, как ни смазывал, как ни умиленно молил завестись, как ни матерился всеми известными ему словами, мотоцикл «Урал» молчал, как партизан, равнодушно и тупо взирая на потуги хозяина. Осталась последняя надежда. Они стали толкать агрегат, а по дороге Осипович педалировал рычаг зажигания и… мотоцикл завелся. Ура! Как только Антонина остановилась и перестала толкать железного коня, мотор тут же заглох. Они повторили эксперимент. Он прошел успешно, и Осипович потихоньку поехал со словами: «Сейчас я развернусь, а ты запрыгивай на ходу в коляску!» Надо заметить, что Осиповичу стукнуло пятьдесят четыре года, а его жена, с которой он прожил всю свою жизнь, была на шесть лет старше. Немножко грузноватая фигура Антонины давно утратила легкость и сноровку движения тела. Первая попытка запрыгнуть в коляску «Урала» потерпела фиаско: Антонина «промахнулась» и упала в траву. Ободрав коленку и смахнув слезу отчаяния, она вспомнила все слова нецензурных выражений, которые накопились с детства.

– Запрыгивай! – кричал Осипович, очередной раз развернувшись и тихонечко, как ему казалось, просвистел мимо раненой Антонины.

– Пошел ты в ж… у! – В отчаянье закричала жена. – Я пойду до парома пешком, чтоб ты провалился со своим «Уралом»!

– Подожди, Тонечка, я иду на пятый заход, – издалека разворачивая мотоцикл, кричал Осипович и, пролетая мимо Антонины, добавил: – До встречи у парома-аа!!!

– Чтоб я… еще когда-нибудь… поехала с тобой!!! Никогда!!!

– Ты заблудишься… – совсем тихо, издалека, прокричал муж.

– Не заблужусь, черт бы вас драл с вашим мотоциклом!

Антонина вздохнула и медленно побрела по дорожке в сторону канала. Когда треснула веточка под её ногой, она вздрогнула, испугалась и вспомнила, как сын готовил сообщение на классном часе о родном крае: «…В лесных массивах этих мест водятся лоси, олени, волки, лисицы, зайцы. Заходит из соседней области медведь. В старых строевых лесах встречается рысь. По рекам очень много бобра. Болота, развитые по рекам, дают приют болотной птице. Здесь гнездятся журавли, серые цапли и выпь. Но особенно характерны для болота кулики, которых здесь исторически великое множество – от самого нарядного – турухтана – до самого маленького – перевозчика. Яркие чибисы, мечта любого охотника – дупель, бекас, кроншнеп, вальдшнеп – тоже все кулики. Не зря эта небольшая шустрая птичка дала название селу Куликово, а оно – сельскому поселению. В лесах встречается тетерев, глухарь, рябчик и серая куропатка. Болота по реке Сестре и Дубне издавна были местом гнездования уток. Там же обитают дневные луни и ночные болотные совы. Из змей водятся гадюка, медяница и уж. Рыба служит предметом ловли на Сестре, в бывших карьерах, оставшихся после торфоразработок и заполненных водой. В омутах порой вылавливают сомов громадной величины. Водятся: лещ, щука, окунь, плотва, караси…»

Теперь под каждым кустом ей мерещился медведь или лось, в крайнем случае – волк. Она подняла палочку с земли и приготовилась защищаться от зверей, но в синем небе, несмотря на полуденный зной, пролетали только серые цапли, да в зарослях щебетали птицы. Скоро её нагнал маленький автомобиль Ока.

– На паром? – спросил водитель. – Садись мать, довезу.

Они на несколько мгновений обогнали мотоцикл «Урал». Веселое и не унывающее лицо её мужа светилось успехом грибника-добытчика. На паром «коня» опять завозили вручную под ироничными взглядами пассажиров.

Через пару месяцев Осипович продал заветный «Урал» своему сотруднику и с тех пор больше не садился ни за какой руль.

– Возраст есть возраст, – сказал Иван Осипович и тяжело вздохнул.

Гостеприимная консерватория

Свежий прохладный воздух обдувал мое разгоряченное лицо. Стремительной походкой я летела в консерваторию послушать Московский камерный оркестр MusicaViva, программа которого сегодня, в первый день апреля, называлась «Веселые арии Моцарта». Большой зал консерватории давно ждал меня или, простите, я скучала по нему, так как почти год туда не ступала моя нога. Время меня не прессовало и не поджимало, но вечная нехватка этого неощутимого рукой и глазом, сиюминутного, но вечного и невозвратимого, всегда заставляла торопиться. По необъяснимому природному закону – даже, скорее всего, беззаконию – я тихонечко про себя поругивала своего зятя, которого почему-то всегда хочется поругать, а не похвалить. В данном случае он страдал радикулитом, и это уже не в первый раз. Я говорила, я предупреждала, что если у тебя такая проблема, то не торчи на холодном балконе в тоненькой футболке целый час – очевидно же, что это плохо кончится! Так оно и вышло. Я жалею свою дочь. Конечно, она достойна лучшей участи. Непонятно, почему она вцепилась в этого очень посредственного мужчинку. Его даже мужчиной назвать-то нельзя… так, стручок какой-то, а имя, господи прости, Андрей Прокопьевич…

С этими мыслями, обернувшись на Храм в честь Вознесения Господня на Большой Никитской улице, мимо которого я и спешила, неведомая сила на ровном месте ткнула меня в спину, подбросила малюсенький камешек под стопу, и я рухнула на четвереньки, вдребезги разбив оба колена, разорвав мои любимые чулки фирмы Gunze и так ушибив локоть, что тихонько завыла тоненьким голосом. Немолодой мужчина подал мне руку, и я медленно поднялась.

– Идти можете? – спросил он глухим голосом.

– Может быть, и могу, – прошептала я, крепко вцепившись в рукав его пальто.

Я пошевелила, пальцами обеих рук, хотя ушибла только одну, потом согнула и разогнула ноги в коленках и поняла, что жить буду, и только потом отпустила рукав доброго человека.

– Спасибо! Вы очень добры.

– Врач нужен?

– Нет, спасибо.

И тут я вспомнила, что этот храм, с начала тридцатых годов XIX в. именуемый «Малым Вознесением», в отличие от вновь построенного «Большого Вознесения» за Никитскими воротами, впервые упоминается в московских летописях около 1548 года. Со второй половины XIV века здесь проходила дорога на Великий Новгород через Волоколамск, и храм, предположительно, возник как центр находившейся здесь слободы новгородцев и устюжан. Каменная церковь была построена «на месте древней деревянной» царем Федором Иоанновичем в память о его короновании в день праздника Вознесения Господа нашего Иисуса Христа. Южный предел Прокопия и Иоанна Устюжских впервые упомянут в 1690 г. Видимо, тогда и был построен существующий ныне каменный южный придел, посвященный удивительному святому Северной Руси – православному Прокопию, Христа ради юродивому Устюжскому чудотворцу. Прокопьевский придел, устроенный новгородцами и устюжанами в своем храме на Большой Никитской, был и остается единственным ев. престолом в г. Москве, освященным в честь этого святого.