Эхо забытых стен - Gerodot

Это не был страх, скорее, напряженное ожидание, готовность к действию. Он отошел от двери, его взгляд машинально упал на топор, все еще стоявший у очага. Он всегда был под рукой. Дед Игнат учил: «Аккерман спит с одним открытым глазом, а под подушкой у него топор или нож. Не потому, что мы кровожадны, внучек, а потому, что мир всегда был к нам неласков».

Вода в котелке начала закипать, пуская первые пузырьки. Алексей бросил туда овсянку и мясо, помешал деревянной ложкой. Запах еды немного развеял напряжение. Но он продолжал прислушиваться.

Скрип телеги стал громче, потом послышались голоса — низкие, мужские, неразборчивые из-за расстояния и дождя. Это точно был не один Мирон. Алексей нахмурился. Гости в Остроге были редкостью, а ночные гости в такую погоду — и вовсе событием из ряда вон выходящим.

Он решил пока не выходить. Хижина его стояла несколько на отшибе, на северной окраине деревни, и не сразу бросалась в глаза подъезжающим с южной дороги. Он подождет, посмотрит, что будет дальше. Знание будущего делало его подозрительным к любым отклонениям от привычного течения жизни. Каждая мелочь могла быть предвестником чего-то большего.

Дождь за окном не унимался, стуча по бычьему пузырю монотонно и уныло, словно отсчитывая последние мирные часы этого мира, который еще не знал, какая бездна разверзнется под его ногами. А Алексей знал. И это знание было холоднее осеннего дождя, тяжелее камней его очага. Оно было его бременем, его силой и его бесконечным одиночеством во мраке грядущих событий.

Каша в котелке забулькала основательнее, распространяя густой, чуть пресноватый аромат. Алексей снял ее с огня, поставил на земляной пол остывать. Аппетита почти не было, напряжение притупило чувство голода. Он продолжал стоять у двери, вслушиваясь в звуки снаружи. Скрип телеги прекратился — видимо, она остановилась где-то в центре деревни, у колодца или рядом с домом старосты, Еремея. Голоса стали отчетливее, но разобрать слова по-прежнему было трудно. Слышалось фырканье нескольких лошадей, не только пары Мироновских кляч. Значит, гостей было несколько, и они были верхом, помимо тех, кто ехал на телеге.

Это определенно выходило за рамки обыденности Острога. Даже патрули Гарнизона, изредка заглядывавшие сюда для проформы, чтобы удостовериться, что стена цела, а жители не замышляют бунта, передвигались днем и более организованно. Эти же гости прибыли под покровом ночи, в непогоду, что придавало их визиту оттенок скрытности или крайней необходимости.

Алексей накинул на плечи старую, но еще крепкую дедовскую волчью доху — грубо выделанные шкуры, сшитые мехом внутрь. Она была тяжелой и пахла дымом, лесом и чем-то еще, неуловимо звериным, но хорошо защищала от холода и сырости. Он решил рискнуть и выйти, осмотреться. Оставаться в неведении было хуже. Его хижина, стоящая на небольшом пригорке и чуть в стороне от основной группы домов, давала ему некоторое преимущество для наблюдения.

Тихо, как лесной зверь, он приоткрыл дверь. Дождь тут же хлестнул его по лицу мелкими, холодными иглами. Воздух был насыщен влагой и запахом мокрой земли. Небо оставалось непроглядно-черным, лишь слабый, рассеянный свет сочился из нескольких окон в деревне, где еще не спали. Одно из таких пятен света, более яркое, указывало на дом старосты Еремея. Именно оттуда доносились приглушенные голоса.

Алексей скользнул из хижины во тьму, двигаясь бесшумно, прижимаясь к стволам редких сосен, росших на склоне холма. Грязь чавкала под его сапогами из грубой кожи, но он старался ступать легко, перенося вес тела плавно, как учил его дед во время охоты. Обостренное зрение Аккермана позволяло ему различать предметы даже в такой темноте лучше, чем обычному человеку. Он видел силуэты домов, очертания заборов, темные провалы переулков.

Подобравшись ближе к центру деревни, он смог разглядеть картину более детально. У дома Еремея действительно стояла телега Мирона, накрытая мокрым брезентом. Рядом с ней топтались на месте четыре лошади, явно не крестьянские тягловые — породистые, поджарые, с дорогими седлами. На двух из них сидели всадники в длинных темных плащах с капюшонами, низко надвинутыми на лица, скрывая их от дождя и любопытных глаз. Еще двое, спешившиеся, стояли у двери старосты, один из них, высокий и широкоплечий, судя по всему, стучал. Слышался также недовольный лай собак из ближайших дворов, но он был каким-то приглушенным, словно псов быстро успокоили или они опасались приближаться.

Из дома Еремея донесся его дребезжащий старческий голос, полный удивления и некоторой тревоги. Затем дверь со скрипом отворилась, и на пороге возникла грузная фигура старосты с тусклой масляной лампой в руке. Свет лампы выхватил из темноты лица прибывших, но лишь на мгновение, так как они стояли чуть в стороне. Алексей заметил блеск металла на их поясах — рукояти мечей или длинных ножей. Не гарнизонская форма. Это были гражданские, но вооруженные и явно непростые путники.

Разговор шел вполголоса, но до Алексея долетали отдельные обрывки фраз. «…срочное дело…», «…королевский указ… но неофициально…», «…разыскиваем… особые приметы…». Сердце у Алексея тревожно екнуло. «Разыскиваем». «Особые приметы». Кого они могли разыскивать в этой глуши? И почему неофициально, по королевскому указу?

Он инстинктивно отступил глубже в тень, под крону разлапистой ели. Его разум лихорадочно заработал. Аккерманы. Они всегда были вне закона, всегда преследовались. Королевская семья не забыла и не простила их отказ подчиниться силе Прародителя и их иммунитет к стиранию памяти. Истребление клана было почти полным, но отдельные выжившие, рассеявшиеся по самым отдаленным уголкам стен, все еще могли представлять угрозу для власти, хранящей страшную тайну. Его дед Игнат не раз говорил о «королевских ищейках», которые рыскали по землям, выискивая последних из их рода.

Может быть, это они? Охотники на Аккерманов? Но почему сейчас? Спустя столько лет после основной чистки? Или это было связано с чем-то другим?

Алексей напряг все свое внимание, пытаясь расслышать больше. Дождь немного стих, и голоса стали чуть четче. Один из прибывших, тот, что повыше, говорил властным, холодным тоном, не допускающим возражений.

«…молодой человек… или девушка… около пятнадцати-семнадцати лет… темные волосы, светлые глаза… возможно, скрывается под другим именем… обладает необычной силой и ловкостью…».

Алексея прошиб холодный пот, не связанный с ночной сыростью. Описание… оно подходило. Подходило под него. Возраст, волосы, глаза. «Необычная сила и ловкость» — это уж точно про Аккерманов. И если они ищут кого-то с такими приметами здесь, в Остроге, то круг подозреваемых сужается до одного человека. Его.

Он не мог поверить, что спустя столько лет после смерти деда, после того, как он старался жить максимально незаметно,