Хождение во власть - Анатолий Александрович Собчак

А потом была конференция трудового коллектива университета, где на одной сцене встретились уже одиннадцать претендентов в кандидаты. Но даже там, собрав почти три четверти голосов и один выйдя на окружное собрание, я не слишком серьезно относился ко всей, происходящей уже со мной, предвыборной истории.

У московской и ленинградской интеллигенции долгие годы была популярна шутка: мол, в азартные игры с государством мы не играем. Говорили так и о денежно-вещевых государственных лотереях, говорили и о „выборах без выбора“. Вот и для меня два первых, университетских этапа моего претендентства были скорее игрой, возможностью самоутверждения и демонстрации себя в деле. Всерьез думать о том, что я действительно стану народным депутатом, я не мог. И так было до того момента, пока в университетском коридоре я не столкнулся с одним из городских партийных функционеров. Мы давно знакомы, и он доверительно сказал мне:

— Зачем вам это нужно? Вы же умный человек и должны понимать, что никаких шансов на избрание у вас нет. Депутатом будет передовой рабочий с Балтийского завода. И не нужно напрасно терять время и силы.

И тут я понял, что во мне живо мальчишеское чувство лидерства: „Давайте поспорим, что я стану депутатом!..“

При свидетеле, вернее, при свидетельнице нашей беседы мы ударили по рукам. А поскольку рядом была женщина, то и спорили „по-мужски“, на бутылку коньяка. К чести партийного функционера, проспоренную бутылку он мне через два месяца вручил без моих про то напоминаний. Эта бутылка дефицитного в Питере времен перестройки коньяка еще вспомнится мне в Москве, когда мои коллеги по депутатскому корпусу после заседаний потянутся в гостиничный номер за разного рода юридическими консультациями. Разумеется, по российской привычке, „с бутылочкой“. И это будет одна из причин, почему я, человек малопьющий, вынужден буду сбежать из гостиницы в казенную квартиру в Крылатском.

Наверное, там, в университете, аппаратчик городского масштаба задел мое самолюбие. Но важнее другое. Он был не первым, кто взял на себя „отеческую заботу“ по моему вразумлению. Куда больше задевали рассуждения моих коллег и приятелей. „Слушай, — говорили они, — ну неужели ты всерьез веришь в весь этот выборный бред? Никаких реальных выборов у нас в стране быть не может. Неужели ты не понимаешь, зачем введены окружные собрания? Тебя же вычистят за милую душу!..“

Я слушал и понимал, что бессилен что-либо доказать словами. Коллегам, друзьям, да и всем окружающим я мог доказать только одним способом — победой. Но до нее было далеко, и я должен был молча разводить руками: мол, для юриста-правоведа выборы по-горбачевски интересны прежде всего с профессиональной точки зрения. Про себя знал: надо бороться, потому что изменения уже произошли и на дворе другое — незастойное время. И даже при неразумной, недемократической избирательной системе победить можно.

Никакого политического опыта у меня, естественно, не было. Никогда в подобного рода играх я не участвовал, и мне ничего не оставалось, как действовать по наитию. Интуиция — качество, необходимое юристу не меньше, чем поэту.

Из избиркома нам сообщили, что на окружное собрание (а мой округ — Васильевский остров, Сестрорецк, Зеленогорск и Кронштадт) от каждой выдвинувшей или поддержавшей кандидата организации приходят три человека. Эти трое — заведомо твои голоса. Но как убедить других, пришедших поддержать твоего соперника? Можно, конечно, идти за помощью в другие организации, мол, поддержите. Каждая даст тебе еще три голоса на окружном собрании. И я знал, что у моих основных конкурентов по шестьдесят пять, шестьдесят девять таких организаций. Арифметика была не в мою пользу. У передового рабочего с Балтийского завода в зале двести семь сторонников, а у меня три. И все же я решил, что за дополнительные голоса бороться не буду: суеты много, а сил мало, и меня не хватит, чтобы переиграть числом. Ведь меня никто не освобождал от лекций, практических занятий и заведования кафедрой.

Кроме того, я знал, что лишь половина участников окружного собрания — представители организаций, которые выдвинули или поддержали того или иного кандидата. Другая половина — допущенная в зал общественность, представители трудовых коллективов, люди, ответственные за свой выбор только перед своей совестью. К ним я и решился апеллировать.

Выборы были задуманы так, что три голоса получил и кандидат, скажем, от детского садика, где всего десять работающих взрослых, и кандидат от более чем 30-тысячного коллектива университета. Такое „равенство“, конечно, умиляло своей „справедливостью“, но и давало одно преимущество заведомо обреченному: надеясь только на себя, на свою логику и быстроту реакции, ты мобилизуешься. Одиночка, ты обязан готовиться лучше других. И потому вместо просьб о поддержке, вместо набирания голосов и беготни по академическим институтам я засел за составление предвыборной программы.

И вот день окружного собрания. Проходит оно во Дворце культуры Балтийского завода. И естественно, завод постарался представить своего кандидата в лучшем виде. Кандидат-рабочий смотрит на нас со щитов и стендов, ему посвящены специальные выпуски газет, лозунги и т. п. У остальных же — по скромному щиту. На моем — статья обо мне из нашей многотиражки „Ленинградский университет“ и написанная студентами листовка.

Перед входом — давка. Затем — строгий пропускной режим, возмущение не допущенных в зал избирателей и молодцы с красными повязками, готовые подавить любой порыв излишней гражданской инициативы.

Типичное „сито“. Так было на многих окружных собраниях Ленинграда, так было в те дни по всей стране.

Нас одиннадцать кандидатов. И каждому дали по десять минут для выступления. Еще по десять — для ответов на вопросы. А самое главное, что по жребию я десятый, и мне остается только следить за многочасовой баталией моих соперников. Некоторые проваливаются сразу, и очевидно, что у них никаких шансов попасть в избирательные бюллетени, другие же держатся неплохо и выглядят убедительно. Я понимаю, что здесь мне будет нелегко. Со все возрастающим волнением наблюдаю за реакцией зала, за тем, на чем набирают очки одни и на чем теряют другие.

Выступает знатный токарь известного в Ленинграде производственного объединения имени Михаила Калинина. У него неплохие шансы: для участников собрания его объединение предоставило автобусы. И привезут, и отвезут, только голосуй! И прекрасный по нынешним временам буфет в холле тоже организован этим объединением, и в ленинградских газетах сегодня не одна — несколько статей о