Сегодня День рождения мира. Воспоминания легендарного немецкого клавишника - Кристиан Флаке Лоренц

В голубом пластиковом контейнере, стоящем под моим столом, я ищу кока-колу. Погружаю руки глубоко в лед, но нахожу там только диетическую версию напитка. Какого черта?! Все-таки открываю бутылку, темная пенящаяся струя бьет через край и проливается на белую скатерть. Том почему-то очень серьезно относится к тому, чтобы на столах были именно белые скатерти. «Для чего они нам нужны?»– раздраженно думаю я. Тяну испачканную скатерть на себя, чтобы снять ее. И забываю о миске с орехами на столе. Она падает вниз. На орехи у меня аллергия. Но они вечно присутствуют на моем столе – по тем же причинам, что и белые скатерти. Я вдруг со злостью начинаю пихать их в рот. В горле першит, я начинаю задыхаться, и до меня доходит, что делаю что-то не так. Надо бы потребовать от Тома, чтобы не было никаких орехов в костюмерной. Но чаще всего изменить сложившееся положение вещей гораздо сложнее, чем принять все как есть. Как говорится, свадьба играется намного быстрее, чем оформляется развод.

Вообще орехи – это здорово, если не принимать во внимание содержащуюся в них синильную кислоту. Поэтому я собираю их с пола.

Я уже совсем забыл, какой неприятный вкус у старых орехов. Вспоминается рыбий жир, хотя я никогда рыбий жир не пробовал. Надо бы выпить воды. Бутылка настолько холодна, что кажется, будто пальцы начинают отмирать. Я бы предпочел воду, которая не охлаждалась часами во льду. Но здесь нет теплой воды, только если из крана. Я не отказался бы иметь парочку размороженных бутылок на столе. Или теперь это считается причудами звезд?..

В любом случае теплая питьевая вода – это для меня всегда недоступная роскошь. И когда я, разгоряченный, прихожу со сцены и пью ледяные напитки, то получаю спазмы желудка. Или простужаюсь. И потом долго болею.

Болезни во время гастрольного тура – тема отдельная. Кодекс чести гласит, что только смерть может оправдать отсутствие музыканта на концерте. Во всяком случае, так говорили мне все профессиональные рокеры. Поэтому я всегда выстаивал на сцене с высокой температурой и вопреки всему держался до конца. Конечно же, я начинал гореть еще сильнее. Успокаивал себя тем, что это было похоже на альтернативное лечение жаром. О чем-то подобном говорится в Аюрведе. Действительно, обычно после концерта зачастую мне становилось немного лучше. Но все это обман. Сильное возбуждение на сцене снимает боль и облегчает недомогание. Но всякий раз болезнь брала свое на следующий день. С потрясающим ознобом я вынужден был ждать самолета в аэропорту. Жар мучил меня во время длительных переездов – так называемых трансферов в отель или к месту проведения концерта. Я безмерно тосковал по кровати, на которой можно было бы пребывать много-много часов, просто валяться… Мрачные переживания! И кто обвинит меня в том, что я капризничаю и предпочитаю не пить ледяную воду?..

Я смотрю на бутылку колы в руках. Капли напитка стекают по запотевшему стеклу. Мне очень хочется выпить горячего кофе. Это взбодрило бы меня. Когда я в последний раз хорошо выспался? Я засыпаю, если имею возможность, даже после кофе. Я могу быстро заснуть всегда и везде очень быстро. Эта способность является очень важной для музыканта. Тот, кому часто приходится поздно ложиться, должен уметь наверстать упущенный сон днем, ведь вечером он снова поднимется на сцену.

Я знаю одного гитариста, который засыпает сразу, как только садится в автобус группы. Он поведал мне о своих проблемах, которые возникают, когда он встает с постели. Если он резко вскакивает спросонку, перед глазами темнеет так, что он снова падает в кровать. Поэтому ему приходится сначала медленно садиться в постели и прислушиваться к себе. Если ему становится плохо, он ложится опять. У меня же в этом смысле все еще сравнительно хорошо. Но я устал и хочу кофе.

Я иду в соседнюю комнату, полагая, что найду его там. Здесь обитает Пауль Ландерс, один из наших гитаристов. Он всегда с большим удовольствием заваривает бодрящий кофе перед концертом. Пауль делает жизнь нашей группы по-настоящему замечательной. Он обладает даром восторженно наслаждаться жизнью и всем тем, чем мы обязаны своему успеху. Ему доставляет огромное удовольствие знакомство и щедрое общение с членами других групп, чьи песни мы слышали только по радио. Он искренне радуется, когда встречает их на фестивалях, и тогда многословно и громогласно приветствует коллег. Вечерами он любит поесть в изысканной обстановке и выпить хорошего вина. Он купил себе супердорогой шикарный автомобиль и был вне себя от счастья… Сначала я не понимал столь эмоционального и наивного жизнелюбия. Но потом сообразил, в чем дело. Ведь это Пауль, тот самый Пауль, который долгие годы не имел возможности приобрести чехол для гитары и носил ее с собой, заворачивая в полиэтиленовый пакет! Это Пауль, который в юности питался исключительно черствым хлебом и ходил в обуви, найденной в мусорном контейнере! Да он всегда был экзальтированным малым. Когда мы с ним и Алешей Ромпе[8] основали Feeling В[9] и вышли на сцену, он мог во время концерта прыгнуть со сцены в публику и протанцевать со зрителями весь вечер.

