Дело беглеца - Валерий Георгиевич Шарапов

– Все, хватит. – Кольцов повысил голос. Извращенцем надо быть, чтобы получать удовольствие от подобных сцен. – Собирайтесь, гражданин Балашов. А вы, гражданка, через три часа подойдите к кабинету номер три – двенадцатое здание по улице Мира. С вами проведут беседу, и получите ответы на свои вопросы. Не забудьте паспорт.

Допрос задержанного проводили с колес – едва доставили в местное отделение комитета. Младший научный сотрудник трясся от страха, даже не скрывал своих эмоций. «Куй железо, пока горячо, майор, – сказал по телефону непосредственный начальник полковник Рылеев. – И прими поздравления по поводу первой ласточки».

Михаил с интересом разглядывал задержанного. Парень вел себя нервно, сидел как на иголках, постоянно просил воды. Каждую фразу он предварял какими-то кряхтящими звуками. Неужели пошел процесс разоблачения преступной группы? Хотелось троекратно сплюнуть и постучать по дереву. Полковник Рылеев озвучил удручающую истину: впервые взяли виновного. Попытки выявить преступников были и раньше, но все заканчивалось неудачами. Почти два месяца органы госбезопасности работали в Зеленоградском институте физических проблем. Учреждение имело большое значение для оборонной промышленности. В нем проводились общенаучные и прикладные исследования, опытно-конструкторские работы, формировались основы элементов электронной техники. В институте разрабатывались энергонезависимые запоминающие устройства – в том числе для военной техники. Направление работ впечатляло – ЗУ, приборы с зарядовой связью, эффективные светодиоды, сложные интегральные схемы, жидкокристаллические экраны и индикаторы – совершенно новое и перспективное направление. Вооружению и военной технике уделялось повышенное внимание. Конструировались и испытывались вычислители: для боевых машин пехоты, системы активной защиты танков, зенитно-ракетных комплексов, корабельных батарей. В институте создавались электронно-вычислительные машины: для пунктов разведки и управления огнем, корабельных зенитных комплексов «Палаш» и «Кортик», оптико-электронных прицельных станций, РЛС управления артиллерийским огнем. Ученые корпели над бортовой аппаратурой ракетных комплексов и огнеметных систем, электронной начинкой космического корабля «Союз», истребителей и бомбардировщиков КБ «Сухой». Переоценить значение этой работы было невозможно. Трудились лучшие умы страны, предлагались оригинальные и нестандартные решения – ученая мысль не знала преград. Многие разработки не имели аналогов в мире. И вот в этом передовом заведении – «паровозе» научно-технического прогресса – обосновались лазутчики. Передавалась на Запад информация – да в таком количестве, что практически нивелировалась работа огромного коллектива…

Копали скрытно, без огласки – важные разработки требуют тишины. Отсеивали сотрудников, влезали в какие-то дебри науки. Григорий Вишневский смеялся: еще немного, и можно научную работу писать – по цилиндрическим магнитным доменам и материалам со сверхпроводимостью!

