Ливонская война: Забытые победы Ивана Грозного 1558–1561 гг. - Виталий Викторович Пенской

хватало. Единственное, что он мог сделать, так это дать свое согласие на заключение польско-ливонского союза при условии, что он сохранит верховный сюзеренитет над своей имперской провинцией. Похоже, что это его согласие стало результатом зондажа со стороны герцога Альбрехта, который после встречи с Сигизмундом в 1552 году начал строить планы по «инкорпорации».

Московские воины. Гравюра из Записок о Московии С. Герберштейна

К счастью (или к несчастью?), в 1551 году Москва не стала напоминать ливонским ландсгеррам о своем обещании – увязшему в войне с казанцами Ивану IV было не до того. Обмен эмиссарами не привел к результату, и по факту с 1552 года Москва и Ливония оказались в состоянии необъявленной войны. Переговоры возобновились лишь в 1554 году, когда миновал казанский кризис. Ливонские послы были крайне неприятно удивлены той настойчивостью, с которой главные переговорщики с русской стороны, дьяк И. Висковатый и окольничий А. Адашев, требовали от них пресловутой «юрьевской» дани, угрожая, что в противном случае их государь сам за ней придет.

Выхода у послов не было: в Ливонии давно уже решили, что после казанцев у московита они следующие на очереди. Послы нехотя согласились включить в текст грамоты пункт о дани. Но здесь они попытались схитрить. Если в русском варианте документа было прописано, что ливонцы обязуются собрать дань за все годы и выплатить ее в 1557 году, то в ливонском этот пассаж звучал несколько иначе: ландсгерры должны провести «розыск» о дани. Это означало, что вопрос о выплатах откладывается.

Впрочем, Висковатый и Адашев то ли не стали обращать внимания на эту деталь, то ли решили, что ливонцы тем самым сами себе роют яму. Так вольно же им, пускай роют – через три года мы их и спросим, но уже по новым расценкам. Во всяком случае, именно так можно истолковать реакцию новгородского посланника Келаря Терпигорева, когда он получил от дерптского епископа ратификационную грамоту. «Вынув грамоту из-за пазухи, – писал ливонский хронист, – передал (Терпигорев) своему служителю, велев завернуть ее в шелковую ткань и положить в обитый сукном ящик, при чем сказал: «Смотри, береги и ухаживай за этим теленком, чтобы он вырос велик и разжирел!»

Так или иначе, но довольные своей «хитростью» ливонские послы (как же, обманули глупых московитов!) отъехали домой, а Висковатый с Адашевым отправились на доклад к Ивану. Великий князь в это время вместе со своими боярами как раз вынашивал планы подчинения Астрахани и заключения антикрымского договора с Ногайской Ордой. Выслушав своих переговорщиков, Иван, вероятно, сказал им что-то вроде «Быть по сему» и занялся более важными на тот момент делами.

До рокового 1557 года осталось совсем немного времени.

Запретная торговля

Говоря о ливонском вопросе, нельзя не коснуться торговой проблемы. Торговый путь через Литву для московских купцов работал с перебоями из-за регулярных русско-литовских войн, «окно в Европу» в невском устье хотя и существовало, однако же было скорее небольшой форточкой, и в итоге оставалась Ливония, через которую новгородские и псковские купцы по проторенным путям торговали с той же Ганзой. Но и здесь не все было гладко. В знаменитом отчете Ричарда Ченслера о путешествии в варварскую Московию в 1550-х годах есть любопытный пассаж: «Я могу сравнить русских с молодым конем, который не знает своей силы и позволяет малому ребенку управлять собою и вести себя на уздечке, несмотря на всю свою великую силу; а ведь если бы этот конь сознавал ее, то с ним не справился бы ни ребенок, ни взрослый человек…». Судя по всему, этот тезис имел весьма широкое хождение в тогдашней Европе – во всяком случае, в той ее части, которая более или менее тесно соприкасалась с молодым Русским государством. Непредсказуемый и опасный Московит сильно беспокоил своих западных соседей, прежде всего Ливонскую «конфедерацию» и Ганзейский союз. Первым инструментом, чтобы укоротить этого непонятного «другого», стала торговля, а точнее – запреты на нее.

«Другой» на Востоке

Московия, как писал современник Ченслера, французский гугенот Губерт Ланге, именно та держава, которой суждено расти в будущем в Европе. Очень многим это не нравилось. За несколько столетий там сложился собственный уютный мирок со своими скелетами в шкафу. А тут на Востоке появилась некая новая сила с неясными намерениями, но с большими претензиями. Достаточно вспомнить ответ Ивана III имперскому посланнику рыцарю Н. Поппелю на предложение принять королевскую корону от императора: «А что если нам говорил о королевстве, если нам любо от цесаря хотети, королем поставлену быти по своей земле, и мы Божиею милостию Государи на своей земле изначала, от первых своих прародителей, а поставление имеем от Бога, как наши прародители, так и мы, а просим Бога, чтобы нам дал Бог и нашим детям и до века в том быти, как есмя ныне Государи на своей земле, а поставление, как есмя наперед сего не хотели ни от кого, так и ныне не хотим…».

Эта таинственность и неясность вкупе с претензиями пугали. И стоило ли в таком случае делиться с московитами тем сокровенным «знанием» в разных его формах, что сделало европейцев могущественными? Ответ напрашивался сам собой – тем более что для европейцев московиты хотя и были христианами (в 1620 году некий А. Притц защитил в университете Упсалы в присутствии короля Швеции Густава Адольфа диссертацию на тему «Являются ли Московиты христианами», дав утвердительный ответ на этот вопрос – да, являются), но христианами неправильными, схизматиками. И когда, к примеру, в 1215 году папа Иннокентий III, призывая христиан к новому крестовому походу, провел через IV Латеранский собор запрет на поставки в мусульманский Египет оружия, железа и дерева для постройки судов, то спустя 14 лет Григорий IX разразился целой серией писем, обращенных к епископам Риги, Любека и Линчепинга, с требованием воспрепятствовать торговле с русскими до тех пор, пока (надо полагать, что речь шла в данном случае о новгородцах) те не перестанут нападать на новообращенных в римскую веру финнов. Любопытно, что в список запрещенных к торговле товаров попали оружие, кони, суда и продовольствие.

Иван Грозный принимает английского посла Ричарда Ченслера

Таким образом, русских по факту уравняли в «правах» с врагами веры Христовой – сарацинами. Почему? Ответ на этот вопрос достаточно прост. По мнению папской курии, русские препятствовали евангелизации Финляндии и разоряли «поле Христово». И этот запрет должен был действовать до тех пор, пока русские