Ливонская война: Забытые победы Ивана Грозного 1558–1561 гг. - Виталий Викторович Пенской

хан Сахиб-Гирей был свергнут и задушен вместе со своим сыном и наследником, а на его место Стамбул поставил племянника покойного Девлет-Гирея I.

Новый хан получил недвусмысленные указания из Стамбула относительно приоритетного для Крыма направления политики. Примечательно, что весной 1551 года, сразу после переворота в Крыму, в Ногайской Орде объявился новый османский посол, Ахмед-чауш, и не один, а вместе с крымским и астраханским послами, причем крымский посол прибыл не с пустыми руками, а с «великими поминками», адресованными ногайскому бию. Обрадованный бий Юсуф поторопился отписать в Москву, что-де прежнего крымского «царя» не стало, а «на его место иной царь учинился. И тот царь с нами в дружбе и в братстве учинился». Брат же Юсуфа и его враг, нурадин Исмаил, добавил к этому, что Ахмед-чауш предложил Юсуфу и ему, Исмаилу, «содиначиться» с турками, крымцами, казанцами и астраханцами и воевать русские земли.

По всему выходит, что султан, озабоченный планами Москвы и в то же время связанный по рукам и ногам проблемами в отношениях с Ираном и Империей, не желая вступать в непосредственный конфликт с надменным Московитом, решил прибегнуть к стратегии «непрямых действий». Замысел Стамбула, похоже, заключался в том, чтобы вынудить Ивана IV отказаться от своих великодержавных планов, стравив его с татарскими юртами, ведомыми османским вассалом – Крымом. И начиная с 1552 года мы видим, что между Москвой и Крымом заполыхала в полную силу «горячая» война – война, раздуваемая с обеих сторон, война, которая по праву может быть названа «Войной двух царей» и которая продлится де-факто до самой смерти Девлет-Гирея I в 1577 году.

Борьба с Крымом потребовала от Москвы серьезного напряжения и мобилизации всех ресурсов. Ситуация, описанная имперским дипломатом С. Герберштейном (по его словам, Василий III «ежегодно по обычаю ставит караулы в местностях около Танаиса и Оки числом в двадцать тысяч для обуздания набегов и грабежей со стороны перекопских татар»), стала реальностью именно сейчас, во время «войны двух царей». И если бы дело ограничивалось только организацией «береговой» службы! Не стоит забывать, что необходимость обеспечения обороны «крымской» украины и вынесения передовых ее рубежей как можно дальше в Поле требовала постройки крепостей за Окой, и не одной – и мы видим, как в 50-60-х годах XVI века в степи один за другим ставятся города-крепости, населяемые служилыми людьми. Одновременно в несколько приемов реорганизуется сторожевая служба в Поле, а во второй половине 70-х годов XVI века в дополнение к ставшему «старшим» «береговому» разряду был образован из украинных служилых людей «младший» «украинный» разряд.

Все это проходило на фоне небывало возросшей военной активности Крымского ханства. Девлет-Гирей лично возглавил семь походов на Русь (1552, 1555, 1562, 1564, 1565, 1571 и 1572 г.), еще два планировавшихся им похода, в 1556 и 1559 годах, были отменены, а в 1569 году хан принял участие в незадавшейся османской экспедиции на Астрахань. Еще четыре похода (1558, 1563, 1570 и 1573 г.) осуществил его сын и наследник-калга Мухаммед-Гирей, а в 1568 году на «крымскую украйну» приходили другие «царевичи». Таким образом, за 26 лет правления Девлет-Гирей и его сыновья совершили или приняли участие в 13 походах против Русского государства. Такого доселе не было, ибо каждый «царев» приход означал развертывание «по вестем» и соответствующей царской рати на «берегу» со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Стоит ли после всего этого еще раз говорить о том, что возможности Ивана Грозного по ведению политической (любыми средствами) игры на других направлениях были более чем ограничены. Образно говоря, большую часть своего царствования он был вынужден действовать одной только левой рукой, имея при этом еще и пушечное ядро на одной из ног. И можно ли в таком случае вести речь о том, что, воюя с Крымским ханством, Иван Грозный одновременно преднамеренно развязал еще и войну на другом конце своего государства с Ливонией? Кстати, любопытный факт – нанеся поражение шведскому королю Густаву I Васе в 1557 году, Иван продиктовал шведу достаточно мягкие условия мира.

И не стоит забывать о том, что и неразрешенный ни Иваном III, ни его сыном, отцом Ивана IV, Василием III «литовский» вопрос никуда не делся. Конечно, в 1549 году бояре присоветовали молодому Ивану отложить его в сторону, но только лишь на время. Стоит процитировать их ответ на царский вопрос – что делать, если «вотчина наша извечная Киев и Волынская земля, и Полтеск, и Витебск, и иные городы русские многие за королем». Годится ли в таком случае, продолжал царь, «с королем ныне мир вечный делати», если «вперед уже через крестное целование своих отчин искати нелзе», ибо «крестного целования никак нигде порушить» нельзя? Ответ бояр был таким – «вечного мира с королем не делати для доставанья своих старинных вотчин, а взять с королем перемирье на время». Перемирие же это, по их мнению, следовало бы заключить на возможно больший срок с тем расчетом, чтобы «дать людям опочинути и с иными недруги в то время управитися» (под этими другими недругами имелись в виду, конечно же, казанцы и стоявшие за их спиной крымцы). Общее же решение («царь указал и бояре приговорили») было таким: «Учнет Бог жаловати, вперед с крымским дело поделаетца, а с Казанью государь переведаетца ж», а до того «с королем за то крепко стояти и дела с ним никакова не делати». И это решение неуклонно претворялось в жизнь, несмотря на то, что с литовской стороны не было ни малейшего намека на готовность к компромиссу – напротив, позиция Вильно была неизменной, «Вечному миру» не бывать до тех пор, пока Москва не вернет Литве земли, захваченные в конце XV – начале XVI века. А это неизбежно должно было привести, рано или поздно, к новой войне (так, впрочем, и случилось впоследствии).

А теперь снова повторим вопрос – имея на руках большую войну с Крымом и назревающий конфликт с Литвой, мог ли Иван Грозный (кстати, вынужденный время от времени отвлекаться еще и на замирение завоеванной «подрайской» «казанской землицы») замышлять еще и войну против Ливонии? На наш взгляд, нет. Жаль, конечно, что в нашем распоряжении нет документов, которые позволили реконструировать ход мыслей как самого царя, так и его советников, но наблюдения за его политикой в ливонском вопросе оставляют четкое впечатление, что никакой сколько-нибудь серьезной, основательно продуманной, с далеко идущими целями программы действий на этом внешнеполитическом направлении ни у него, ни у Боярской думы, ни у Посольского приказа не было и Москва де-факто плыла по течению вслед