Да… А сейчас он принимает меня в комнате, фото которой украсило бы любой каталог из серии «Комфортное жилье». Здесь царят гармония и уют. Затемненные торшеры дарят теплый свет, и я слышу тихую музыку. Оливер Ридель, наш басист, лежит в спортивном костюме на диване и пытается снова заснуть после допроса Тома о гостях. Я не думаю, чтобы у Олли тут могли быть гости. Но, естественно, не могу этого знать точно. К сожалению, я вообще практически ничего о нем не знаю. По крайней мере, понятия не имею, о чем он думает, и редко слышу, чтобы он что-то говорил. Утверждают, что замкнутость – отличительная черта басистов. Вроде бы они примитивны и именно поэтому могут стоически, часами, играть одну и ту же тему. Но Оливер все-таки слишком нетерпелив для такой монотонности. И это хорошо, потому что на репетициях у него всегда находятся новые идеи, которые не приходят в голову никому из нас. Воплощаем мы их в жизнь или нет – это уже другая история.

Я загружаю себе в чашку две ложки кофе и собираюсь включить чайник, но вода еще достаточно горячая. Проливаю воду на скатерть. А потом – и молоко, так как неудачно открыл тетрапак[10]. Мне стыдно, потому что костюмерная Пауля выглядит как после хорошей уборки.

Я снова тихо возвращаюсь в свою костюмерную. Один из ассистентов нашей группы приклеил на ее двери записку с моим именем. В коридоре можно увидеть множество подобных наклеек. По ним можно узнать, где находится сцена, где – кафе, а где – служебный офис. После каждого концерта их снимают. Все надписи сделаны на английском языке, и когда-то мне пришлось выучить все эти незнакомые слова.

Когда я впервые увидел указательный знак Wardrobe («Гардеробная», англ.), удивился. Начало слова war (война, англ.) как нельзя лучше описывало то, что иногда происходит в гардеробной после неудачного концерта. Мы кричим друг на друга, и бывает, что при этом даже что-то или кто-то падает! Впрочем, и у других групп происходит такое, и тоже в Wardrobe. Например, у Coldplay[11], хотя это тактичные и спокойные музыканты…

Я возвращаюсь в свою костюмерную, снова сажусь на диван и дергаю замок на молнии куртки. Она по-прежнему не открывается. Мой взгляд падает на настенные часы. За каждый час компания, предоставляющая нам в аренду помещения, берет по одному евро. После каждого концерта мы спешим покинуть наши временные пристанища. Том всегда развешивает в них часы. Они должны быть у всех на виду. Но не потому, чтобы мы считали евро, выплачиваемые за аренду. А для того, чтобы не опоздать на концерт. Однажды все наши часы остановились, потому что в долгом пути батарейки в них разрядились. И в тот день мы едва не опоздали. Еще немного – и не вышли бы вовремя на сцену. Но, вообще, мы почти всегда умудряемся начинать концерт минута в минуту. В этом плане мы не панки, а, скорее, пунктуальные немецкие служащие.

Почти все музыканты, которых я знаю, играли одновременно в нескольких группах и, соответственно, осваивали сразу несколько совершенно разных музыкальных направлений. Я тоже этого не избежал: бывало и так, что в один день участвовал в нескольких концертах с разными коллективами.

Недавно созданная группа всегда бывает интересной. Когда мои коллеги что-то замышляют с новыми людьми, я всегда радуюсь и в то же время немного обижаюсь на них. Почему они не спрашивают меня, хочу ли я тоже в этом участвовать? Когда Пауль пришел в Die Firma[12] (так называлась одна группа), мне настолько понравилась их музыка, что я часто ездил с ними на концерты. Нет, я не играл там, а просто с удовольствием их слушал. Это была как бы мужская тусовка. Только она проходила без секса. Главное, чтобы в автобусе имелось свободное место. В этой группе подход к музыке был абсолютно другим. Что в нем казалось важным – сейчас уже никого не интересует. Тогда мою веселую песню Geplimper («Плюшевый мишка», нем.) никто не хотел слушать. Но если бы я хотел работать с ними, я должен был бы играть в брутальной манере, с чувством свалившейся на меня тяжести. То есть пойти против своей натуры.