Научно-техническая информация сливалась масштабно. Это подтверждали резиденты ПГУ в капиталистических странах. В западную экономику уже внедрялись советские разработки – светодиоды, интегральные схемы, современные полимеры. При этом в Союзе внедрение буксовало ввиду бюрократии и узости мышления. Шпионы действовали аккуратно, на рожон не лезли. Скрывать свою работу органы могли лишь до определенного предела, потом все вылезало наружу. Заинтересованные лица обо всем знали, но все равно продолжали вредить. Спецслужбы Запада платили щедро, пользовались жадностью завербованных граждан. В какой-то момент тайное стало явным. Погиб при загадочных обстоятельствах заведующий лабораторией криоэлектронных интегральных схем кандидат технических наук Пушнов. Ехал на дачу, разогнался, и на высокой скорости вдруг отказало рулевое управление, машина врезалась в дерево. Вместе с Пушновым погибла жена, а десятилетний сын, сидевший сзади, чудом не пострадал. Эксперты дали заключение – над рулевой колонкой потрудился специалист. Качество советских автомобилей – тема для анекдотов, но руль заклинивает крайне редко. Видимо, Пушнов много знал и представлял для врагов опасность. В последнее время он вел себя странно – запирался дома в кабинете, грубил родным и близким. Ничего интересного при обыске не нашли. По горячим следам взяли его зама Лактионова – эти двое тесно контактировали. Кольцов возражал против скоропалительных решений, но местные товарищи настаивали на аресте и выбили санкцию у московского руководства. Проверка показала: Лактионов чист, человека выпустили, но биографию подпортили. Ушла жена. Талантливый инженер уволился из НИИФП, где курировал несколько ответственных проектов, уехал в Сибирь. Попутно следили за сотрудниками западных диппредставительств. Это было неблагодарным делом – не хватало людей. Все изменилось, когда в пригородной электричке засекли сотрудника американского посольства Алана Робинсона. Он сошел не где-нибудь, а в Зеленограде!

Сотрудник 7-го Управления, осуществлявший слежку, возбужденно докладывал: Робинсон сошел на перрон, ходит по торговым рядам на местном рынке, приценивается к картошке. Потом быстро договорился с местным частником: его авто стояло на краю рынка. Гражданин незаконно занимался частным извозом. Робинсон сел в машину и уехал. Сотрудник преследовал его на УАЗе из местного АТП – ничего другого на рынке не нашлось, а водитель покупал капусту. Под угрозой немедленной отправки в Магадан этот парень сделал все как надо. Робинсон вышел у сквера на окраине города, где еще не снесли барачные постройки первых строителей. Робинсон вел себя привычно, расслабленно. Осмотрелся и вошел в парк, где произошла «знаменательная» встреча с молодым человеком пугливого вида. Последний передал Робинсону сверток и откланялся. Раздвоиться сотрудник «семерки» не мог, побежал за парнем. Тот не был опытным шпионом, постоянно озирался, проявлял нервозность. Впоследствии смеялись: ищем матерого волка, а берем «практиканта», на которого и не подумаешь. Момент передачи свертка иностранному гражданину был зафиксирован фотокамерой. Сотрудник даже подслушал часть беседы. Робинсон говорил с акцентом, но понятно: «Передайте своему куратору, что нужно поменять место встречи – мы им пользовались уже дюжину раз, это становится опасно. А в целом мы вами довольны, ваша работа оценена, рассматриваем увеличение гонорара и надеемся на дальнейшее сотрудничество».

Как ни крути, это был прорыв. Впору за голову хвататься: только с Робинсоном они встречались «дюжину раз»! Каков же суммарный масштаб передаваемой информации? Сектор, в котором трудился Костик Балашов, занимался усовершенствованием электронной начинки снарядов с термобарическими боеголовками для тяжелой огнеметной системы «Буратино». Комплекс разрабатывали с 79-го по 81-й год, на вооружение еще не приняли, доводили до ума. Основные работы осуществлялись в омском КБ «Трансмаш», а специалисты НИИПФ занимались бортовой аппаратурой и прочими электронными схемами. Оружие было поистине прорывным. Ничего подобного в мире не изобретали. Система с умилительным детским названием уничтожала легкобронированную и автомобильную технику, пехоту противника, здания, укрепрайоны, расположенные на открытой местности. Уничтожение производилось воздействием высокой температуры, осколками, ударной волной и мощным давлением, создающимся в момент подрыва неуправляемого снаряда. Выжить в зоне поражения было невозможно. Помимо термобарических зарядов, использовались обычные зажигательные, но и они обладали мощным разрушительным действием. Капсулы со снарядами размещались на шасси танка «Т-72». Испытания прошли успешно, требовались лишь некоторые доработки. Установка появилась не из воздуха, рождению «малыша» предшествовала долгая и кропотливая работа химиков,