Рабы свободы - Сергей Вольнов

С чего ты взял, что я… – неожиданно смутившись, как неискушённая девчонка, принялась отрицать очевидное пило-тесса.

Просто не вчера родился. – Перебил симпатичный пассажир. – Много чего брал.

Может, вечером?.. – спросила она; взгляд её влажно мерцал, доверху налитый надеждой.

Край непуганых идиотов, – пробормотал красавчик себе под нос, – ужас какой… мир, в котором ещё не запрещена и не пресекается легальная деятельность филиалов секты.

Что ты сказал? – удивлённо переспросила она.

Я говорю, что тебя совершенно не пугает перспектива контактного соприкосновения с существом, которое видишь впервые в жизни. – Высказался он донельзя сочувственным тоном. – Ты совершенно не опасаешься беспорядочных религиозных связей.

Судя по выражению лица, она не поняла. Совершенно. Однако разъяснений не потребовала. Упавшим голосом предложила:

– А завтра? В любое время…

Женский взгляд тускнел, покрываясь ледовой коркой отчаяния.

– Не получится. Сегодня у меня последний рабочий день перед отпуском. Вечером меня уже не будет в этом городе, а завтра я буду загорать на… – Он прервался на полуфразе, не договорив. После секундной паузы со словами «Две минуты, я пошёл!» бросил смятую купюру на сиденье левого кресла и провёл ладонью по дверному замку.

Негромко зашипев, дверца подалась наружу и сместилась назад. В салон тут же ворвалась хоровая разноголосица, шарканье подошв, шуршание одежд – множественный голос толпы, что бурлила ниже, в нескольких метрах от днища фюзеляжа.

Пилотесса уже не наблюдала за отражением пассажира. Она поспешно развернулась, чтобы напоследок окатить его волной холодного презрения. Взгляд промёрз до самого донышка. Таксёрша поняла наконец, что больше никогда не увидит приглянувшегося мужчину, этого симпатягу, что вначале прикидывался противным прилётным чужаком.

Она оказалась права. Сама на подозревая, насколько.

– Забудь обо мне, забудь. Не было меня, никогда. Удирай отсюда, быстро, – отрывисто, стальным тоном приказал пассажир. Невесть откуда в его ладони появился короткий гранёный цилиндрик, похожий на огрызок архаичной письменной принадлежности «карандаш». Сходство усиливалось заострённым торцом. Это острие тут же было направлено в раскосые глаза и чиркнуло молниеносный зигзаг в воздухе перед ними… Веки женщины опустились, скрыв льдистое красноречие взгляда. Она замерла, напряжённо выпрямившись; в этот миг она будто прислушалась к источнику звука, расположенному очень-очень далеко…

Пассажир больше не обращал на неё внимания. Он спрятал прибор в рукав и высунул голову наружу; он обратил всё внимание на толпу. Многочисленные люди, туда-сюда-и-обратно снующие в нескольких метрах внизу, торопились по своим утренним делам, перемещались во всех направлениях, вышагивали группами, парами, поодиночке…

И многие из них ЗАДЕВАЛИ друг друга на ходу. Касались. Толкались. Тёрлись. Сталкивались. Чуть ли не обнимались.

Непосредственно КОНТАКТИРОВАЛИ.

Даже – какая жуть! – ОТКРЫТЫМИ участками кожи соприкасались…

– Да-а, сюда ещё только краешек ямы дополз… Пока не поздно – пора его обвалить. – Прокомментировал пассажир увиденное; глянув на часы, добавил: – Пятьдесят семь секунд.

И, умело сгруппировавшись, решительно спрыгнул вниз. Лицо у него перед прыжком почему-то сделалось таким ошалелым, будто свергаться предстояло в огромную, неизмеренно глубокую ямину.

По всем парашютным правилам приземлившись на полусогнутые, он погасил инерцию и выпрямился. Стёр с лица оторопь. Плавно повёл головой, пристальным взглядом сканируя многоликую толпу. Прохожие смотрели на экстравагантного «десантника» удивлённо, но не слишком. Мало ли. Спешит человек, наверное. Если ему не жалко собственных конечностей, пусть хоть с крыши прыгает – никому, кроме страховых компаний, до этого нет дел. Свобода волеизъявления личности превыше всего. Пускай личность хоть голову в мусоросжигатель сунет. Право имеет.

Здесь, в этом мире – пока что ИМЕЕТ. Этому миру ещё чудесным образом везёт. До сих пор ему не довелось кануть в бездну истинного БЕСПРАВИЯ.

Затаённо улыбнувшись каким-то своим мыслям, бывший ездок «ястреба» нырнул в толпу и растворился в ней без остатка. Мгновение – а его уже и след простыл…

Водительница такси встрепенулась, будто очнувшись. Выйдя из транса, распахнула глаза, огляделась растерянно, приметила открытую дверцу. Смятая купюра в левом заднем кресле вызвала сдавленное восклицание, но была шустро сметена с сиденья смуглой и узкой, «голой», не затянутой в перчатку ладошкой.

«Что я тут делаю? Как я тут оказалась?» – глянув в зеркальце, спросила себя изумлённым взглядом пилотесса. Закрывая дверцу, она полувозмущённо-полунедоумённо фыркнула и пожала плечами. Вопрос остался без ответа.

Вёрткий «ястреб» порскнул от зеркальной стены и, будто удирая от преследования, взмыл свечкой. Опасная езда вызвала бурное негодование окрестных летательных аппаратов, и они дружно возмутились. Но испуганному таксомотору было не до соблюдения правил дорожного движения. Протиснувшись через одну из транспортных мембран климатического колпака, маленький аткоптер каплевидной торпедой вонзился в провисшее чрево ближайшей тучи…

Кабина пассажирского лифта скользила вверх и по мере подъёма пустела. Ещё на первом уровне заполненная до отказа, с каждой следующей остановкой она теряла часть живого груза. На сто пятом её покинула последняя группа людей в деловых костюмах, на сто шестнадцатом вышли две унифор-мированные посыльные девушки, и в кабине остался единственный пассажир, молодой симпатичный мужчина в коричневом полупальто, с чёрным вместительным кейсом в руке.

Человек вдавил кнопку сто восемьдесят девятого, и за те секунды, пока скоростной лифт преодолевал дистанцию в семьдесят три этажа, он успел вынуть плоскую коробочку. Кончики пальцев пробежались по пятнышкам на торце, и спустя мгновение мужчина превратился в… пожилую женщину с постным, уныло-сосредоточенным лицом типичной потомственной уборщицы, облачённую в сине-белый комбинезон и кепочку с логотипом АТД. Чёрный деловой чемоданчик теперь выглядел вместительной корзиной, из которой выглядывала ручка щётки. Трансформация совершалась мастерски, молниеносно и безошибочно. Будто умелые и быстрые руки невидимого скульптора вылепили новый облик из податливого, как детский пластилин, материала.

– Поди угадай, которая фальшивая. Снимаешь маску, а под ней такое же лицо. – Любуясь собой в зеркале на стене кабины, сказала псевдоличина сама себе, когда мелодичный звяк возвестил о прибытии и створки дверей бесшумно раздвинулись. Причём сказала по-русски, что в этом мире само по себе было явлением отнюдь не частым.